Николай Глебов - В степях Зауралья. Трилогия

• Название: В степях Зауралья. Трилогия
• Автор: Николай Глебов
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1969

Николай Александрович Глебов — один из старейших писателей Южного Урала.

Печататься начал в 1925 г. в газете «Красный Курган».

Много лет Н. Глебов сотрудничал в газетах «Красный Курган», «Челябинский рабочий» и «Звезда Алтая».

Рассказы, написанные Николаем Александровичем для детей, печатались в сборнике «Уральские огоньки», в Москве, Свердловске и Кургане.

Наибольшей популярностью у читателей пользуются его повести для детей: «Карабарчик» (она выдержала более десяти изданий, переведена на национальные языки народов СССР и вышла за рубежом — Китай, Болгария), «Асыл», «Детство Викеши», а также трилогия «В степях Зауралья». Издан роман «Даниил Кайгородов».

---

— Да, — ответила девушка, пытливо глядя на приезжего.

— Я вам весточку привез от Андрея Никитовича.

Христина вспыхнула, сдерживая радостное волнение, схватила письмо.

В белом платье, стройная, с большими выразительными глазами, девушка понравилась Епихе.

— Поторопился я отдать письмо…

— Почему?

— Надо бы сначала заставить вас поплясать.

— Плясать я не мастерица, — тепло улыбнулась Христина. — А за письмо большое спасибо. Заводите коня во двор, я сейчас открою ворота.

«Баская деваха, под стать Андрею Никитовичу», — подумал Епиха и, привязав коня под навес, последовал за девушкой в дом.

Пока мать Христины занималась с гостем, девушка прошла в свою комнату и разорвала с волнением конверт.

«Милая Христина!

Пишу тебе после долгого перерыва. Не знаю, дойдет ли письмо: человек, которому я его вручил, подвергается не меньшей опасности, чем я. Коротенько о событиях: после свержения царя я был избран солдатами в полковой комитет и назначен начальником штаба. На долю нашего революционного полка выпало сдерживать натиск немцев, чтобы не пустить их на родную землю. После пришлось защищаться с тыла от реакционных частей генерала Корнилова. Как видишь, твой Андрей находится все время на поле брани.

Горизонт ясен. Цель тоже. Не скрою: сильно желание видеть тебя, родная. Но что значит мое желание, когда личное подчинено воле партии. Придет час, когда я снова увижу тебя!

Итак, мой друг, будем шагать заре навстречу!

Твой Андрей.

P. S. Ты можешь во всем положиться на подателя сего письма, Епифана Батурина. Да, я забыл: по слухам, Виктор Словцов был отправлен с экспедиционным корпусом во Францию и оттуда бежал морем во Владивосток. Сейчас, возможно, находится где-то в Сибири. Передай мой сердечный привет старикам.

Андрей».

Христина бережно сложила письмо и подошла к окну. Целый год она ничего не знала о судьбе жениха.

— Андрюша, Андрюша, если бы ты был со мной! — Заслышав шаги Батурина, поспешно вытерла глаза.

— Еще раз вам большое спасибо за письмо! Вы доставили мне большую радость.

Батурин, прямо посмотрев в глаза Христине, произнес не торопясь:

— Андрей Никитович дал мне наказ беречь вас и помогать во всем. А сейчас я вот нуждаюсь в вашей помощи… — и, помолчав, продолжал: — Григорий Иванович говорил мне, что вы секретарь местной комячейки. Вот его записка.

Христина быстро пробежала глазами ее содержание.

— Хорошо. Когда собрать коммунистов?

Вечером, открыв собрание, Христина предоставила слово Епихе.

— Товарищи! Подлая буржуазия при помощи своих хозяев — меньшевиков и эсеров полностью захватила власть в свои руки. Контра издала приказ об аресте нашего учителя Владимира Ильича Ленина, но партия укрыла Ленина в глубоком подполье и сказала нам, чтоб мы готовились.

Казаки вскочили с мест. Епиха сжал огромный кулак и потряс им в воздухе.

— Мирная революция кончилась! Штык и шашка будут теперь решать наше право на свободу! К оружию!

В тот вечер коммунисты Кочердыкской станицы записались в первый конный красногвардейский отряд.

ГЛАВА 35

Накануне сенокоса с Никитой Фирсовым случилось несчастье: когда он проезжал заимку, конь испугался верблюдов и, закусив удила, понес. Никита, намотав вожжи на руки, уперся ногами в передок тарантаса, силясь удержать жеребца, но тот, обезумевший, несся прямо на заброшенную постройку и, стукнув тарантасом о фундамент, поволок на вожжах упавшего Фирсова через рытвины. Никиту привезли домой без памяти. Правая рука оказалась сломанной, плохо слушались ноги.

Через неделю растотурские мужики вывезли с Дарьиной заимки все машины, в том числе новую сноповязалку «Мак-Кормик», которую он купил на шумихинском складе за бесценок.

Паровая мельница на Тоболе, правда, охранялась милиционерами, но помольцев не было: оборудование стало ржаветь. Бездействовали и маслодельные заводы. Кабинетскую землю, около двух тысяч десятин, которую он арендовал в Башкирии, поделили переселенцы.

