Клайв Баркер - Проклятая игра

• Название: Проклятая игра
• Автор: Клайв Баркер
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-30496-7

Оказывается, тюрьма не самое худшее место для человека, совершившего преступление. Мартин Штраус, отпущенный из тюрьмы до срока, убеждается в этом на собственной шкуре. Если у тебя на глазах начинают оживать трупы, трижды проклянешь день, когда в обмен на свободу ты согласился работать телохранителем у миллиардера, который отгородился от мира забором с колючей проволокой.

Перевод Д. Аношина для этого издания заново отредактирован.

---

Он остановился, выпуская клубы пара, как тракторный двигатель.

— Привет, Марти, — сказала она.

— Привет.

— Ты не знаешь меня.

— Нет.

Она плотнее запахнула шерстяное пальто. Она была худенькой и выглядела не старше двадцати. Ее глаза — такие карие, что казались почти черными, — вцепились в него, как когти. Круглое румяное лицо без косметики. Она выглядит голодной, подумал Марти. Он выглядит зверски голодным, подумала она.

— Это ты смотрела сверху, — предположил он.

— Да Ты не сердишься, что я подглядывала, правда? — невинно поинтересовалась она.

— А почему я должен сердиться?

Она протянула тонкую руку без перчатки к камню голубятни.

— Она прекрасна, правда?

Постройка интересовала Марти только как один из ориентиров на его пути.

— Одна из самых больших голубятен в Англии, — пояснила она. — Ты знал об этом?

— Нет.

— А внутри бывал когда-нибудь?

Он покачал головой.

— Это загадочное место, — сказала она и направилась вдоль круглой стены здания к двери.

Она с трудом открыла створку: от влажной погоды дверь разбухла. Марти пришлось удвоить силы, чтобы девушка вошла внутрь. Здесь оказалось еще холоднее, чем снаружи, и он поежился; выступивший от бега пот на бровях и щетине стал ледяным. Но внутри действительно было странно, как она и обещала: одна круглая комната с отверстием в потолке, чтобы птицы могли влетать и вылетать. В стенах имелись квадратные ниши, очевидно, для гнезд, расположенные ровными рядами, как окна в многоквартирном доме — от пола до потолка. Все они были пусты. Судя по отсутствию помета и перьев на полу, голубятню не использовали много лет. Заброшенность придавала строению оттенок меланхоличности; уникальная архитектура не позволяла устроить здесь что-то другое. Девушка прошла по утоптанному земляному полу и сосчитала гнездовые ниши, начиная от двери:

— Семнадцать, восемнадцать…

Марти снова взглянул на нее. Волосы неровно обрезаны сзади, а пальто слишком велико — явно с чужого плеча, предположил он. Кто же она? Дочь Перл?

Девушка перестала считать. Теперь она просунула руку в одну из ниш и со слабым шуршанием принялась что-то искать внутри. Там был тайник, догадался Марти. Она собиралась доверить ему тайну. Девушка повернулась и показала ему свое сокровище.

— Я и не помнила, пока не пришла сюда снова, — проговорила она, — что здесь спрятано.

Какая-то окаменелость или часть ее — спиральная ракушка, лежавшая на дне докембрийского моря, когда мир был еще совсем юным. Девушка постучала ею о стену, выбив частицы пыли. Марти смотрел, как она увлечена этим куском камня, и внезапно у него мелькнула мысль, что девушка не совсем в здравом уме. Но она взглянула на него, и он увидел, что ее глаза слишком ясны и своенравны для сумасшедшей. Если в ней и был какой-то налет ненормальности, то лишь внешний — она с удовольствием изображала безумие. Она усмехнулась, глядя на него, словно угадала его мысли; хитрость и очарование в равных пропорциях смешались на ее лице.

— Здесь больше нет голубей? — сказал он.

— Нет и на моей памяти никогда не было.

— Ни одного?

— Если и было несколько, то они погибли зимой. Когда голубятня полна, они согревают друг друга своими телами. Но когда их немного, они не вырабатывают достаточно тепла и замерзают до смерти.

Он кивнул. Жаль оставлять голубятню пустой.

— Надо бы опять заполнить ее.

— Не знаю, — сказала она, — мне нравится и так.

Она забросила ракушку обратно в отверстие.

— Теперь ты знаешь о моем тайнике, — сказала она; хитрость исчезла и осталось лишь очарование. Она впустила Марти.

— Я не знаю, как тебя зовут, — заметил он.

— Кэрис, — ответила она и после паузы добавила: — Уэльское имя.

— А-а.

Он не удержался и уставился на нее. Она внезапно смутилась и быстро пошла к двери, перешагнула порог. Начался дождь — мягкий и легкий мартовский дождик. Она надвинула капюшон шерстяного пальто; он натянул капюшон тренировочного костюма.

