Лев Гурский - Пробуждение Дениса Анатольевича

• Название: Пробуждение Дениса Анатольевича
• Автор: Лев Гурский
• Издательство: ПринТерра
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-98424-103-8

Действие новой книги Льва Гурского происходит в недалеком будущем. Главный герой, Денис Анатольевич Кораблев, во время банкета по поводу его вступления в ответственную должность на радостях выпил лишнего — и потом никак не мог остановиться в течение нескольких месяцев. Но в один прекрасный день он все же протрезвел. Теперь у него жутко болит голова и очень, очень скверное настроение… Трепещи, страна! Ведь Денис Кораблев — ни много ни мало сам новый президент Российской Федерации.

Русско-американский писатель Лев Гурский известен как автор романов «Спасти президента», «Траектория копья», «Есть, господин президент!» и др. Французская газета «Фигаро» назвала писателя «мэтром кремлевского триллера». По книге «Перемена мест» был снят популярный телесериал «Д.Д.Д. Досье детектива Дубровского».

---

— О чем не догадались? — Я по-прежнему ни хрена не понимал.

Вместо ответа румынский президент издал горестный вздох:

— Ну и какой, по-вашему мнению, государственный секрет мне раскрыл в тот день Николае Чаушеску?

— Какой? — тупо спросил я.

— Никакого! Он меня просто укусил за шею.

«Что делать? Что мне делать?» — мысленно взываю я к ангелам.

Ни рукой, ни ногой шевельнуть я не могу. Остается лишь смотреть, слушать и покорно ждать, когда паралич пройдет. В спецвойсках я не служил, но тоже знал этот подлый приемчик. Полчаса, никак не меньше, мне придется лежать овощ овощем, а потом я смогу хотя бы ползать. Только куда мне ползти?

«Есть идея, — шепчет над ухом невидимый ангел Рафаил. — Вон видишь — одна стрела застряла в картине. Сумеешь сейчас, пока он не смотрит, подпрыгнуть, вытащить стрелу и нанести удар?»

«Рафа, ты круглый идиот, — хихикает ангел Мисаил. — Наш мальчик не то что прыгнуть, он и пукнуть сейчас не способен».

«Знаю, — сердито бурчит Рафаил. — Но я хотя бы предложил. А ты, если такой умный, может, придумаешь что-нибудь получше?»

«Легко, — учительским тоном замечает Мисаил. — Ты глянь левее! По полу рассыпаны зубочистки, и две совсем близко к нашему мальчику. Как только он начнет шевелиться, то сможет подгрести одну и уколоть его в ногу. Чтобы убить вампира, нужно, конечно, попасть осиной ему в сердце, но пусть хотя бы ранит его…»

«Мис, дорогой, ты бредишь, — объявляет Рафаил. — Какая осина? Это же китайские зубочистки! Они наверняка сделаны из бамбуковой стружки. И я не помню, чтобы бамбук на них действовал».

Мисаил молчит, затем признается: «Ты прав, бамбуковые. Жаль. Но если бы они были осиновые, план бы сработал. Я вообще-то теоретик, а не практик, мое дело — стратегия и перспектива».

«И какая тут перспектива?» — мстительно осведомляется Рафаил.

«Нулевая, — не спорит Мисаил. — Но, согласись, исходная идея была блестящей. Человеческий материал, как всегда, подвел. Грубо говоря, мы с тобой поставили не на ту лошадь».

«А кто его выбрал? — интересуется Рафаил. — Не ты ли?»

«Не я, — открещивается Мисаил. — Я вообще не понимаю, зачем мы связались с этим маргинальным типом. Он же ничего не умеет».

От такого внезапного предательства у меня щемит в груди.

«Я вам не лошадь и не материал, — мысленно говорю я. — А вот вы — сволочи! Разве могут Божьи ангелы быть такими сволочами?»

«Не могут, — отвечает Рафаил. — Но кто тебе сказал, что мы — ангелы? Мы просто голоса в твоей больной голове. Синдром навязчивых состояний. Ты слышал, что ваш президент сказал про контузию? Вспомни, до контузии никаких ангелов у тебя не было».

«Не слушай его, Ионе, — веселится Мисаил. — Это он — просто голос, а я настоящий ангел, только маленький… О, я купидон, я амурчик. Если ты в кого-то влюблен, обращайся».

«Мис, заткнись, пожалуйста, — одергивает напарника Рафаил, а мне говорит наставительно: — Раскинь мозгами: если бы мы были ангелы, стали бы мы помогать такому неудачнику, как ты? Ты сам нас придумал. И разговариваешь ты сейчас сам с собой».

«Злой ты, Рафа, — хихикает Мисаил. — Злой и противный. Взял и обломал человечка, а ему и так паршиво. Теперь придется кончать базар. Ну все, сворачиваемся и уходим. Чао, бамбино!»

«Погодите, не уходите! — мысленно восклицаю я. — Не бросайте меня, гады! Только не сейчас! Не сейчас!!»

Никто мне не отвечает. Впервые за долгое время в моей голове нет ничего, кроме гулкой пустоты. Голоса ушли.

