Абдурахман Абсалямов - Огонь неугасимый

• Название: Огонь неугасимый
• Автор: Абдурахман Абсалямов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1972

Абдурахман Абсалямов — видный татарский писатель. Имя его хорошо известно советскому читателю по романам «Орлята», «Газинур», «Вечный человек», «Белые цветы».

Особое место в творчестве А. Абсалямова занимает роман «Огонь неугасимый». Ярко, с большим знанием действительности повествует автор о трудовых буднях людей машиностроительного завода в Казани. В центре романа — рабочая династия Уразметовых, воплотившая лучшие черты того нового, что рождено советским образом жизни.

Роман «Огонь неугасимый» в 1959 году был удостоен республиканской премии имени народного поэта Габдуллы Тукая и получил широкое общественное признание в нашей стране.

---

— Не уходи, невестка. Послушаем-ка баит этого джигита.

Иштуган засмеялся.

— До баитов еще далеко, отец.

— До сих пор, сынок, ты боролся против вибрации при обработке металлов, теперь тебе придется устранить вибрацию в чьих-то мозгах. Так что держись, сынок! С парторганизацией говорил?

— Подал заявление. Гаязов сказал, что поставят на бюро.

— Вот это хорошо! А как с работой?

— Сегодня день прошел попусту.

— А завтра?

— Пока не знаю.

— Знать нужно! Не получишь завтра работу — переходи в ремонтный.

— Думаешь, вернут потом? Эге, дождешься! Что угодно, отец, пускай до суда дойду, но ни за что не отступлюсь от своих слов.

2

Когда Гаязов сказал, что вопрос об Иштугане Уразметове, пожалуй, придется обсудить на бюро, Муртазин вскипел, как мальчишка. Он сердито предупредил, что готов десять раз расстаться с работой, но не допустит семейственности, что Уразметовы с разных сторон вонзают ему нож в горло, что он не желает ни видеть, ни знать их. И если Гаязов решится обсуждать этот злосчастный вопрос, он, Муртазин, на бюро не явится.

— В партии дисциплина одна, что для руководителя, что для рядовых! — спокойно отчеканил Гаязов. — Только тот, кто утратил облик коммуниста, может ставить себя выше партии. Но таких партия сумеет призвать к порядку.

Муртазин побледнел, нижняя губа у него задрожала. Впервые Гаязов разговаривал с ним с такой беспощадной прямотой.

— Гаязов — еще не партия! — воскликнул он.

— В моей голове и не ночевала этакая глупость, товарищ Муртазин, — возразил Гаязов. — У нас есть партбюро, парторганизация. Есть райком.

— Хотите бежать к Макарову? Что ж, торопитесь…

Сорвавшись, Муртазин в приступе обуявшей его подозрительности хватил через край. Гаязов еще не во всем разобрался, — одно было для него бесспорно уже сейчас: партийной организации предстоит побороться и за самого Муртазина.

Гаязов решил, что лучше еще раз побеседовать с Муртазиным в более спокойном тоне, и отложил заседание бюро.

3

Выполненный на бумаге октябрьский план завершили в сборочном цехе только к середине ноября. Но в ноябре был свой план. Начальник сборки поднатужился, чтобы как-нибудь свести концы с концами, и безмерно ругал себя, что послушал Зубкова и согласился подписать фиктивный акт. Часть незавершенного плана, чтобы не раскрыть карты, пришлось перекинуть и на декабрь. Однажды, когда прибыли вагоны для отправки готовой продукции, а ее на складе не оказалось, хитрая игра чуть было не раскрылась. Но Марьям Уразметова — заместитель начальника финансово-сбытового отдела — была тогда в декретном отпуске, и Зубков уговорил не рассматривать вопроса, пока она не вернется на работу, — под тем предлогом, что эти дела были исключительно в ее ведении. В дальнейшем от Уразметовой скрыли этот факт, но однажды на собрании сборочного цеха кто-то из слесарей возмутился: «Да что же это такое, товарищи? Мы ежемесячно перевыполняем план, а нас попрекают, будто сборка плетется в хвосте?»

Марьям не могла пропустить такое заявление мимо ушей. «Неужели я где-нибудь ошиблась?» Она подняла всю документацию за прошлые месяцы, сверила данные с нарядами сборщиков и в конце концов докопалась, что план в октябре был выполнен лишь на бумаге.

Очевидная скандальность создавшегося положения заставила ее еще и еще раз проверять документы. Как назло, начальник отдела был в командировке. А без него Марьям не решалась объявить о своем открытии во всеуслышание.

Уразметову вызвали к директору. Она вошла в кабинет. Муртазин долго не поднимал головы от бумаг. «Нечестное дело и через сорок лет откроется. Вспомнишь, да поздно будет!» — раскаивался Муртазин. Не в первый раз казнил он себя за совершенную в минуту слабости ошибку, но считал, что исправлять ее уже поздно. После смерти поздно каяться. Вот торжествовал бы Чаган, если бы видел его сейчас! Невесть откуда возникшее воспоминание о Чагане острым ножом кольнуло Муртазина.

Стоя у стола, Марьям терпеливо ждала, когда директор освободится. Зазвенел телефон, и по грубовато-резкому тону директора Марьям уловила, что он сильно не в духе.