Не лучше шли дела и у зятя. Консервный завод в Зауральске остановился, не было сырья. Бекмурза кочевал и не подавал вестей о себе. Растерявшийся Тегерсен несколько раз приезжал к тестю за советом. Его компаньон Брюль, оставив на память обесцененные акции, укатил через Сибирь на родину.

К несчастью, открылся недуг Дарьи: она пила запоем. Сергей дома почти не находился: вместе с Никодимом сколачивал трещавшие по швам дела «Дома Фирсовых». В сопровождении милиционеров появлялся среди возбужденной толпы переселенцев, шагал в затихшей котельной мельницы, подолгу стоял у застывших мощных сепараторов маслодельного завода, обходил пустые цехи консервного завода Тегерсена.

— Важно — не унывать, — утешал он Никодима. — Временное правительство за нас. Игра в Советы скоро окончится, и все пойдет по-старому.

Болезнь жены не трогала Сергея.

— Пора ей убираться с моей дороги, — говорил он расстриге.

Проезжая однажды по Дворянской улице, молодой Фирсов увидел афишу, извещавшую зауральцев о гастролях певицы Сажней. Вечером он встретился с Элеонорой, а на следующий день, вручив озадаченному импресарио значительную сумму денег, увез певицу в Марамыш. Никита, услышав о любовнице сына, пришел в ярость, потрясая здоровой рукой, кричал в исступлении на Сергея.

— Для кого наживал?! А? Чтобы со своей арфисткой профурил? Жену богоданную бросил?

— Не богом данную, а тобой, — ответил спокойно Сергей, продолжая бесцельно смотреть в окно.

— Молчать! Щенок!

Молодой Фирсов стремительно повернулся от окна и взглянул тяжелыми, ненавидящими глазами на отца.

Никита, точно ожидая удара, натянул одеяло на голову. Прислушиваясь, как затихают шаги Сергея, Никита рванул ворот рубахи и, задыхаясь, произнес едва слышно:

— Мать, пи-и-ть… — и, пошарив дрожащей рукой в воздухе, с хрипом откинулся на подушки.

Обеспокоенная Василиса Терентьевна послала за врачом.

— Легкий удар. Пройдет. Больному нужен покой, — выписав лекарство, врач уехал.

Из комнаты нетвердой походкой вышла Дарья. Василиса замахала на нее рукой, и женщина с виноватой улыбкой повернулась к выходу. Когда-то красивое лицо ее стало дряблым, как у старухи. Глаза утратили прежний блеск, были безжизненны и тусклы. Целыми днями Дарья не выходила из комнаты и порой, заслышав шаги мужа, в страхе закрывалась на ключ. Единственным человеком в доме Фирсовых, искренне жалевшим ее, был глухонемой дворник Стафей. Встречая на дворе хозяйку, он жалобно мычал, сокрушенно качая стриженной под кружок головой. Дарья печально улыбалась, показывая сначала на локоны седых волос, и прикладывала указательный палец ко лбу. «Поседела от дум», — читал глухонемой по ее мимике и, вздыхая, маячил: «Уйдем из этого дома, уйдем в степь, на заимку!» Дарья отрицательно качала головой. Она не могла оставить Сергея. Закрыв лицо руками, поспешно отходила от дворника. Стафей грозил огромным кулаком фирсовскому дому и, опустившись на скамейку, долго сидел в задумчивости.

Василиса Терентьевна не раз пыталась говорить со снохой, увещевала, стыдила. Дарья продолжала пить.

Сергей, освободившись от дел, проводил время в диких кутежах и окончательно махнул рукой на жену: «Скорее свихнется».

Развязка пришла неожиданно. В августе, когда он кутил с Элеонорой на ближайшей ярмарке, Дарья повесилась. Хоронили ее скромно. За гробом шли Василиса Терентьевна, Стафей и несколько старушонок. Когда вырос холмик на могиле, глухонемой припал к свежей земле и долго лежал неподвижно.

Утром он собрал свои пожитки и ушел неизвестно куда.

Приближалась осень. Холодный ветер шумел в голых ветвях акации и жимолости, наметая кучи пожелтевших листьев к опустевшим газонам фирсовского сада. Улетели птицы. Крупные капли дождя неторопливо стекали с окна, Никита сидел в глубоком кресле, напоминая старую нахохлившуюся птицу в опустевшем гнезде.

ГЛАВА 36

Русаков вместе с матросом выехал в Звериноголовскую. В степи было неспокойно. Начались стычки между комитетчиками и фронтовиками.

В Кочердыке станичный исполком, где засели богатые казаки, пытался обезоружить местных коммунистов. Только вмешательство Христины предотвратило свалку. Не лучше было и в Звериноголовской. Значительная часть фронтовиков была в эскадроне Шемета в Марамыше. Сила Ведерников стал притеснять их семьи. Отдельные вооруженные группы казаков, стоявших за советскую власть, скрывались по глухим заимкам. Нужно было обеспечить их руководством. Посоветовавшись с членами укома, Русаков взял с собой Осокина: матрос давно просился в «штормовую непогодь» и скучал во время «городского штиля».