Павел Нерлер - «Посмотрим, кто кого переупрямит…»

• Название: «Посмотрим, кто кого переупрямит…»
• Автор: Павел Нерлер
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-093737-0

Надежда Яковлевна Мандельштам (1899–1980) – вдова поэта Осипа Мандельштама, писатель, автор знаменитых на весь мир мемуаров, без которых сейчас невозможно говорить о России XX века, о сталинском времени. Судьба посылала ей одно испытание за другим: арест мужа, ссылка, его смерть в лагере, бездомность, война, судьба стопятницы, бесконечные кочевые годы… И через все беды – отчаянные попытки спасти архив поэта, спасти СТИХИ, донести их до читателя. И ей это удалось.

Книга составлена из переписки Н. Я., воспоминаний о ней, свидетельств, архивных находок. И все вместе – попытка портрета удивительной личности, женщины, которой удалось «переупрямить время».

---

А что мне Коля не отвечает? Получил он “Алексея”? Не понравился? Пусть так и скажет.

Очень хорошо, что вы решили ехать с Никиткой. Это разумно и будет мило. Целуйте его от меня. Жаль, что Люся уже не рвется на дачу.

Просьбы а) пришлите мне с Софьей Менделевной хоть немного бумаги и копирки. И запасите на Тарусу побольше бумаги и копирки. Умоляю…

б) Купите мне, ради бога, хоть две пары штанов <нарисовано. – Публ.> нижних – розовых или любого цвета. Здесь нет. Присылать не надо. Доживу. Но в Тарусе я мечтаю иметь штаны.

c) вещи вы приготовьте к моему отъезду, чтобы я забрала на своей машине.

d) отдайте Никитке марки. Это от Ивана Дмитриевича[240].

e) Еще позвоните Виленкину[241] – я очень прошу устроить моих Псковских приятельниц в “Современник”.

Скажите ему, что он должен ценить: они мне здесь здорово облегчают и украшают жизнь. Так ему и скажите.

Вот куча моих поручений.

Софья Менделевна[242] – сестра жены Амусина. Очень хочет, чтобы Коля ей почитал. Все трое – Маймин[243], Егоров (зам. директора “Библиотеки поэта”)[244] и Софья Менделевна заслуживают полного разворота стихов. Мужчины явятся сами по себе… Надя.

Люсенька! Мне уже явно вас не хватает. Я очень соскучилась по старшим подружкам – по вас и Тале. Я это остро почувствовала в Ленинграде, когда сидела с Анной Андреевной.

Целую вас. Надя.

А может, я все-таки вытащу вас в Тарусу?

Н. Я. Мандельштам – Н. Е. Шкловскому-Корди 1 апреля <1963 г., Псков>

Никитушка! Спасибо тебе за письмо. Это очень мило с твоей стороны, что ты меня вспомнил среди жизни, полной бурных развлечений. Хотелось бы знать, как ты развлекаешься, но я понимаю, что для этого надо слишком много писать. У меня к тебе просьба – передай всем в семье мои поручения:

1) Бабе Люсе скажи, что она голубка, и я по ней очень скучаю. Скажи, что нам пора жить вместе, но этого что-то незаметно. Скажи, что я что-то не замечаю оттепели. Наоборот, мороз и всякий ветер – буря.

2) Бабе Тале: она тоже голубка. Что пишет Вася? Какие новости? Если Вася не пишет, пусть Таля не беспокоится – это у вас семейное.

3) Коле. Что-то мне очень не хочется, чтобы он ехал в Киев – Саратов. Лучше поедем в Тарусу. Когда у него отпуск? Месяц бы он прожил там с тобой, а потом на свой отпуск приедет Варя.

Насчет книги: иначе быть не могло. Лишь бы шла работа и появлялись такие стихи, как гвардейцы Петра. Вот это не пропадет. И про прозу (деревня – проза?) интересно.

4) Маме-Варе. Я получила для нее кофточку. Вышлю, когда мне кто-нибудь поможет ее отослать. Главное, пусть мама-Варя напишет, когда получит, не то я буду беспокоиться.