— Говорите, нет золотников? — переспросил Муртазин. — А почему мне звоните? Разве я делаю их? Ах, механический не дает… У вас разве ног нет сходить да получить? — Муртазин положил трубку и опять взял. — Начальника механического цеха… Назиров, ты что там солишь золотники? Сам отнеси… Зайду. Сегодня ему на ноги гири повесили… Что?! Заготовок нет? Зато у меня на столе их сколько угодно… Ждешь, когда принесут? Смотри, не будет нынче золотников, из тебя прикажу золотников наделать.

Бросив трубку, Муртазин уткнулся в бумаги. Но Марьям видела — он водил глазами машинально, не читая.

— Кем вы работаете на заводе? — внезапно спросил Муртазин и уставился на Марьям. Не только мощный подбородок, даже взгляд его был чугунно тяжел.

— Заместителем начальника финансово-сбытового отдела, — растерявшись от неожиданного вопроса, ответила Марьям.

— Вам известно, чем вам положено заниматься?

— Известно.

— В таком случае, что же вы ищете прошлогоднего снега?

Краска бросилась в лицо Марьям, — она поняла: директору успели доложить, чем она занята. Марьям вздохнула и стала объяснять Муртазину, как все произошло. Но Муртазин круто оборвал ее:

— Не ваше это дело. Кому нужно, те и проверят. Я знаю, почему вы раскопали эту историю. Ваш муж строчит на меня жалобы с одной стороны, с другой — вы собираетесь облить меня грязью. Нет, завод вам не семейный дом Уразметовых. От души советую — занимайтесь своим делом.

Марьям вернулась домой в слезах. Она чувствовала себя несказанно униженной и оскорбленной. Ее обвинили в низких побуждениях. Она отмолчалась на расспросы и Нурии, и торопившейся на дежурство Гульчиры.

Дети уже были дома; их принесли из яслей Иштуган с Нурией. При появлении матери малыши в один голос заплакали. Торопливо переодевшись в халат, Марьям села кормить малышей. Грудь, полная молока, болела.

Заплаканное лицо жены не ускользнуло от внимания Иштугана. Он ждал, пока она кончит кормить детей и опять уложит их в коляски.

А Марьям не в силах была и слова сказать, — так душило ее чувство обиды. Покрасневшие глаза опять и опять наливались слезами. Иштуган неуклюже, по-мужски успокаивал ее — нельзя кормящей матери волноваться. Немного успокоившись, Марьям объяснила, что произошло. Иштуган был взбешен. Но сдерживал себя.

— Неужели мы с тобой такие бесчестные люди?

— Плохую игру затеял с нами зять, — глухо обронил Иштуган.

— У меня совесть чиста. Я ничего плохого не замышляла против Хасана-абы. Наоборот, у меня было подозрение, не натворили ли чего незаконного, пользуясь тем, что Хасан-абы новый человек.

Иштуган сунул в рот папироску, но вспомнил о детях и тут же потушил спичку.

— Я ему покажу завтра! — сжал кулаки Иштуган.

— Нет, Иштуган, — взяла мужа за руки Марьям. — Не дело нам так отвечать.

— У Гаязова была? — спросил Иштуган.

— Нет, не была… Давай все же посоветуемся с отцом, Иштуган.

— А ты убеждена, что факты до конца проверены?

— Не сомневаюсь ни на минуту, — сказала Марьям твердо. — Акт подписан на незавершенную продукцию, таким образом ее показали как завершенную. — И после некоторой паузы спросила: — Иштуган, когда разбирается твое дело в суде?.. Может, лучше помолчать, пока суд вынесет свое заключение? Кое-кто сочтет, что мы нарочно затеяли эту интригу. Неловко получится.

Иштуган не сомневался, что суд восстановит его на прежней работе, не сомневался и в том, что на бюро Муртазина призовут к порядку. Хотя раскрытый Марьям факт не имел и отдаленного отношения к нему, но Иштуган понимал — директор наверняка решит, что вся эта каша заварена ему в отместку.

— Не знаю… Давай-ка отца послушаем, что он скажет.

Марьям ожидала, что свекор вспылит, узнав о том, что произошло. Но Сулейман сидел, опустив голову. Только жилы на шее все набухали. Может, свекру не понравились ее слова о зяте. Может, ему думается, что нет у нас родственных чувств, толкаем один другого в огонь. Марьям живет в семье Уразметовых всего-навсего шесть лет. Недаром говорится: «День — не ночь, невестка — не дочь».

— Ну, что посоветуешь, отец? — спросил Иштуган.

Сулейман, глядя вниз, покручивал кончик бороды.

— Есть такая поговорка, сынок, — сказал он, подняв голову, — с людьми советуйся, а решай по-своему. И невестка пусть своим умом действует.

Марьям взглянула на мужа, потом на свекра и твердо сказала:

— Я сделаю так, как мне велит совесть.

— Вот-вот, так и поступай, невестка! — одобрил Сулейман. — Когда речь идет о государственных делах, все личное и особенно родственные счеты-расчеты приходится отбрасывать. Конечно, за это зятя по головке не погладят… Найдутся и такие, что будут указывать на нас пальцами, — как же так, зять, дескать… Но советское государство нам дороже всех зятьев. — Сулейман вскочил с места и, хлопая тыльной стороной руки о ладонь другой, стремительно зашагал по комнате, распаляясь и безудержно негодуя. — Га, зятек, вот ты какие художества выкидываешь! На бумаге план выполняешь, га? А мы-то, дурни, день и ночь вкалываем. Оказывается, есть куда легче путь, га!.. — Сулейман покачал головой.