Борис Каминский - Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл.

• Название: Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл.
• Автор: Борис Каминский
• Жанр: Научная Фантастика

Главы 1...26. Добавлена целиком Гл 26 Прощание, печаль и вновь Питер. Обновление от 28.12.2015г. Всех с наступающим Новым Годом!!!

---

Борис замер. Взгляд на присутствующих - теперь даже скептики ждут продолжения.

- Не так все однозначно. В природе много непознанного. Вспомните пенящееся море. Вот он, грозный девятый вал, - указательный палец правой руки опять уперся куда-то вверх-вправо. - Так и в человеческой культуре обычная череда спадов и подъемов порою рождают фантастические взлеты. Сейчас мы это наблюдаем в России и в ее осколках. Заранее приношу извинения - оторванность от родины не могла не сказаться на строках написанных моими друзьями.

Всё! Теперь даже скептики готовы слушать. Секундная пауза ... и с губ сорвалось то, что Федотов, казалось, напрочь забыл. Это было в одиннадцатом классе. Тогда он поспорил с Томкой Котиной - если он получит пятерку по литературе, то эта вертихвостка весь вечер будет танцевать только с ним.

Тишины хочу, тишины...

Нервы, что ли, обожжены?

Тишины...

чтобы тень от сосны,

щекоча нас, перемещалась,

холодящая словно шалость,

вдоль спины, до мизинца ступни,

тишины...

звуки будто отключены.

Чем назвать твои брови с отливом?

Понимание -

молчаливо.

Тишины.

Звук запаздывает за светом.

Слишком часто мы рты разеваем.

Настоящее - неназываемо.

Надо жить ощущением, цветом.

Кожа тоже ведь человек,

с впечатленьями, голосами.

Для нее музыкально касанье,

как для слуха - поет соловей.

Как живется вам там, болтуны,

чай, опять кулуарный авралец?

горлопаны не наорались?

тишины...

Мы в другое погружены.

В ход природ неисповедимый,

И по едкому запаху дыма

Мы поймем, что идут чабаны.

Значит, вечер. Вскипают приварок.

Они курят, как тени тихи.

И из псов, как из зажигалок,

Светят тихие языки.

Наступила тишина. Удивленное лицо Сологуба, радостная полуулыбка Бальмонта. Даже пантера готова укусить почти любя. Сидящий внутри Федотова бес напомнил, как подло Котина переметнулась к Шавыкину. Душа потребовала отмщения:

Я не люблю открытого цинизма,

В восторженность не верю, и еще,

Когда чужой мои читает письма,

Заглядывая мне через плечо.

Я не люблю, когда наполовину

Или когда прервали разговор.

Я не люблю, когда стреляют в спину,

Я также против выстрелов в упор.

Я не люблю себя, когда я трушу,

Досадно мне, когда невинных бьют,

Я не люблю, когда мне лезут в душу,

Тем более, когда в нее плюют.

Я не люблю манежи и арены,

На них мильон меняют по рублю,

Пусть впереди большие перемены,

Я это никогда не полюблю.

Ритм. Рубленые фразы. Гордыня, даже спесь. Все было против прекраснодушия, против выставленных на показ чувств.

В сознании пронеслось: 'Если Вознесенский продолжатель этих символистов, то Высоцкий последователь Маяковского? Охренеть можно, какой я, оказывается, умный. Кто бы мог подумать. Точно валить надо'. Последняя мысль запоздала. Посыпались возгласы:

- Ну, знаете это так не эстетично.

- Кто это написал?

- Прочтите что-нибудь еще.

- Похоже на Хлебникова ...

Федотов бросил демонстративный взгляд на наручные часы:

- Извините, господа, но я едва успеваю к поезду. В следующий раз непременно. Все потом, позже.

Сидя в пролетке, Борис вспоминал прихожую и лежащие на его плечах руки. Поддразнивающую улыбку и ... ироничный взгляд сверху. На смену отчаянному желанию прижать к себе рыжеволосую красавицу, пришла трезвая мысль: 'На фиг, на фиг. Знаем мы таких дразнилок. Проходили, - Федотов горестно вздохнул. - Лучше мы зарулим к мадам Жю-Жю, а завтра пригреемся у нашей Натальи Фадеевны'. Судя по изменившемуся взгляду, местная Элис читать мысли умела.

Глава 22. Москва, охрана фирмы и автопром.

1 июля

Москва встретила Федотова летним зноем и очередными хлопотами. Пока он в Питере ковал будущую победу, москвичи не прохлаждались. Первый мишенинский детектив уже продавался, а второй недавно ушел в набор. В набор ушла и первая фантазия Бориса. Кроме того стараниями Дмитрия Павловича друзья перебрались на Большую Грузинскую, где в трехэтажном особнячке была снята половина верхнего этажа. Кроме трех спален в квартире была просторная гостиная и столь же просторная кухня. Имелось комнатка для прислуги, а в подвале располагался местный холодильник системы ледник. Присыпанный опилками зимний лед до осени успешно хранил холод.