Прости, Никита, что так много поручений. Но ведь у вас большая семья.

То есть у нас большая семья. Надя.

Позвони деду Жене, узнай, как он, и напиши мне.

Н. Я. Мандельштам – В. Г. Шкловской-Корди <12 мая 1963 г., Псков>

Я страшно на вас сержусь, что вы не пишете.

В Ленинграде меня часто спрашивали о Коле. Он там произвел впечатление. В прошлом письме я наконец решилась написать про Тарусу, но тут же получила письмо от Лены, что они решили ехать туда в июне (сейчас в Малеевку, а потом в Тарусу.)

У Поли сейчас есть комнатка, которую я могу снять для Люси. Но это только в июле. Целую вас. Надя.

Ради бога, не будьте злодеями – пишите. Я очень беспокоюсь. Книга Оси еще в плане.

Н. Я. Мандельштам – Н. В. Панченко, В. Г. и В. В. Шкловской-Корди и Н. Г. Корди <28 мая 1963 г., Псков>

Милый Коля!

Список почти точный – оставлять строчку без рифмы, давать легчайшие ассонансы (Женщина – плещет) и позволять себе хамскую неравностопность вполне в характере О. М. Он на это плевал. И при этом был точнейшим поэтом, “сгниет”, вероятно, верно. А с “юный” или “юноша” – я помню разговоры: что дает большую паузу. На чем остановился, не помню. Вообще – здесь сплошные срывы голоса. На этом держится.

Не в этом дело: эти стихи – шутка, которая зашла слишком далеко.

Вот в чем дело. Спасибо за письмо. Очень рада буду вас повидать – скоро – и послушать стихи. Пора, пора… Умираю, боюсь жары.

Целую. Н. М.

Люсенька, голубкоразводчица, и Таленька – эхальщица! У меня болят косточки, и я смертно боюсь жары. Мне остался ровно месяц, и я устала как старый пес. Жаль, что вы не можете взять меня в голуби. Я бы снесла вам яичко.

Целую. Н. М.

Вавушек[245]! Почему вы не сообщаете мне анекдотов про своего сына. Как-никак, это меня тоже касается. Н. М.

Приезжайте, посмотрите Псков.

Нельзя ли взять с собой Колю?

Н. Я. Мандельштам – В. В. Шкловской-Корди <3 июня 1963 г., Псков>

Милая Варенька! Опустите эту записочку и книжку, которая придет с ней, в ящик к Коме Иванову[246].

Как я рада, что похолодало, и как вы, Люся с Талей, наверное, недовольны.

Мне осталось три недели работы и месяц до отпуска. Я устала как собака, и мне снится Таруса. Поедем?

Коля, не сердитесь на меня, что О. М. плевал на рифмы и равностопность. Такой уж он был легкомысленный. Впрочем, иногда говорил, что у него плохие рифмы, а у Асеева хорошие… Кстати, я забыла вам написать, что вместо “юноша” был еще “вьюнош” (неравностопно!), но О. М. усовестился – ведь это прямо по Достоевскому (“Подросток”). Целую вас. Н. М.

Все меня бросили, и никто не пишет.

Н. Я. Мандельштам – С. М. Глускиной и Н. В. Панченко[247]

Дорогая Варвара Викторовна, спасибо Вам и Николаю Васильевичу за стихи, за чудесный вечер. Пусть книга выйдет скорее и полнее.

Кланяюсь Вашей милой семье. С. Глускина.

Н. Я. Мандельштам – В. Г. и В. В. Шкловским-Корди 25 февраля <1964 г., Псков>

Милые вы мои девочки и мальчики!

Мне так тошно, что я не знаю, как досидеть здесь до конца года. Попробую, но могу сорваться. Ради бога, напишите мне, что с Иосифом[248]. Что значит, что ничего нового? Исполнено ли обещание, которое дали Чуковскому и Маршаку? Нервы у меня разошлись окончательно, и все ночи подряд мне снятся соответствующие вещи… Позвоните Нике, если Юля не хочет говорить… Что слышно про Анну Андреевну?

