Кодзиро Сэридзава - Книга о Боге

• Название: Книга о Боге
• Автор: Кодзиро Сэридзава
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-389-00138-1

Почитаемый во всем мире японский классик Кодзиро Сэридзава родился в 1896 году в рыбацкой деревне. Отец с матерью, фанатичные приверженцы религиозного учения Тэнри, бросили ребенка в раннем детстве. Человек непреклонной воли, Сэридзава преодолел все выпавшие на его долю испытания, поступил в Токийский университет, затем учился во Франции. Заболев в Париже туберкулезом и борясь со смертью, он осознал и сформулировал свое предназначение в литературе — «выразить в словах неизреченную волю Бога». Его роман «Умереть в Париже» выдвигался на соискание Нобелевской премии. В 1965 году Сэридзава сменил Ясунари Кавабату на посту председателя японского ПЕН-клуба.

«Книга о Боге» открывает грандиозную эпопею, которую писатель завершил в девяносто шесть лет. Эта трилогия о человеке, ищущем свой путь к Богу среди трагических событий XX века, принесла ему мировую славу.

---

— Ну, раз так, надо бы сказать тебе еще кое-что, я давно уже хотел, да все не решался. Но коль скоро мы коснулись этой темы…

— Скажи, конечно, что бы там ни было…

— Это о любви Бога к тебе… А, мы уже пришли. Хорошо, оставим это до послеобеденной прогулки.

В самом деле, пора было возвращаться в отель. Я готов был сразу же подняться к Жаку, так мне не терпелось узнать, о чем он хотел сказать, но, вовремя вспомнив о его научных занятиях, не стал этого делать. За обедом я попытался вернуть разговор в прежнее русло, но Жак никак не прореагировал на мои намеки. Во время послеобеденных сеансов климатотерапии я не находил себе места, и потому мне не удалось достичь обычного состояния полной отрешенности. Услышав звон деревенского колокола, возвещавшего конец процедур, я моментально вскочил и стал поспешно готовиться к прогулке. Натянув на ноги валенки, спустился вниз и стал ждать остальных. Скоро они появились, и, выйдя наружу, мы двинулись вперед по снежной дороге. Только на этот раз мы направились не к Скале Чудес, Жак выбрал пологую Тропу Безмолвия. Говорить начали почти сразу же, может быть потому, что ровная снежная дорога особенно располагала к беседе.

— Вчера я был в клинике у профессора Д., — сказал Жак, — дал ему полный отчет о нашей группе и, возможно забегая вперед, спросил его, сможем ли мы после весеннего таяния снегов вернуться к нормальной жизни. Правда, мне разрешено заниматься научной работой в больничной палате, но, находясь в полной изоляции, вдалеке от своих учителей и коллег, я вынужденно продвигаюсь на ощупь, а зачастую даже топчусь на месте, и это не доставляет мне никакой радости. Боюсь, и на моем состоянии это сказывается не лучшим образом. Поэтому я со всей решительностью заявил, что хотел бы вернуться в университет, как только растает снег.

Я лишился дара речи, ведь это был вовсе не тот разговор, которого я ожидал. Впрочем, остальные тоже никак не прореагировали на слова Жака, только молча вглядывались в его посерьезневшее лицо.

— Профессор сказал, что Морис и Жан, если у них не будет ухудшения, смогут покинуть лечебницу. Похоже, что великий Бог решил вернуть вас обоих в родные леса. Очень этому рад.

— Ну, и что я такого сделал, что твой великий Боже позволяет мне уехать? — как всегда, подколол его Морис.

— Ты принял решение продолжить дело своего отца. И еще, ты честно противостоял смерти, научился принимать близко к сердцу страдания других людей, научился быть благодарным тому, что у тебя есть. И Великий Господь воздал тебе по заслугам.

— Жак, когда это ты сделался проповедником?

— Я вовсе не проповедник. Ты, Жан, тоже оказался достойным человеком. Я слышал от твоей матери, что, попав сюда, ты стал с благодарностью вспоминать своего погибшего на фронте отца. Она говорила, что ты серьезно отнесся и к выбору профессии, чем порадовал дядюшку. Так что и тебе Бог воздал по заслугам. И весной после таяния снега вы оба вернетесь к нормальной жизни и забудете о туберкулезе. Кто меня беспокоит, так это ты, Кодзиро, — сказал он, наконец-то поворачиваясь ко мне. — Ты часто рассказывал мне о своей специальности, экономике. Я почерпнул много нового из наших с тобой бесед, но у меня создалось впечатление, что сам ты не так уж охотно изучаешь эту выбранную тобой науку. Или я не прав? Ты приехал во Францию вместе с женой, одно это говорит о том, что ты, как и Морис, принадлежишь к классу буржуазии. Будет лучше, если ты последуешь его примеру и выберешь профессию, более отвечающую твоему положению в обществе. Зачем тебе мучиться, изучая экономику? Мне кажется, ты вполне можешь пойти по иному пути и получать от жизни больше радости. Скорее всего, именно этого Господь и ждет от тебя…

— Спасибо. Но, похоже, ты плохо знаешь об истинном положении дел в нашей отсталой Японии. Там тоже есть капиталисты, но их число ничтожно, у нас еще не существует такой буржуазии, как у вас. И я оплачиваю свое учение не за счет процентов с капитала… Дело в том, что один филантроп, обнаружив у меня некоторые способности, ассигновал деньги на мои занятия наукой, которая, по его мысли, поможет Японии догнать развитые страны. И сумма, им выделенная, не так уж велика, просто мне повезло: во Франции инфляция, и моих средств вполне хватает на то, чтобы поближе познакомиться с французской культурой, не говоря уже о том, что, заболев, я смог себе позволить поселиться вместе с вами здесь, в отеле «Режина». В этом-то и проявилась милость Бога по отношению ко мне…