— Может, покажешь мне остальные окрестности? — предложил он, не совсем уверенный, что это подходящий вопрос, однако не желая заканчивать разговор без надежды на следующую встречу.

Она издала неопределенное восклицание вместо ответа. Углы ее губ опустились.

— Завтра? — предложил он.

На это она не ответила вообще, а повернулась и направилась к дому. Марти потоптался в одиночестве, понимая, что их разговор полностью сойдет на нет, если не найти способ оживить его.

— Очень странно жить в доме, где не с кем поговорить, — произнес он.

Казалось, оборвалась струна.

— Этот дом папы, — просто ответила Кэрис. — Мы всего лишь живем в нем.

Папа… Так она его дочь. Теперь Марти понял, что напоминали ее губы; только у отца опущенные уголки выглядели стоически, а у нее казались печальными.

— Не говори никому, — попросила она.

Он подумал, что она имеет в виду их встречу, и не стал допытываться. У него осталось немало важных вопросов, и он задал бы их, если бы Кэрис не убегала. Он хотел показать, что она ему интересна, но не мог найти слов. Внезапная перемена темпа — от мягкого, плавного разговора до этого завершающего стаккато — привела его в замешательство.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

Она посмотрела на него; в капюшоне она выглядела так, словно носила траур.

— Мне нужно спешить, — сказала она. — Меня ищут.

Она ускорила шаг и, сгорбив плечи, дала ему понять, что он не должен следовать за ней. Он подчинился и замедлил шаг, отпуская ее к дому без прощального взмаха или взгляда.

Марти не пошел на кухню, где пришлось бы слушать болтовню Перл во время завтрака, а повернул назад, добрался до внешней ограды и заставил себя сделать еще один сложный круг. Он бежал по лесу и внимательно всматривался под ноги, ища ракушки.

17

Спустя два дня, примерно в половине двенадцатого вечера, Марти вызвал Уайтхед.

— Я в кабинете, — сказал старик по телефону. — Хотел бы сказать вам пару слов.

В кабинете, хотя и оснащенном полудюжиной ламп, царила почти полная темнота. Горела лишь лампа на столе, освещая лежащую там кипу бумаг. Уайтхед сидел в кожаном кресле перед окном. Позади него на столе стояли бутылка водки и полупустой стакан. Он не повернулся, когда Марти постучал и вошел, а обратился к нему со своего наблюдательного пункта перед залитой светом лужайкой.

— Я полагаю, отныне не стоит держать вас на поводке, Штраус, — сказал он. — До сих пор вы отлично работали. Я удовлетворен.

— Благодарю вас, сэр.

— Послезавтра утром здесь будут Билл Той и Лютер, так что у вас появится возможность поехать в Лондон.

Прошло почти восемь недель с того дня, когда Марти прибыл в усадьбу. И вот наконец поступил сигнал, что он удержался на своем месте.

— Лютер подобрал вам автомобиль. Поговорите с ним, когда он приедет. На столе немного денег для вас…

Марти бросил взгляд на стол; там действительно лежала пачка банкнот.

— Возьмите их.

У Марти закололо кончики пальцев, но он справился с собой.

— Этого хватит на бензин и ночь в городе.

Марти не стал пересчитывать банкноты; он сложил их и убрал в карман.

— Благодарю вас, сэр.

— Там есть адрес.

— Да, сэр.

— Возьмите его. Магазин принадлежит человеку по имени Галифакс. Он снабжает меня клубникой вне зависимости от сезона. Вы заберете мой заказ, если я попрошу?

— Конечно.

— Это мое единственное поручение. Так как вы вернетесь утром в субботу, все остальное время в вашем распоряжении.

— Благодарю вас.

Рука Уайтхеда потянулась к стакану с водкой, и Марти подумал, что старик сейчас повернется, чтобы посмотреть на него. Но тот не повернулся. Разговор, очевидно, был закончен.

— Это все, сэр?

— Все? Я полагаю, да. А вы?

Прошло много месяцев с тех пор, как Уайтхед в последний раз ложился спать трезвым. Он стал пить водку как снотворное, когда его одолевали ночные страхи; сначала стакан или два, чтобы притупить остроту ужаса, постепенно увеличивая дозу, когда организм привыкал к ней. Он не испытывал удовольствия от опьянения — противно опускать кружащуюся голову на подушку и слушать, как мысли пищат в ушах. Но страха он боялся больше.

Сейчас, когда он сидел перед газоном, через порог света из темноты вдруг выступила лиса. Освещенная ярчайшим лучом, она замерла, уставившись на дом, что позволяло отлично разглядеть ее острую мордочку. Зверь жмурился и моргал, но это продолжалось совсем недолго. Внезапно животное почуяло опасность — возможно, собак — махнуло хвостом и исчезло. Уайтхед еще очень долго смотрел на пятно света, где только что стояла лиса, отчаянно надеясь, что она вернется и разделит его одиночество. Но у нее имелись другие дела в ночи.