Что касается до бумаги, которую повез Долматовский обо мне, она не стоит ничего. Это гора родила мышь.

Подписи Чуковского и Маршака, Тихонова и Симонова не котируются. Они были растрачены – за эти годы. Единственное, может, действительно Долматовский может чего-нибудь добиться[249].

Эта неделя (первая) прошла у меня так тяжело, что я только могла добраться до дому и свалиться. Начало и конец семестра всегда очень трудны: заседания, переэкзаменовки, взаимные попреки и т. п…

Заседаний без конца и все по 6 часов. Скорей бы в Тарусу.

Еще: купила “Октябрь” с Максимовым[250]. Прочла. Ему действительно место в “Октябре”. Он просто нашел свой орган. Это была грубейшая ошибка всех моих знакомых. В борьбе за себя и за свое место в журнале (именно в этом) он шалил. Скоро перестанет. Советую прочесть. Осторожный Винокуров и нежный Слуцкий – еще ангелы.

Целую всех. Надя.

Н. Я. Мандельштам – В. Г. Шкловской-Корди <конец 1963 – начало 1964 г., Псков>

Дорогая Люся! Получила оба письма. Спасибо.

Эдик волнует меня со своих, а не ваших позиций – я не за вас беспокоюсь, а меня тревожит, что он Тряпкин… Но он написал мне прелестное письмо. Особенно хорошо про метеорологическую сущность всякой таксы[251]. Человек очаровательный… Но характер еще не выяснен.

Я написала ему письмо (до того, как получила его таксоведение), но не отправила. В нем не таксо-, а стихология. Человек – стихи – стихи – человек.

Впрочем, это не очень важно. Я должна буду, вероятно, приехать. Еще неизвестно, но, может, появлюсь на будущей неделе.

Оспу привила[252]. Но говорят, что нужны повторные прививки (поезда, вокзалы, больницы). Это может задержать приезд. Пишите. Умоляю, пишите. Надя.

Вероятно, приезд А. А. задержится из-за прививок.

Целую пестрое семейство, включая мужчин. Н. М.

Н. Я. Мандельштам – В. В. Шкловской-Корди 22 <марта 1964 г., Псков>

Варюшенька! от вашей телеграммы я действительно поверила, что дали разрешение. Это, наверное, новый способ отказывать. Они хотят, но кто-то не хочет: слишком перегружен паспортными делами.

Итак, успокоимся… Только надо позвонить Оттенам, чтобы они пока не выписывали: я им (дала телеграмму), нет, написала письмо, чтобы они выписали.

А теперь о нормальных делах. Как Колина дочка? Я ничего не знаю… Поместили ее? как она себя чувствует?

Хорош Сарнов…[253] Эта штучка вроде Палиевского[254]. Говорит красивые слова: поэзия – это эфир и зефир… И тут же устраивает небольшой погромчик в честь Балтера и Манделя…[255] Слова стихов звучат яснее ясного… Почему они оказываются “самопризнанием”?

Мерзость.

Эти слова могут относиться к людям вообще и к тому человеку, который сидит внутри каждого человека и также поэта – он и есть человек, а не кукла. Это тот, кого надо преодолеть, хотя это и трудно. Разумеется, Сарнову нужен другой поэт, который высокопоэтично говорит: я храбрый, добрый, правдивый, умный, честный… Как Мандель… Вы знаете, эти Палиевские, Сарновы, сюда же Винокуровы с его статейкой в Литгазете зимой из заграничного выступления, хуже простых хулиганов. Они льют слезы: Поэт! – и помогут любому убийству. Вернее, начнут его… Они знают “слова” (Сарнов даже проболтался об этом). Им позволено разговаривать о высоких предметах высокими словами. Это новая должность и, вероятно, хорошо оплачиваемая. Худший вид проституции.