Ярослав Даркшевич - Росные тропы

• Название: Росные тропы
• Автор: Ярослав Даркшевич
• Издательство: Южно-Уральское книжное издательство
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1977

Авторы этого сборника — краеведы, журналисты, биологи, писатели, следопыты Челябинской, Курганской и Оренбургской областей.

С рюкзаком за спиной, с блокнотом и фотокамерой в руках исходили они не одну сотню километров по Оренбуржью, курганской лесостепи, по горам Южного Урала. Ранняя зорька на озере, следы на снегу, нехитрые песенки лесных птиц — все это не ускользнуло от их любопытного взора.

Небольшие очерки, зарисовки, почти сказки о лесных жителях, как яркие камешки той большой мозаики, из которой вырисовывается поэтическая карта нашего края.

---

Была у меня встреча с косулями весной, в пору брачных поединков. Я сидел в шалаше на косачином току и ждал прилета птиц. Но они почему-то не спешили. На востоке макушки деревьев уже серебрились в лучах восходящего солнца. Утро я считал безвозвратно потерянным. И вдруг в кустах мелькнула фигура козла. Он вышел на маленькую полянку, гордо поднял голову и хрипло гавкнул. На его призывный крик ответил другой козел. Через минуту и он, тяжело поводя боками, был на этой же поляне. Козлы уставились друг на друга, затем воинственно издали новый лай и бросились в атаку. От костяного удара их рогов по лесу прокатилось эхо. Закипел настоящий бой. Козлы разбегались в стороны, пригнув головы к земле, ударяли лбами и рогами друг друга, задними копытами рыли землю, старались уронить на землю один другого. Не знаю, чем бы окончился этот рыцарский поединок, если бы сзади меня не послышался голос косули.

«Гладиаторы» мои прекратили поединок и помчались туда…

Я вновь перечитываю письмо. «А к бабушке Абаимихе, как летось и в третьем году, из леса опять пришли дикие козы…» Значит, браконьеры опять выползли на свое преступное дело. Но интересно то, что дикие звери не забыли человеческой доброты и в трудную минуту пришли сами и привели с собой еще одного, по всей вероятности, детеныша.

Ф. Шпаковский РАССКАЗЫ

СКОЛЬКО У ДЯТЛА В ЛЕСУ ЗАБОТ?

Утреннее солнце только-только уперлось золотой лысинкой в край неба, а мы со знакомым лесником Никитой Петровичем успели в поисках поздних сморчков обежать весь лес и, устав, сели отдохнуть на сломанной сосне.

Молодое, по-весеннему звонкоголосое начиналось утро. Песни, песни, песни кругом! Всяк старается на свой вкус и лад. Далеко разносятся смелые, красиво-звучные переборы зябликов, недавно прилетевшая горлинка подает задушевный голос из зеленого туманца молодых берез, а в сырой низине все еще поют свои песни-пересмешки непоседливые варакушки.

Мы замолчали, заслушались. Неожиданно на стоявшую неподалеку старую березу сел пестрый дятел. Береза болела давно. Это видно было по нездоровому белесому цвету листьев, по бугорчато-черным наростам на сучьях. Дерево раньше времени отживало свой век.

Дятел не хотел с этим мириться. По пробитым кое-где в стволе неглубоким дыркам мы догадались, что наведывался он сюда не первый раз. Выстукивал, осматривал, угадывал, где в древесном теле напрокладывали потаенных ходов жуки-пилильщики, где угнездились личинки жуков-усачей да короедов-заболонников.

Видать, в тот день решился дятел на крайнюю меру — срочную операцию дерева. Он посидел чуточку в задумчивости, словно собираясь с духом, потом проскакал вверх по стволу, примериваясь, с какого бока ловчее начать. Мне показалось — птица повернула голову, приложилась к березе и, как самый настоящий врач, долго выслушивала, что делается там, внутри дерева. Цепляясь покрепче, дятел перебрал лапками, откинул голову и ударил.

Лесник оживился, улыбаясь, подмигнул мне:

— Смотри, как работает! Трудяга! Свое дело всегда на совесть исполняет. Поберег бы себя: говорят, что дятел от сотрясенья мозга умирает, а он всякий день — молотит и молотит. Заметь-ка, все птицы в лесу распевают, а этот молча плотничает. Я уж про себя думаю, дятел петь-то умел раньше не хуже других, да разучился, потому что дел у него всегда невпроворот. А знаешь, сколько дятел полезных дел для леса делает? — спросил меня Никита Петрович. — Он ведь и швец, и жнец, и на дуде игрец. Вот смотри… — и лесник принялся считать, загибая на руках пальцы. — Ну, перво-наперво, деревья отменно врачует. Все птицы, сколь есть в лесу, одинаково кормятся: кто с веток, кто с земли, кто с листьев, а вот так, как дятлу, — из дерева себе еду выбить — ни одной не дано! Заодно и дерево лечит. Хирург лесной! Остальные-то птицы будут эти… как их… терапевты, что ли!

И в других делах дятел леснику тоже первый помощник. Сколько за зиму он шишек с сосен да елок соберет — не сочтешь! Пень с отщепиной найдет и таскает туда их всю зиму. «Кузницами» такие места зовут, слыхал? «Кует» дятел потихоньку, к весне целый ворох накрошит. Он семена выбирает, кормится в голодное время. Да разве семена все до одного ему в рот попадут? Больше половины по ветру разлетится, землю засеменит.

