Нодар Думбадзе - Белые флаги

• Название: Белые флаги
• Автор: Нодар Думбадзе
• Жанр: Русская классическая проза

В настоящий сборник Нодара Думбадзе, грузинского писателя, хорошо известного читателю, вошли произведения, снискавшие широкую популярность автору: романы "Белые флаги", "Закон вечности", повесть "Кукарача" и наиболее значительные рассказы.

---

А я продолжал выворачивать карманы пиджака, брюк.

– Это не наше! Это ваш портсигар! – залепетал врач. – Я не курю!.. И это кольцо не наше, вы его сняли с собственного пальца… И вот платок тоже ваш. И спички ваши…

Я механически рассовал по карманам возвращенные мне вещи и двинулся к двери.

– До свидания! – бросился за мной врач. – Вам нездоровится? Может, дать вам капли?

Не успел я взяться за ручку, как раздался звонок.

Я вздрогнул, быстро огляделся. Выпрыгнуть в окно? Невозможно! Окна в квартире врача, как и на всех тбилисских бельэтажах, были с толстыми металлическими решетками.

– Не бойтесь, не бойтесь! – засуетился перепуганный врач. – Это ничего! Вы только не волнуйтесь ради бога! Я ничего не скажу, клянусь вам!.. Это, должно быть, сосед или пациент… Вот увидите, я ничего не скажу!..

Он открыл дверь…

– Вот видите, это моя дочь Динара! – воскликнул врач с неописуемой радостью.

В белом платье с черным воротником и черным поясом, с черными браслетами на руках, в дверях стоял… улыбающийся ангел!

– Здравствуйте! – сказал ангел.

…Девдариани умолк. Прошла минута, вторая, третья. В камере слышалось только мерное дыхание заключенных… Я с нетерпением ждал продолжения рассказа Девдариани, но он молчал. Может, он думал, что я заснул? Я несколько раз перевернулся с боку на бок. Девдариани молчал по-прежнему. Может, заснул он сам? Глупость!.. Так в чем же дело?

– Что же было дальше, Лимон? – не выдержал я.

– …Тогда я уже не жил дома… – продолжал спустя некоторое время Девдариани. – Не жил целых два года… За эти два года мать трижды предавала меня анафеме в Дидубийской церкви… А Лейла, сестра моя, встречалась со мной тайком, чаще всего в Ваке, в круглом садике… Придет, бывало, обнимет, расцелует, а потом примется отчитывать, поносить на чем свет стоит. Кем и чем только меня не обзывала – вором, бродягой, убийцей собственной матери, змеей, эгоистом, животным, людоедом… А потом прижмется головой к моей груди и долго, долго горько плачет… Глупая, говорит, я девчонка, что прихожу сюда и вижусь с тобой! Где моя честь, где моё самолюбие… Мать убьет меня собственной рукой, если только узнает. Видишь ли, мне кажется, Лейла смотрела на меня несколько романтически, она даже по-своему гордилась мною. Но мать… О, моя мать! Она урожденная Инал-Ипа! Гордячка!.. И все же я догадывался, что наши свидания происходили с ведома матери, что, пока я с Лейлой находился в саду, она из какого-нибудь подъезда тайком за мной наблюдала. Я догадывался об этом потому, что Лейла никогда не уходила из сада первой. И ещё потому, что Лейла каждый раз приносила мне белый хлеб и холодные котлеты, – я их обожал с детства, и мама отлично об этом знала…

Однажды в саду я спросил сестру, почему она не выходит замуж. "Потому, – ответила она, – что никто из наших парней не смеет даже заговорить со мной. Тебя боятся!.." А сестра у меня была красивой… Сейчас она замужем… Трое детей… Но как она ни была красива, а Динара была ещё лучше…

Девдариани опять надолго умолк.

– Да не мучь ты меня! – взмолился я. – Говори, чем же все это кончилось?

– Кончилось… Кончилось тем, что, поддавшись чарам Динары, я пошел домой в день рождения Лейлы, в надежде встретить там её… Было это двадцать девятого августа…

– Потом?

– Я пришел утром. Дверь отворила мне Лейла. Увидя меня, она с воплем бросилась в комнату. Потом я целый час валялся в ногах у матери, выпрашивая у неё прощение, обещал исправиться, начать новую жизнь… В общем, нес разные глупости… Потом я глядел на счастливое лицо матери и… Так было до вечера… Вечером пришли гости. Какие, собственно, гости – несколько девчат и парней, товарищи Лейлы. Некоторые из них знали меня и потому здоровались со мной кто боязливо, кто с удивлением… И вдруг появилась она! В том же наряде, что и в тот день… Вошла, как богиня, озарив комнату своим сиянием!.. С ней был симпатичный парень в черном костюме и белоснежной сорочке. Динара держала в руках какой-то керамический предмет. Наши взгляды встретились. В её черных как ночь глазах вспыхнуло сначала изумление, а потом неописуемый ужас. Она побледнела и с немым вопросом уставилась на Лейлу. А я… стоял оцепеневший, онемевший, опустошенный…

– Знакомьтесь, это – мой брат Како, а это – моя подруга Динара с супругом, – донесся до меня голос Лейлы.