— Прости, я не думал… Я знал о твоем отце, но не предполагал, что в Японии…

Объясняя ранее Жаку, почему я выбрал теорию денег в качестве основной темы своих изысканий, я рассказал ему об отце, который, полагая, что иметь состояние — грех, все свое имущество отдал Богу, именно ради того, чтобы выяснить, действительно ли это грех, — сказал я тогда Жаку, — я и выбрал предметом своего изучения деньги, этот символ собственности; теперь мне было стыдно, что я решился заговорить с ним о своей частной жизни, ведь во Франции это не принято…

— Я знаю, ты придерживаешься мнения, что человек должен выбирать ту профессию, которая ему по душе, которая доставляет ему радость, но я-то выбрал экономику из чувства долга перед родиной, я видел в ней что-то вроде своей миссии. Почему же именно в тот момент, когда я, закончив учение, был готов вернуться в Японию, чтобы выполнять там свою миссию, я вдруг заболел туберкулезом? Вот о чем мне хотелось бы спросить твоего великого Господа.

— Да, конечно, ты прав…

— Когда я узнал, что здесь меня могут вылечить от туберкулеза, я успокоился, поняв, что еще смогу вернуться на родину и исполнить свой долг… Но недавно мне сказали, что больным туберкулезом вреден морской воздух, а отсюда следует, что, даже если я полностью выздоровею, сорокапятидневное путешествие по морю до Японии может вполне вызвать рецидив болезни, и теперь я в полном смятении. Мои парижские друзья пытаются ободрить меня, говорят, что мне просто следует остаться во Франции, дают разные советы. В конце концов, за неимением другого выхода я могу жить и здесь, но ведь для этой страны моя экономика — никакая не профессия.

— Ну, раз стал возможным беспосадочный перелет через Атлантику, то в ближайшем будущем наверняка создадут самолеты, способные перелетать через Тихий океан. Так что нечего заранее вешать нос… — заметил Жан.

— Ты как-то говорил, что, когда приехал во Францию, тебя не особенно удивило состояние науки, которую ты избрал своей специальностью, зато восхитила французская культура — музыка, живопись, театр, литература… Особенно музыка, помнишь, ты говорил, что потрясен до глубины души, что тебе открылся новый, прекрасный мир, о существовании которого ты и не подозревал. Возможность жить в этом мире представлялась тебе высшим счастьем. Но, увы, стать музыкантом-исполнителем ты уже не мог по возрасту, а сочинять музыку тебе не позволяло отсутствие абсолютного слуха. Поняв это, ты пришел в отчаяние, но потом обрел утешение в мысли, что уж слушать-то музыку тебе ничто не помешает, ты сможешь наслаждаться ею до самой смерти. Я тогда позавидовал твоей впечатлительности. И в этой связи мне бы хотелось знать: там, в Японии, еще до того, как ты остановил свой выбор на экономике, ты что, никогда не интересовался культурой?

— С музыкой и с театром я не соприкасался, просто не было возможности, что же касается литературы, я с удовольствием читал японских авторов и переводы с русского.

— И у тебя никогда не возникало желания не просто наслаждаться литературой, а самому стать писателем?

— Ну, особого желания у меня не было, но в школе мы писали сочинения, и я тоже что-то писал. И в школе и в лицее учителя обычно хвалили меня, когда же я поступал в университет и надо было выбирать, чем заниматься в будущем, один профессор посоветовал мне поступить на филологический факультет и стать писателем. Я же был настроен решительно и предпочел экономику.

— Ну и зря. Почему же ты не последовал совету этого профессора?

— Считал, что должен приносить пользу обществу. В Японии писатели, как, впрочем, и во Франции, не имеют определенного социального статуса, к тому же если бы я поступил на филологический, то не смог бы платить за свое обучение. Но теперь мне кажется, у меня просто не было способностей. Точно не было.

— Ну ладно, Бог с ним с прошлым. Туберкулез перевернул все твои планы, и тебе следует снова подумать о выборе подходящей профессии. Как, не хочешь попробовать стать писателем?

— Да каким там писателем, для этого нужен талант, которого у меня нет.

— Ну, талант — дело наживное, и не только в литературе. Важно другое — нравится это тебе или нет? Приятно тебе заниматься этим или нет? Вот и все. А ты со школьных времен писал сочинения, и, думаю, тебя хвалили не зря, вероятно, у тебя получалось неплохо и, скорее всего, тебе нравилось их писать. А раз так, твоя склонность к писанию и есть талант, дарованный Богом. Если бы ты продолжал писать, то в конце концов сумел бы создать произведение, которое убедило бы тебя: у тебя есть талант и ты можешь писать. И Бог ждет от тебя именно этого. Именно благодаря тому, что Бог возлюбил тебя, ты заболел туберкулезом и попал сюда, в этот санаторий, в тот самый момент, когда готов был вернуться на родину. Так что не стоит оплакивать судьбу. Решайся и прямо с сегодняшнего дня начинай заниматься любимым делом. Тогда Бог, обрадовавшись, сделает возможным твое возвращение к нормальной жизни и позволит тебе уехать домой. И весной, когда растает снег, мы все вместе покинем эти проклятые горы.