Сьюзен Хилл - Туман в зеркале

• Название: Туман в зеркале
• Автор: Сьюзен Хилл
• Издательство: АСТ
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-079591-8

Еще ребенком сэр Джеймс Монмут осиротел и был увезен из Англии в далекую Африку. Он ничего не помнит ни о своем детстве, ни о семье, ни об обстоятельствах гибели родителей.

Прошли годы, мальчик стал известным путешественником, — и теперь, в поисках материала для книги, Джеймс возвращается домой.

Но в Англии его начинают посещать пугающие и странные видения. Снова и снова являются ему рыдающий мальчик и старуха с жестоким лицом.

Кто эти люди — игра его воображения? Или призраки из далекого прошлого, которые вернулись, чтобы призвать к отмщению?..

(16+)

---

Оглядевшись, я увидел, что занавес действительно закрывает пустой дверной проем и что за маленькой темной прихожей, на входе в которую я стоял, находится комната. Я мог разобрать лишь немного, и мои впечатления были хаотичными и мимолетными, да я и сам пребывал в замешательстве и шоке от того, что чуть не упал. Я увидел круглый стол, а рядом с ним, чуть отодвинутый, стул, на котором сидела старуха. Свет исходил от единственной тусклой лампы, стоявшей на столе, ее огонек был прикрыт какой-то красноватой тканью. На голове у старухи был платок, повязанный на лбу на цыганский манер, она была закутана в нечто вроде шалей из какой-то темной струящейся материи. Все это я лишь мельком успел отметить, прежде чем она подняла глаза и устремила взгляд прямо на меня, хотя не знаю, могла ли она разглядеть меня в полумраке. Но я ее видел. Я видел черные провалы глаз, в центре которых мерцали зрачки, ее смуглую, маслянистую кожу; видел ее руки, сложенные одна на другой, старые, худые — мне показалось, они похожи на когти; видел ослепительный блик от перстня, украшенного драгоценными камнями или эмалями.

На то, чтобы описать это, потребовались минуты, и меня бросает в жар, когда я вновь переживаю эту сцену, однако на то, чтобы увидеть эту картину — старуху за занавесом из бусинок в той темной, красновато-мерцающей комнате — ушли всего секунды, но за несколько секунд это зрелище навеки запечатлелось в моих глазах, в моем сознании и в памяти и пробудило во мне некий страшный глубинный отклик.

Не знаю, вскрикнул я или нет, знаю только, что отпрянул почти в то же мгновение, когда почувствовал бусинки и увидел старуху, и отступил назад, снова спотыкаясь, выпутывая руки из мерзких цепляющихся нитей — спасаясь бегством, я все еще слышал тихий нежный звук колеблющегося занавеса. Но в спешке я опять упал, на сей раз, споткнувшись о какой-то предмет мебели, стоявший у стены, который издал страшный грохот. Сквозь шум и собственные проклятия я услышал властный голос и увидел свет — это распахнулась дверь в конце коридора.

Хозяин показал мне дорогу к моему номеру, от которого я был всего в нескольких шагах, сделал это он не слишком любезно, и я не мог его винить, впрочем, я слабо воспринимал его угрюмые сетования и упреки, настолько я был дезориентирован и охвачен собственным страхом.

Я овладел собой и успокоился лишь после того, как побыл какое-то время один, сидя в тишине на своей кровати. Я был страшно напуган, но не из-за темноты и не из-за того, разумеется, что заблудился, — это все были мелочи, — но тем, что я видел: старая карга, драпированная в цыганские платки и шали, сидящая за столом в темной комнате перед завешенной лампой. И все же я, как ни ломал себе голову, не мог представить ничего реально существующего, что могло бы испугать взрослого мужчину, который странствовал в одиночку по самых дальним уголкам света и чуть ли не каждый день видел вещи, в тысячу раз более ужасающие и удивительные. Сердце мое билось громко и все еще слишком часто, во рту пересохло, мозги раскалились и почти потрескивали от состояния запредельной тревоги и нервного страха. И все же — почему? Я вынужден был прийти к заключению, что был напуган не столько тем, что видел на самом деле, сколько неким воспоминанием, которое вызвала эта картина, чем-то, что испугало меня очень давно. Я ничего не мог вспомнить, хотя и ломал над этим голову почти всю ночь — я так и не заснул до самого рассвета. Я знал только, что всякий раз, как перед моим мысленным взором представала старуха, я отшатывался, отчаянно желая броситься прочь, чтобы не видеть ее лица и фигуры, ее взгляда, и — прежде всего — чтобы не войти в полутемную комнату, что была за занавесом из бусинок.

3

Следующую неделю я провел, гуляя по Лондону, и с каждым новым днем жуткий образ ночного кошмара со старухой все дальше отступал из моих мыслей, нервы мои снова стали довольно крепкими, тем более что ничего тревожного и дурного не случалось, и всю неделю с утра до вечера стояла на редкость дивная погода с прозрачным холодным воздухом и ясным небом.

