Михаил Харитонов - Путь Базилио

• Название: Путь Базилио
• Автор: Михаил Харитонов
• Жанр: Научная Фантастика

Первый том романа. Соответствует 1–7 главам сказки Толстого. Черновой вариант, начат 9 мая 2013 года, закончен 14 января 2016 года. Правдиво, жизненно, покровосрывно и крышесносно.

---

Пассажиров было немного. Кот заметил пожилую овцу с двумя унылыми барашками (как выяснилось, она везла их в Директорию на продажу), сурчиху с клубком шерсти, вывязывающая непомерной длины шарф, да парочку рыжемордых бурбулисов в кепарях, с биноклями и полевыми планшетами. С лисами Баз немного пообщался. Они оказались аспирантами-этнографами из Директории, возвращались из экспедиции на нейтралку, где собирали местный фольклор. Кот мысленно расшифровал это как «искали на свои жопы приключений». Что практически сразу и подтвердилось. Судючи по бурбулисьим рассказкам, одним из них чуть не овладела какая-то случайная поняша, потом обоим пришлось, кинув манатки, улепётывать от отряда шерстяных. А до того их чуть было не отымели озабоченные бобры. В общем, приключений молодым аспирантам хватило с избытком. Причём рассказывали они обо всём этом с подозрительным энтузиазмом, с улыбочками и даже с хохотками — так что кот подумал, уж не в буквальном ли смысле верна пословица. Но в целом лисы производили впечатление скорее фриков, чем пидорков, да и лезть в глушь ради столь доступных удовольствий было как-то слишком уж извращённо даже для извращенцев.

Что касается собственно фольклора — охотно продемонстрированный лисами улов кота не впечатлил. Бурбулисам удалось записать несколько доселе неизвестных частушек и заплачек, пупичью попевку «ах, годится ль ягодица, чтоб еёю насладиться», да обрывок песни про яйцо богатырское, в Директории доселе неизвестной. Однако бурбулисы совершенно не унывали и вовсю планировали следующий заход. Кот вежливо пожелал им всяческих успехов и пошёл обедать.

Теперь он ковырялся в тарелке и думал, как жить дальше.

Основной вариант оставался один: сесть в почтовую карету вместе с прочими и доехать до Директории. Там путников ждал таможенный контроль. Кот надеялся пройти его общим порядком, уповая на загруженность и затраханность таможенников. Правда, первый же эмпат может определить присутствие артефактов Зоны — от чего Базилио ждал неприятностей. Однако расставаться с ними он тоже не хотел. В конце концов он отложил эту задачу до поездки, и занялся решением другого, более насущного вопроса — не взять ли водочки.

Кот уже почти совсем отказался от этой мысли, когда скрипнула дверь и появилась она, изящно помахивая грациозным хвостом — как ветвью, полной цветов и листьев.

В первый миг Базилио не мог разобрать, что с ним сталося и на каком он свете. Будто стремительное солнце взошло средь стылой ночи, будто разрозовелся небосклон и с перстами пурпурными Эос коснулась чела, и душа, как волной, обволокнулась безрассудно мерцающими огнями, пронзительно, томно, нелепо, смешно, безрассудно, озорно, стозевно и лайяй, и ла-лай-лай-ла.

Потом ликующий свет сгустился, обрёл очертанья. То была, как увидал Базилио, юная, трепетная кошечка нежнейшего персикового окраса. Каждое движенье её было исполнено пугливой грации, резвости младой, в коей проглядовало стыдливое обещанье неземного блаженства. У кота всё встало, всё в едином порыве напряглось — о нет, не то пошлое фу-фу-фу, о котором только пошляки-то и думают, а иное, чистое, некий доселе таившийся внутренний подснежник, стремительно прорастающий навстречу нечаянному чуду. И это чудо направлялось прямо к нему! К нему! Кот от волненья выронил вилку, и тихий звон её, изроненной, о тарелочный грубый фаянс, прозвучал прям как стихи Чичибабина — о нет, даже чище.

— Здарова бля, — сказало трепетное созданье. — Насвай есть? Не жопься, дай закинуться.

Базилио чуть не заплакал. Пушистое чудо, видимо, приняло его за местного хама, с которым приходится говорить на грязном евском языке, чтобы быть понятной. Потом он вспомнил, что насвая у него нет, и проклял собственную глупость: он же мог его взять у опоссума, или купить по дороге, а теперь ему нечего предложить чудесной незнакомке. В отчаянии он помотал головой, изо всех сил сдерживая слёзы.

— Хуяссе, наса у него нет, — кошечка легчайшим движением присела рядом, и котяра чуть не погиб от восторга, ощутив тепло её тела. — А это чё? Пирожок? Дай куснуть. Чего сидишь — стул подвинь даме.