Я увидел, как керамический предмет выпал из рук Динары и разлетелся вдребезги у её ног… Потом она закрыла глаза руками, повернулась и выбежала из комнаты…

– Дальше?!! – прошептал я.

– Все! Это был конец… Дом опустел. Гости разошлись, почувствовав, что произошло что-то странное, но не поняв – что именно. Об этом знал я один и смутно догадывалась Лейла. Потом мать валялась у меня в ногах, умоляя не уходить из дому или же уйти, предварительно пристрелив её с Лейлой и спалив дом.

– И ты все же ушел?

– Ушел.

– Скотина ты, Девдариани!

– Знаю. Слабовольнее вора нет человека на земле. Напрасно люди думают, что воры народ сильный, с характером… У нас есть воля, но…

– Что но?

– Есть там, где она вовсе не нужна! – сказал Девдариани, отворачиваясь к стене.

Прошу встать, суд идет!

В зале был один-единственный человек – обвиняемый. Председательствующий печально оглядел пустующий зал, кашлянул в кулак и кивком головы пригласил обвиняемого сесть…

Тот сел.

– Суд заранее приносит глубокие извинения уважаемому обществу и обвиняемому за то, что он по весьма серьезным и уважительным, к тому же независящим от него причинам лишен возможности соблюсти все пункты процессуального кодекса, а следовательно, и полный ритуал судебного заседания. – Председательствующий отер рукавом выступивший на лбу пот. Зал безмолвствовал.

– Сегодня, – продолжал председательствующий, – двенадцатого августа сего года, рассматривается дело по обвинению Исидора Иосифовича Саларидзе в преступлении, предусмотренном сто четвертой статьей Уголовного кодекса Грузинской ССР.

Председательствующий сел.

– Обвиняемый, встаньте!

Саларидзе встал.

– Фамилия?

– Саларидзе.

– Имя, отчество?

– Исидор Иосифович.

– Возраст?

– Рожден в шесть часов утра одиннадцатого мая тысяча девятьсот десятого года в городе Хашури. Имею высшее образование. Владею грузинским языком, французским и немецким языками. По профессии экономист. Работал в Статистическом управлении, женат. Жена скончалась в тысяча девятьсот шестидесятом году. Имею дочь и внучку. Жил на Вашлованской улице, номер сто пятьдесят один. Член партии с тысяча девятьсот тридцатого года.

– Были членом партии, – поправил председательствующий.

– Был и есть! – повторил Саларидзе.

Председательствующий не возражал.

– Обвиняемый Саларидзе, получили ли вы обвинительное заключение и когда?

– Получил в прошлую субботу.

– Ознакомились ли вы с обвинительным заключением?

– Да, ознакомился.

– Признаете ли себя виновным в предъявляемом обвинении?

– Нет!

Ответ был для председательствующего явно неожиданным. Он обвел растерянным взглядом сидевших рядом с ним за длинным деревянным столом людей. Те утвердительно кивнули головой. Тогда председательствующий обратился к пустому залу:

– Приступаем к судебному разбирательству. Дело рассматривает Верховный суд в следующем составе: председатель – Накашидзе, государственный обвинитель – Девдариани, народные заседатели – Гулоян и Гоголадзе.

Объявив состав суда, председатель умолк и долго пристально смотрел на сидевшего на табуретке подсудимого – съежившегося, словно продрогший воробей, старика, с припухшими веками и мешками под глазами.

– Подсудимый Саларидзе, у вас нет отвода в отношении состава суда?

– Нет! – привстал Саларидзе.

– Имеете какие-либо претензии?

– Нет!

– При предварительном следствии вы отказались от защиты?

– Так точно!

– Может, желаете, чтобы суд назначил вам защитника?

– Никак нет!

– В таком случае прошу вас дать суду показания по предъявленному вам обвинению и известным вам обстоятельствам дела!

Председатель оперся локтями о стол, положил голову на скрещенные ладони, закрыл глаза и приготовился слушать.

– Около часу ночи меня разбудил протяжный звонок, – начал Саларидзе. – Я понял – вернулся зять. Дочь, видимо, спала: звонок звонил не переставая. Наконец послышался звук открываемой двери и голос зятя – он вошел, что-то напевая.

– Завалилась? Не ждешь меня? – рявкнул он задиристо и грохнул чем-то об пол.

– Не шуми ради бога, люди спят. Поздно уже, иди ложись! – спокойно ответила дочь.

– Люди? Какие люди? Ах, твой папаша-экономист, да?

– И ребенок спит.

– Ребенок мой! Хочу разбужу, хочу – нет!

Зять все расхаживал по прихожей. Я понял – он опять пьян. Потом они ушли к себе в комнату, в комнату моей дочери и зятя. Я слышал громкие голоса, однако слов не разбирал. Дочь о чем-то просила, уговаривала его, а он все более расходился, орал, ломал какие-то вещи. Несколько раз жалобно вскрикивала дочь, потом заплакал ребенок. Не было сомнения – он избивал мою дочь!.. Я не мог больше терпеть. Встал, зажег свет и пошел в комнату дочери и зятя. Дочь сидела на кровати, утирая одной рукой сочившуюся из разбитой губы кровь, а другой поглаживала по головке ребенка.