Иногда устроит дятелок «кузницу» в таком месте, где сосна сроду не росла. А через год-другой, глядь, то тут, то там маленькие сосенки ершатся. Нельзя ошибиться — дятловы это посадки.

Жилье для птиц строить — тоже его забота. Выдолбит весной дятел дупло, штук семь будущих «молотобойцев» в нем выводит. Вылетят птенцы из гнезда — и прощай родное место навсегда! На следующую весну дятел новую квартиру себе «строжет» — только щепки в стороны отскакивают. Жильцы зато не зевают. Я когда в обходе бываю, все стараюсь углядеть, приметить. Иной раз видишь: у дупла синички друг друга за чубы таскают. Так они жилплощадь, дятлом оставленную, поделить стараются. Возвращаешься, а пичужки все еще дерутся — добрых квартир в лесу всегда не хватает… Да без дятла их, пожалуй, и вовсе бы не было!

В одном до недавней поры обижался я на дятла крепко, — поглядывая на меня вопросительно (не надоел ли со своими разговорами), продолжал Никита Петрович. Но я слушал лесника с интересом. — Да теперь и этот грех простил работящей птице. На удивленье любит дятел сладкое! Чуть весной сок в березах пойдет, он и начинает дырки в коре сверлить. Окольцует дерево и попивает сладенькое.

Как-то весной примостился я вот так же на пеньке и вижу: рядом на березе дятел хозяйничает. Так-то уж он бойко, весело скачет и в пробитые дырки нос вставляет. Довольнехонек! Я рассердился: «Кыш ты, — кричу, — плутень, не увечь дерево!» Испугался дятел, улетел.

Назавтра снова проходил я мимо того пня. Иду и слышу, на березе трясогузки «расчиликались». Странным мне показалось это. Трясогузка больше чистые места любит, где-нибудь у воды, на бережке. Чего ей в лесу делать?! А пичужки по веткам расселись и все «чилик» да «чилик». Мне и вовсе дивно, стал я вокруг березы ходить, присматриваться.

Невелика тайна-то оказалась. Сок из-под коры вытекал, на него разных мушек, комариков налетело. Трясогузки о том и проведали. Снег недавно сошел, кормиться им трудновато было. Погода, помнится, не ласковая стояла, насекомышей много напреть не успело. А тут, на солнцегреве, да у сладкого сока они и сгрудились, сами птицам в рот просятся, знай клюй, не зевай. Выручил, выходит, дятел и трясогузок. Четыре вот пальца загнул я на руке, добрые дела нашего помощника считая. Суди сам теперь, какая польза лесу от дятла. Прямо специалист широкого профиля да и только!

Правда, многим о том невдомек. Характер у дятла доверчивый, любопытный. За доверчивость свою он и расплачивается частенько. Совсем недавно во время обхода слышу: в стороне выстрел ахнул и ребячий галдеж поднялся. Побежал, продрался сквозь кусты, а их, молодцов, человек десять на поляне. Все в кружок сбились. Один постарше в средине ухарь ухарем стоит. В одной руке дятла убитого держит, в другой — самодельный маузер, «поджигами» они такие штуки называют.

Не стерпел я — ухватил «героя» за ухо: «Что ж ты наделал? — спрашиваю. — Ты ж лес осиротил, без хозяина оставил!» — «Ладно, дедка, — он мне отвечает, — не обеднеет твой лес из-за одной пичужки!» Это дятел-то — вечный труженик и для других птиц радетель — для него никчемная, выходит, пичужка! Тряхнул я в сердцах горе-охотника за шиворот, самопал отобрал и поломал на мелкие кусочки.

На следующий день отца в селе встречаю. Подступает он ко мне: «Ты зачем моего Веньку обидел?» Я и отцу все рассказал, как тебе сейчас. Подумал он, головой покрутил и говорит: «Ну, придется ему тогда от себя добавить».

Мы с Никитой Петровичем посмеялись и оба разом глянули на березу. В вышине стучала и стучала крепким носом по стволу пестро-веселая птица — дятел. Рабочий день у него был еще весь впереди.

ПЕСНЯ ДРОЗДА

Теплые, теплые выстаиваются дни… Вторую неделю с рабочими лесоустроительной партии живу в Исетских борах — на наших глазах весна вконец оборола зиму.

В низких местах дотаивают последние пласты снега, полая вода опала; нитки ручьев просветлели, истончились — вот-вот порвутся. Зарозовела кора на березах, натянулась туго, сдерживая напирающий сок. Почки раздались, задышали смолким запахом березового листа.

Славнецкая пора, одна беда — быстротечна, как та вода, что прокатилась по лесным отложинам и оврагам.

Певчий дрозд принес корм птенцам.

Дрозды отпевают последние песни. Из вечера в вечер возле нашего становища на макушку молодой сосны присаживается один из них и поет до темноты, когда его самого уже не разглядеть на сосне, и только широко разносится окрест неторопливая, так хорошо оттеняющая сумеречную тишину песня: «Фил-лип! Фил-лип! Приди, приди! Чай-пить, чай-пить! Выпьем! Выпьем! Сладкий! Фил-лип!..»