20.15–21.00 Открытие выставки в Центральном Доме Художника

Если я выживу, обещаю тебе, Господи, что впредь буду следовать президентскому графику от первой до последней запятой. Папка Вовы-референта станет отныне моей Библией, Камасутрой и Уставом гарнизонной и караульной службы. Написано «обед» — буду жрать обед, написано «туалет» — буду тужиться, написано «головная боль» — буду усмирять свою черепную сливу. Никаких отступлений, никаких импровизаций, никакой самодеятельности, ни-ни! Если бы я, например, сегодня жил по графику, то час назад мирно общался бы с придурками-животноводами на ВВЦ, а сейчас перерезал красную ленточку на открытии какой-то художественной хрени в ЦДХ.

И что вместо этого? Вот уже час я торчу в Круглом зале, в башке моей бушует камнепад, а напротив меня, грозя средневековым арбалетом, расселся пожилой вампир — по совместительству еще и президент Румынии. Блеск! О таком ли я мечтал в день инаугурации?

— Значит, поэта Есенина все же ваши убили? — поинтересовался я. Вопроса поумнее мне отчего-то в голову не пришло.

— Какие еще «наши»? — приподнял идеальные брови Хлебореску.

— Ну гномы, эльфы… всякие существа из мифологии.

— Денис Анатольевич, помилосердствуйте, — улыбнулся румын. — Вы что, меня не слушали? Я же объяснял: нет в природе никаких гномов и эльфов! Вы в институте диалектический материализм не застали? Зря. Чудес не существует, есть стечение обстоятельств и сочетание генов. Раз в тысячу лет в одном случае из ста миллионов рождается человек с иным метаболизмом. Осознали?

— Так, в общих чертах, — пробормотал я. — Материализм… эмпириокритицизм, ну да, практически осознал. Днем вы спите в своих гробах, а ночью просыпаетесь и выходите на охоту…

— Ох уж эти выдумки мистера Брэма Сказочника! — хмыкнул румынский президент. — Много литературы и три процента правды. И ладно бы необразованные крестьяне, но вам, лидеру огромной державы, стыдно разделять простонародные предубеждения. Уникумы, подобные мне, — а ближайшем будущем, очень надеюсь, подобные нам с вами, — не спят в гробах с трансильванской или какой-то иной землей, не боятся прямых солнечных лучей, не страдают аллергией к чесноку, распятию или святой воде… вот, пожалуйста, глядите сюда. — Левой рукой Хлебореску полез к себе за пазуху и извлек желтый крестик, висящий на цепочке. — Смотрите! Я православный, как и вы… Видите? Я его поцеловал и ничего плохого со мной не случилось. Наш организм толерантен к золоту, к меди, к железу… к любому металлу, кроме серебра, хоть к урану или ртути… Я могу работать внутри ядерного реактора и максимум подхвачу ангину… Нравится вам?

— Где, внутри реактора? — тупо удивился я. — Не пойму, зачем вам самому туда лезть. У вас же есть подразделения МЧС…

— Да я не об этом! — с легким раздражением откликнулся тезка римского императора. — Я о преимуществах. Считайте: отличная выживаемость — раз, низкий болевой порог — два, физическая сила — три, устойчивость к агрессивным средам — четыре, высокий Ай-Кью и развитая интуиция — пять… А возраст! Чаушеску прожил, в общей сложности, лет триста, и мог бы дольше, если бы… Ну вы меня понимаете. Признайтесь, некоторая, скажем так, специфика нашего ежедневного питания — не самая большая плата за эти и другие природные блага, полученные взамен.

Из-за сильной головной боли я, должно быть, выпустил из виду одно важное звено в длинных рассуждениях президента-кровососа.

— У меня со школы было неважно с математикой, — сказал я, — но я помню про геометрическую прогрессию. Если все так здорово, почему же до сих пор Земля не заселена вам… вам подобными?

Слово «вампир» я не употреблял, чтобы понапрасну не доставать опасного гостя. Господин Хлебореску с первых же минут разговора в своем новом качестве дал мне понять, что этот грубый термин для него оскорбителен и что он, Хлебореску, предпочитает замену — «немуритор»: то есть «бессмертный» по-румынски. Подозреваю, сюжеты о Кощее были основаны на реальных событиях. Просто в стародавние времена еще не были знакомы с понятием «метаболизм».

— Вот еще одно классическое, хоть в учебник, заблуждение. — Румын воздел указательный палец. — Нет тут прогрессии. Нам, разумеется, для поддержания жизни необходима свежая кровяная плазма донора, и при этом, увы, некоторые доноры не выживают. Однако даже те, кто выживает, не становятся нам подобными. Укусить — еще не значит инициировать. Здесь что-то вроде… как это по-русски… одномужества для женщин, или одноженчества для мужчины… то есть моногамии, да. Один выбор. За всю свою жизнь каждый из нас может обратить только одного и только осознанно.

— Почему же Чаушеску выбрал вас? — вяло спросил я. — Почему он, как вы сказали, не обратил кого-то за предыдущие триста лет?

— Случай, Денис Анатольевич, элементарный случай, — пожал плечами мой собеседник. — Провидение, рок, судьба, сами выберите подходящее слово. Мне повезло. Разумеется, его дар не должен был достаться простому армейскому капитану. Чаушеску очень, очень, очень долго ждал. Он выжидал, пока был валашским господарем и пока был генеральным секретарем. Он заспешил, только когда армия отвернулась, а секуритате разбежалась: он подумал, что после расстрела ему отрежут голову, а это для нас так же необратимо, как и серебряная стрела… К сожалению.