«Она мне доверяет» — подумал кот и внутри у него стало тепло, медово. Счастливый услужить, он уступил ей своё место, а сам сел на стул рядышком. Дама соизволила присесть и даже удостоила вниманием его нехитрый ужин. Кота где-то кольнуло, что надо бы сбегать за чистым прибором, а лучше — заказать новые блюда, но кошечка явила очаровательнейшую простоту, доев за котом мозги и горошек. Потом чаровница захотела водки. Кот сбегал в буфет, взял кристалловской. Буфетчица-индейка посмотрела на кота странно — будто бы с презрительным сожалением — но водку дала.

Очень скоро кот удостоился чести налить даме первые пятьдесят. Выпив, кошечка стала ещё прекраснее. Кажется, она представилась — кот ничего не разобрал, тут в его ушах то ли скрипки пиликнули, то ли Дочка-Матерь in the sky with diamonds вдохнула полной грудью. Впрочем, это было и неважно: кота уносило на крепнущих крыльях восторга.

— Бабло у тебя где? Давай сюда, оно мне надо, — распоряжалось небесное созданье, как бы беря под крыло неустроенную котовью жизнь. — Хотя нет, сиди. Сама посмотрю.

Она протянула руку, и Базилио внезапно учуял какой-то запах, чрезвычайно противный. На фоне евской вони удивить этим было нетрудно, но было в нём что-то неуместное, выпадающее из картинки.

Тем временем заботливая котинька расстегнула его подсумок и принялась с очаровательным любопытством, как ребёнок, перебирать его содержимое. Она забрала себе шарик «паяльца», — кот подумал, до чего она умница и как правильно выбирает ценное, — потом отложила две «хинкали», «пастернак» и «глазупесь». Тут Базилио всё-таки посетило какое-то тревожное чувство: мало ли кто тут шляется, вдруг увидят и посягнут. К счастью, кошечка быстро убрала вещи куда-то под юбку; тут-то кот и заметил, что она в юбке, и довольно-таки нечистой. Он представил себе улицы Евска, по которым приходилось ходить этому чудному созданью, и всем сердцем их проклял.

— Чё-та я не поняла, — озабоченно сказала киса, роясь в золоте. — Ну и где? Ну ты, чмошник, — она взяла кота за подбородок, и тот снова чуть не умер от счастья, — ты куда самые ценняки заховал?

— Простите, я не понял, — растерянно залепетал Базилио.

— Скобейда, бля, жаба с хуем, — кошечка, кажется, рассердилась, — ну чо ты? Совсем кукукнулся, что-ли? — она потянулась к очкам и сняла их. — Э-э, а гляделки твои где?

Кот впервые в жизни ощутил стыд за свою безглазость. В растерянности, не зная, куда девать взгляд, он перевёл телекамеры на бутылку — и охуел.

О вы, отраженья, отсветы, подобия! Лживые и превратные, не лжёте вы в главном. Искажая пропорции вещей, вы всё же сохраняете самую суть их исконного обличья. И ежели живой лик вещи поражает взор — как солнечный диск, вид коего непереносен для слабых очей наших — то мы, по крайности, не лишены счастья созерцать лик сей в образе, пригодном для любования, как то же самое солнце в глади вод. В отражении познаём мы то, что не можем узреть непосредственно, по недостаточности чувств или мыслительности.

Вот и Базилио увидел в бутылочном стекле отраженье того чудного облика, который столь прельстил его. Равнодушные телекамеры сняли отсвет со стекла, кибридные схемы просчитали и аппроксимировали изображение в соответствии с кривизной отражающего предмета, компенсируя преломление и цветопотерю. И явили истину, простую и малоприглядную.

На котовом законном месте сидела филифёнка — пегая, с драными ушами и висучим рылом.

Сталкиваться с филифёнками Базу по жизни уже приходилось — в Подгорном Королевстве, по ходу расследования одного запутанного дела о шпионаже. Об их способностях притворяться не теми, кто они есть, он знал от коллег, а в способности сбивать с толку — убедился лично. С одной филифёнки он снимал показания и был впечатлён их исчерпывающей ясностью и несомненной правдивостью. Увы, в протоколе, который вёл бэтмен, обнаружилось всего две относительно осмысленные фразы: «от вашей грязи мусорской я настрадалась», да «папирку дай, сыса, не щемись бля». Всё остальное представляло собой затейливую матерную ругань… Были и другие случаи, не столь безобидные. Но вот чтобы так нагло и цинично выдавать себя за эротический идеал — о нет, так ещё не делали с котом![90]

Сначала Базилио захотелось немедля испепелить мерзавку — ну или, как минимум, прижечь ей чьл-нибудь. Однако он понимал, что это и мелко, и проблемно. К тому же сначала надо было сбросить с себя замороку.

Для начала кот расслабил мышцы лица. Сделал два осторожных вдоха. Потом осторожно перевёл телекамеру на соседку. И убедился, что очарование развеялось: он видел не чудесный персиковый пушок, а клочья грязной шерсти.

Филифёнка что-то почуяла.

— Сорвался, что-ли? — буркнула она себе под нос. — Бля, ну вот опять. А так хорошо начиналось…