Переселенцы без напряжения могли снять по отдельной квартире, но что-то их удержало. Скорее всего подспудное ощущение оторванности от родного мира. Ощущение ощущением, но Зверев мог прибежать под утро и продрыхать до обеда, а Мишенин так и вовсе по неделям жил у Настасьи Ниловны.

Борису досталась угловая комната. Окна смотрели на московский зоосад и Пресненское озеро. Достопримечательностью спальни была громадная постель, навившая естественную мысль: 'А не пригласить ли сюда Наталью Фадеевну? Покувыркаться, значит'. Крамольную мысль Федотов благоразумно отбросил - за полгода вдовушка не то чтобы надоела, но ее специфические намеки стали настораживать.

Вторым достоинством федотовской спальни был пузатый балкончик, на котором он сейчас покуривал. Настроению способствовало утреннее солнце. Прихлопнув очередного кровососа, с тоской вспомнил о противомоскитных сетках - ночью кровопийцы изрядно достали.

Сменой жилья и тренерской работой бурная деятельность Зверева не ограничилась. Между гулянками и репортерскими побегушками, он снял небольшой офис на Кудринской-Садовой. В этом мире офис именовался архаичным словечком контора. До 'места службы' было пятнадцать минут неспешного хода. Этот адрес Федотов раздавал в Питере - мало ли кто обратится с предложением денег, а пока там творили нанятые 'литераторы'.

От 'европейцев' пришла телеграмма о реализации драгоценностей и успешном патентовании в континентальной Европе. Оставалось посетить Англию и Америку. В ответном послании Федотов просил после Лондона возвращаться домой, того требовала ситуация с кредитами, а в Америку отправить одного поверенного от Техбюро. В университете, где сын Усагина бился над полукиловаттным выходным пентодом, Борис прознал о планах русского изобретателя лампы накаливания вернуться из Америки на родину. По всему выходило - приезд Лодыгина следовало ускорить. Поэтому в телеграмме звучал прямой приказ: поверенному из Техбюро без ученого не возвращаться, денег и обещаний на это дело не жалеть.

Последнее время Федотов занимался организацией радиомастерской и поиском средств. В идеале переселенцам требовалось около полумиллиона. На эти средства можно было бы нанять толковых специалистов и на десятилетия уйти в отрыв от конкурентов. Увы, с кредитами оказалось не просто. Без залога недвижимости дать кредит желающих пока не нашлось, а состоятельных поручителей у переселенцев не оказалось. В этом направлении предстояла большая работа.

Выпустив последнюю струйку дыма, Борис неохотно оторвал взгляд от копошащихся на берегу гусей. Левая рука привычно нащупала донышко от крынки, правая похоронила в нем окурок. Увы, алюминиевой банки из-под пива в этом мире не нашлось. Повернувшись, Федотов в очередной раз поймал укоризненный взгляд гипсового льва. Лепное чудовище добросовестно охраняло балконную дверь, но взамен недвусмысленно требовало бросить курить. 'Похоже, все вокруг сговорились. Эти обалдуи зудят о вреде курения, теперь достает прислуга. Нине Васильевне, видите ли, не нравится донышко моей крынки, мол, вот же в комнатах целых три пепельницы, а сама смотрит похуже этой гипсятины. И где только этот хренов Психолог таких находит'.

Под собственное ворчание Федотов сбежал с третьего этажа. Выйдя на улицу, привычно уже перекрестился на луковки ближайшей церквушки и резво порысил в сторону офиса. Сегодня была назначена встреча с очередным кандидатом на роль главного охранника фирмы.

***

Первый этаж дома номер 133, что стоит на пересечении Кудринской-Садовой с Малой Никитской, сдавался под многочисленные конторы и общества. Среди множества вывесок выделялась одна, выполненная в непривычно легкой манере. Четкими тонкими линиями художнику удалось показать, как на фоне православных луковок и сталинских высоток в небо взметнулась гиперболическая конструкция радиобашни Шухова. В правом углу таинственно перекрещивались эллипсоиды электронных орбит, а поверху шла загадочная надпись 'Радиоклуб-777'. Ниже планировалось добавить запись о родстве с акционерным обществом 'Российским Радио', сокращенно РР или RR, это кому как понравится. Если бы мимо прошел житель конца ХХ века, он бы непременно догадался, откуда растут ноги, но местных вывеска привлекала лишь непривычным стилем. Ухмыльнувшись по поводу зверевского шедевра, Федотов нырнул в подъезд доходного дома. За третьей по коридору дверью, скрывались комнаты клуба трех семерок. В дополнении к надписи 'Радиоклуб-777', на входной двери сиял символ опасности ионизирующего излучения - череп с костями и драпающий клиент.