Эудженио Монтале - Динарская бабочка

• Название: Динарская бабочка
• Автор: Эудженио Монтале
• Издательство: Река времен
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-85319-121-1

Рассказы Эудженио Монтале — неотъемлемая часть творческого наследия известного итальянского поэта, Нобелевского лауреата 1975 года. Книга, во многом автобиографическая, переносит нас в Италию начала века, в позорные для родины Возрождения времена фашизма, в первые послевоенные годы. Голос автора — это голос собеседника, то мягкого, грустного, ироничного, то жесткого, гневного, язвительного. Встреча с Монтале-прозаиком обещает читателям увлекательное путешествие в фантастический мир, где все правда — даже то, что кажется вымыслом.

---

Юноша натянул вожжи, и двуколка остановилась. Не успел я опомниться, как собачка уже с радостным визгом прыгала на меня, а юноша в пижаме, простирая руки, направлялся ко мне с бледной улыбкой.

— Не узнаешь? — сказал он. — Ничего удивительного, ведь прошло столько времени. — Я Никола.

— Никола? — смущенно спросил я. — Никола… какой?

— Никола это моя фамилия, дорогой. Альпийский стрелок, еще не произведенный в офицеры после училища, я покинул вместе с тобой маршевый батальон в Неграре[161], — хотел добровольцем в самое пекло, на Лонер и на Корно. Не помнишь? О, понимаю, два-три дня для знакомства слишком короткий срок. Потом для меня все кончилось. Может, поэтому мне так хорошо запомнились те дни. Вскоре я уже был здесь: садануло шрапнелью. На нас в Лено[162] градом сыпалось железо. Помнишь? Но ты был в другом батальоне и до тебя могло не дойти, что я…

— А, Никола… да, да… прекрасно помню, — запинаясь, промямлил я. — Очень мило с твоей стороны. — Шрапнель, точно… Я читал в дивизионной сводке. Никола… Какая встреча!

— И знаешь, я не один. Со мной Галиффа, собачка, которую ты любил в детстве, и Пиноккьетто, ослик из Виттории Апуаны? которому ты всегда приносил сахар. Хорошая компания, правда.

Он засмеялся, и от его смеха мне стало не по себе.

— Галиффа… Пиноккьетто… Постой, но откуда ты все это знаешь? — удивился я. — Разве ты… оказался здесь… не случайно..?

Явно узнав меня, ослик и собачонка лизали мне руки. Сахара у меня с собой не было, — я не ожидал встречи. Никола покровительственно усмехнулся и жестом пригласил меня сесть в двуколку.

— Я в Лимито, в отделе сортировки, — продолжал он, — и когда услышал твою фамилию, тут же затребовал ролик о твоей жизни. Я смотрел его и до этого, причем, не раз, в нем все точно, он запечатлел каждый твой шаг вплоть до сегодняшнего дня, и мне бы следовало встретить тебя подобающим образом. Да ничего не поделаешь, работы полно, а сотрудников не хватает. Так что ты застал меня врасплох. Я мог бы приехать со всеми животными твоего ковчега, с Фуфи, Гастончиком, Пушком, Бубу, Буком и Валентиной… Не бойся, ты сможешь всех их увидеть.

— И Валентиной, — повторил я про себя. (Если не ошибаюсь, так звали черепаху, которая приставала в кухне к Буку, овчарке… целая вечность прошла…)

— А еще лучше, если бы я привез тебе Мими — в банке, как у фокусника. Но я спешил, хотел встретить тебя сам и боялся опоздать. Ты и ее увидишь, она никуда не денется. Теперь ее опекает Джованна.

— Мими в банке… ну да… (Вероятно, он говорил о морской свинке, которую тысячу лет назад я привез из Малойи.

А Джованна — кто это? Животное или человек? У меня сердце оборвалось. Джованна… Неужели… она!)

— Джованна, — повторил Никола, направляя ослика через поля, похожие на плантации клещевины. — Она тоже в Лимито. И, представь себе, даже выискивает возможность заниматься зоопарком.

— Мертвая? — осмелился предположить я, трясясь на тесном сидении. И затянулся окурком сигареты, которая показалась мне странно безвкусной. — И… у нее… все хорошо?

— Живая, — сухо возразил он. — Вернее, как посмотреть. То же, что и в нашем случае — моем и твоем. Можешь считать ее мертвой, если тебе так больше нравится.

— Ах, — вздохнул я. И свесил голову на грудь, — а что мне еще оставалось? Подняв глаза, я увидел, что мы едем мимо полотняных палаток, перед которыми выстроились в ожидании длинные очереди женщин. Местность вокруг была бесцветная, вдалеке виднелось скопление белых домов.