За ту неделю я узнал большой город настолько хорошо, насколько это вообще возможно для человека, не прожившего в нем долгие годы; я посвятил себя этому. Я гулял вдоль Темзы и поднимался в Хэмпстед-Хит; по широким дорогам, ведущим за город, я забредал далеко на юг и восток, я проходил один за другим кварталы элегантных модных домов и не раз блуждал в тесном продымленном лабиринте за железнодорожными вокзалами Юстон и Сент-Панкрас, Мэрилбуон и Виктория. Я бродил и в районе, в котором издавна обитали правоведы с их пользующимися дурной славой судами и старинными гостиницами, где раньше были адвокатские конторы; я стоял, оглушенный грохотом всех печатных станков Флит-стрит, и гулял с толпами до Лудгейт-Хилл, и через Парк, и по Пиккадилли. Я смотрел на башни и дворцы, статуи и памятники, я стал узнавать выкрики уличных торговцев и цветочниц, газетчиков и извозчиков. Я бродил по полупустым улицам среди телег молочников и спешащих клерков рано утром и вновь и вновь возвращался туда вечерами, на оживленные яркие улицы и в темные переулки. Я упивался моим ощущением Лондона и был опьянен им.

За несколько недель до того, как отправиться в Англию, я написал два письма: первое — продавцу антикварных книг и частному издателю нескольких монографий, посвященных жизнеописаниям и путешествиям, который, как у меня были основания полагать, имел некоторый интерес к путешествиям Конрада Вейна, и второе — ректору частной школы, в которой учился Вейн, расположенной милях в двадцати от Лондона выше по течению Темзы.

В пятницу я зашел в контору пароходной компании, чтобы договориться о дальнейшем хранении моего багажа, поскольку еще не решил, в какой части Лондона хотел бы снять квартиру. Там я обнаружил ответы от обоих этих людей, предлагавших мне связаться с ними, когда я прибуду в Англию.

Я так и сделал и договорился с преподобным Арчибальдом Вотейблом, ректором Элтона, встретиться в клубе «Атенеум» на Пэлл-Мэлл, но сначала — посетить книжный магазин и контору мистера Теодора Бимиша в районе Холборна.

Магазин я нашел с большим трудом. Он стоял в ряду высоких, узких кирпичных домов, составлявших восточную часть Крэб-Пэсседж, темной мощеной улочки близ Чансери-лейн. Похоже, она не была обозначена ни на одной карте, и ни один прохожий из тех, у кого я спрашивал, как пройти, не слышал о ней. В конце концов я наткнулся на магазин Бимиша случайно, после того как долго блуждал туда-сюда и уже чуть было не прошел мимо него по другой стороне, поскольку он был очень узкий и не имел никакой вывески, когда увидел сквозь окно книги, громоздившиеся от пола до потолка. Магазин, который я сначала принял за частный дом, располагался между табачной лавкой и высокими деревянными воротами, ведущими в извозчичий двор. И только когда я вернулся и подошел, чтобы изучить это строение поближе, я увидел на табличке у двери выцветшую надпись «Тео. Бимиш, букинист».

Хотя на широких улицах был солнечный зимний день, сюда, в проулок — и уж тем более в магазинчик — свет не проникал вовсе, и синее небо проглядывало над домами лишь кусочками, напоминавшими фрагменты мозаики.

Три каменные ступени вели к двери магазина, которая открывалась прямо в помещение первого этажа, тянувшееся куда-то вглубь. Там едва хватало пространства, чтобы передвигаться боком между полками и стеллажами, уставленными книгами — главным образом, томами биографий, истории и путешествий, многие из них были связаны с востоком. Я помешкал несколько секунд, пока глаза мои привыкали к полумраку — кроме света, сочившегося в высокое окно, другого освещения здесь не было, — но никто не появился, а потому в конце концов я поднялся по короткой крутой лестнице, которая привела меня в верхнее помещение, также полное книг, однако здесь жалюзи были полуприкрыты, и я не смог бы предпринять попытку исследовать их. К этой комнате примыкала каморка кабинета, в котором стояли огромный заваленный письменный стол и стеллажи с коробками и кипами бумаг.

Когда я вошел в магазин, дверной колокольчик ржаво забренчал, шаги мои эхом отозвались на голых деревянных половицах, то же самое было и когда я поднимался по лестнице, однако никто не вышел поздороваться со мной или спросить, что меня интересует; казалось, что о моем присутствии здесь вообще никто не знает, или же это никого не волнует.

Я прошелся вдоль полок, вынимая наугад тома, пока не наткнулся на книгу о той части Китая, по которой я путешествовал всего несколько лет назад по маршруту, пройденному Конрадом Вейном, и в которой нашел большую часть свидетельств его присутствия. Я с нетерпением открыл книгу, но когда начал переворачивать страницы, меня охватило странное тревожное чувство. Сначала это ощущалось так, будто за мной наблюдают, и впечатление было настолько сильным, что я дважды резко поднимал глаза от страницы, оглядывался через плечо, обводил взглядом комнату и, наконец, посмотрел в окно. Но здесь никого не было, я был совершенно один, и не слышалось никаких звуков, кроме шелеста перелистываемых мной страниц. Однако ощущение это не уходило, и теперь к нему примешивался укол тревоги, словно бы некое шестое чувство предупреждало меня об опасности. Но какая здесь могла таиться опасность? Ощущение того, что за мной следят, сделалось настойчивым, я не мог уже его игнорировать, но снова оглядевшись вокруг и даже пройдясь по комнате и посмотрев во все стороны, я никого не увидел.