— Ты ведь не ожидал, верно? — ухмыльнулся Никола, и его веселость показалась мне деланной. — Знаю, от прошлого не сразу удается освободиться. Так было со мной там, среди живых, нет, что я говорю? среди мертвых в Предлимито, откуда ты сейчас. Я видел сны и, проснувшись, помнил, что мне приснилось, а потом забывал. То же происходит сейчас с тобой, в твоем сознании сохраняется еще земная жилка, которая ждет усыпления, но это вопрос недолгого времени. Скоро, когда Джованна покажет тебе кинозапись того, что ты называл своей жизнью, ты с трудом узнаешь эту так называемую жизнь. Если не ошибаюсь, так будет до Зоны Один, места, где частенько бывают Джек и Фрэд, художник, он написал твой портрет в Сполето, ты должен помнить. Говорят, потом эта память теряется, и ее место занимает другая. Кажется, нас с Джованной уже ждет новое место назначения: в Центре решили, что у меня и у нее есть для этого достаточные основания. Но ничего не поделаешь: в Лимито мы можем принести немалую пользу. Джованна, например, с ее необыкновенным талантом к языкам, незаменима как переводчица: уверяю тебя, здесь большая нужда в таких специалистах. В Зоне Два у нее будет много работы в институте высшей энтелехии, где начинается процесс дематериализации. Правда, сведения, которые доходят оттуда, нельзя назвать обнадеживающими: я слышал, что там слишком строгие правила прописки и трудно найти жилье. Твой отец обещал заскочить к нам оттуда, но пока… В общем, мы подумали и пришли к выводу, что нам лучше пожить еще какое-то время в Лимито.

Разговаривая, Никола машинально погонял ослика, и уютный поселок, поднимающийся на холм ступенями, быстро приближался. Мимо мелькали одинаковые низкорослые деревья, и солнце над горизонтом казалось неподвижным. Я бросил на землю потухший окурок.

— Не хочешь ли ты сказать, — спросил я, покрываясь потом, — что и мне придется задержаться в этом вашем Лимито?

— Конечно. По крайней мере, на некоторое время. Впрочем, все будет зависеть от Фрэда. Бедный Фрэд, как ты знаешь, ничего не мог поделать со своей ревностью и страшно завидовал тебе. Вообще-то, он хороший парень, но к этой жизни вряд ли приспособлен. С другой стороны, для тебя не секрет, как он сюда попал: после драки с какими-то пьяницами. Но и здесь он не мог забыть Джованну. Когда мы увидели ее в фильме запертой вместе с Джеком в опломбированном вагоне, Фрэд закричал, как безумный. Он решил, что встретит их один. Дружбой с ними я обязан моему знакомству с тобой. Они расстроятся, когда узнают, что я поехал встречать тебя, а их не взял. У работников отдела приема есть то преимущество, что они имеют доступ к тысячам личных дел, снятых на кинопленку. Вечером, если хочешь, можем прокрутить часть твоего ролика. Выберем несколько невинных эпизодов — таких, чтобы не бросали тень… на Фрэда. Лично я к подобным вещам отношусь спокойно, к вашей компании я присоединился последним, хотя сюда попал раньше вас всех. А Джек, он такой добрый… такой терпимый.

Я съежился на сидении. Галиффа ластилась, лизала мне руки, ослик прядал длинными ушами при каждом ударе кнута.

— Никола. — выдавил я из себя.

Мы повернули на дорогу, обсаженную деревьями, похожими на конские каштаны, в конце которой несколько ослепительно белых зданий замыкали сельский пейзаж.

— Слушаю тебя, — отозвался Никола и весело щелкнул в воздухе кнутом.

— А нельзя ли отложить это дело, я хочу сказать, эту встречу? Надеюсь, ты поймешь, для меня это был пройденный этап. Я столько лет мучительно гнал от себя мысли об этих… друзьях, удивляюсь, что не сошел при этом с ума, судьба пощадила меня, я ничего не знал про опломбированный вагон. И вот ты… Нет, нет, это уж слишком, слишком… Я хотел, чтобы в моей жизни было что-то законченное, понимаешь? что-то вечное в силу своей законченности. Я не могу начинать сначала, Никола, отвези меня к моей матери… если она здесь.

— Возможность связи с Зоной Три появится у тебя позже. В последнее время о твоей матери приходили хорошие вести. Должен, правда, сказать, что у всех там совсем плохо с памятью. Оставайся с нами: каких-нибудь тридцать-сорок лет, и ты привыкнешь. Видишь, я не меняюсь, по-прежнему молодой?

Пиноккьетто остановился перед зданием, в первом этаже которого было открыто окно, из него доносился тихий стук бесшумной портативной машинки. Никола спрыгнул на землю и подал мне руку. Галиффа блаженно спала у меня на руках.

— Это она, — шепнул Никола. — Сверхурочные для нее привычное дело. Идем, не бойся, она не изменилась. Забыть легче всего. Привыкай жить, как мы… те, кто оказался здесь раньше тебя.

НА ПЛЯЖЕ

Желтая карточка, обнаруженная мной сегодня утром на песке, в том месте, где я обычно загораю, лежала рядом с газетами и топчаном, в нескольких метрах от зонтов пансиона Хунгера, извещая меня, что на мой флорентийский адрес пришла посылка из США. Если я не получу ее до 28-го числа, предупреждало извещение, она будет передана в пользу Красного Креста. Посылка от кого? И точно ли на мое имя? Законные сомнения развеяло письмо оттуда же, из-за океана, и также пересланное сюда из Флоренции. Некая мисс Бронзетти помнит меня и решила отправить мне какао, сахар и другие деликатесы; она надеется получить от меня хорошие известия и шлет мне привет; она помнит терпение, с каким я относился к выходкам ее кота, воровавшего мясо в мясной лавке на первом этаже моего дома. Следуют другие любезности, заверение в готовности прислать еще посылки и в конце инициалы: А. Б. «„А. Б.“ — повторяю я про себя. — Ну конечно, а кто же еще? Ее звали то ли Анналена, то ли Аннаджильда, то ли Анналия».