Наталия Нарочницкая - Россия и русские в мировой истории

• Название: Россия и русские в мировой истории
• Автор: Наталия Нарочницкая
• Издательство: Международные отношения
• Жанр: Публицистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-7133-1132-5

Серьезный научный острополемический труд, посвященный судьбе России и Российского государства в потоке мировой и европейской истории. С религиозно-философских позиций автор предлагает свое видение проблемы как перманентный конфликт православной России с Западом. Взяв за отправной пункт анализа старый спор западников и славянофилов, автор вносит в этот спор новый плодотворный «горючий» материал. Книга дает обильную пищу для размышлений над такими актуальными сегодня вопросами, как основы самосознания русской нации, российского многонационального народа, место Российского государства в современном мировом сообществе и европейском геополитическом пространстве.

---

В целом эволюцию американского отношения к югославскому кризису следует рассматривать в контексте многоуровневого продвижения на Восток, превращения нынешней Восточной Европы в Западную, а западных регионов исторического государства Российского — в «Восточную Европу», что предупреждало возрождение Центральной Европы как соблазна для германской политики, получавшей огромные возможности, впервые не связанные с агрессией и захватом. Поэтому безопасность атлантического мира трактовалась не столько в военных измерениях, сколько в смысле геополитических границ (контроль за подступами к важнейшим выходам к морям) и как гарантия окончательного втягивания новых территорий в цивилизационный леволиберальный мир, который когда-то был «Европой Петра». К тому же НАТО действительно стояла перед дилеммой: либо расширение и ответ на новые реальности, либо роспуск, как писал 3. Бжезинский[570].

На рубеже 90-х годов, когда Вашингтон еще следовал классической дипломатической этике и не осмеливался объявлять части СССР зоной своих прямых интересов, сторонники американской доминирующей роли в мире уже отстаивали мнение, что Соединенные Штаты не должны оставить этот регион без участия, не должны предоставить России монопольное право на поддержание безопасности в соседних с ней государствах. Из предназначенных для внешнего потребления аргументов выдвигались опасность возможной эскалации конфликтов в бывшем СССР и серьезные проблемы перед НАТО и США, если Иран и Турция окажутся вовлеченными в один из конфликтов в Центральной Азии и на Кавказе; рост конфликтогенности в России, на Украине, в Казахстане, обладающих ядерным оружием, что представляет прямую угрозу Западу; стремление России провозгласить протекторат над бывшими республиками. Указанную точку зрения активно защищал влиятельный в Государственном департаменте бывший посол США в России Дж. Мэтлок, полагавший невозможным для США уйти из Европы и «отдать под контроль России территорию бывшего СССР», «так как хранящиеся в этом регионе арсеналы всех видов оружия являются самым опасным источником нестабильности и требуют от Запада строжайшего мониторинга всего происходящего». Контроль территории бывшего СССР, по Мэтлоку, должен был перейти к США. Такое косвенное объявление о стратегических интересах США в этом регионе проявилось в полной мере в последующий период. Зависимость интересов США от их глобальной вовлеченности подчеркивал бывший министр обороны Дж. Шлезингер: «Соединенные Штаты как великая держава взяли на себя задачу поддержания международного порядка. Отказ от основных обязательств невозможен, так как это не позволит США выполнить свою основную задачу».

Политологи «неоизоляционистского» толка упрекали Вашингтон в том, что США находятся в плену идеи роли верховного арбитра и, несмотря на непомерные расходы, не желают отказаться от соблазна обрести неоспоримое доминирующее влияние в мире, опасаясь неизбежного роста роли Германии и Японии в решении мировых и региональных проблем. Однако некоторые аналитики, в том числе из администрации Клинтона, критически высказывались против лидерства США как единственной сверхдержавы после окончания холодной войны. К. Лейн из Института Като в Вашингтоне считал, что в новом мире США должны вести себя лишь как одна из великих держав со своими интересами и сосуществовать вместе с другими великими державами. Лейн противопоставлял идею «достаточности» сугубо американских интересов концепции «поддержания мирового порядка как национального приоритета», которая и рождала аргумент «чувства угрозы» для безопасности США, не существующей в реальности[571]. Ч. Мейнс, который неоднократно критиковал политику администраций Буша и Клинтона, не поддерживая в целом идею «мессианской роли» Соединенных Штатов, высказался, что в изменившихся международных условиях необходимо разделить сферы влияния между ведущими державами. США сохранят доминирующее положение среди стран Запада, Россия займет аналогичное положение на территории бывшего СССР, Индия станет лидером в Южной Азии, а Китай и Япония — на остальной части Азиатского континента. Такой порядок, по мнению Мейнса, гораздо более соответствует новым реалиям современного мира, и прежде всего тенденции к формированию коллективных подходов по разрешению и урегулированию конфликтов, укреплению международных организаций и расширению их функций[572].

Исследование международных реалий и дискуссии по этому вопросу в американских правящих кругах и в общественном мнении и сопоставление этих данных с анализом внутренних аспектов российской внешней политики отчетливо показывают: в окончательном решении США о расширении НАТО значительную роль сыграла эйфористическая позиция вхождения в мировую цивилизацию и поэтому пораженческая позиция России. Однако втягивание России в дискуссию и создание у России впечатления, что и она может рассматриваться в качестве кандидата на вступление, было одним из важных тактических приемов американской стороны, чтобы скрыть тот очевидный факт, что расширение НАТО изначально имело антироссийскую направленность[573]. Как пишет знаток этой проблемы Д. Глинский-Васильев, американские сторонники расширения и евроатлантисты изначально не слишком даже и скрывали, против кого направлены их планы, и выступали против какого-либо участия России в структура» альянса, в то время как сторонники на определенном этапе «стратегического партнерства» с Россией С. Тэлботт и У. Перри оказывались в меньшинстве по ряду вопросов, связанных с расширением[574]. В целом же внутриполитическая дискуссия в США показывала, что и оппоненты, и адвокаты этого проекта были едины в своем желании сдерживания России и расходились лишь в том, будет ли расширение служить этой цели наилучшим образом.

В Кремле и в МИД при А. Козыреве исходили из того, что этот вопрос уже решен в США без учета мнения России, что было чрезвычайной недооценкой потенциального воздействия твердой позиции России на США. В дальнейшем этот фактор, естественно, играл все меньшую роль. Как и следовало ожидать, США и НАТО использовали пресловутые опрометчивые решения СБ ООН для запланированного вторжения своей военной машины на Балканы. К этому моменту в американской администрации уже четко формируется стратегия, в которой «проблема политики и отношения США к событиям в бывшей Югославии, в частности Боснии и Герцеговине, важна не сама по себе, а как та роль, которую США будут играть в мире в период после окончания холодной войны — так это было сформулировано на слушаниях в сенате осенью 1992 г.»[575] Такая позиция ррямо вытекала из провозглашенного Дж. Бушем «нового мирового порядка». Происходила интернационализация конфликта в обстановке, когда Россия не имела серьезного веса, а значит, этот процесс неизбежно возглавили США.

Бомбардировки НАТО сербских позиций в Боснии являлись нарушением самого Североатлантического договора, ибо ни одна из сторон конфликта не находилась в состоянии войны ни с одним членом НАТО и не угрожала ей. В сухих понятиях международного права это был акт международного терроризма, как и бомбардировки Ирака, свидетельствующий о серьезнейшем отступлении мирового сообщества от принципа невмешательства. Готовность извращать эти принципы и отказывать в них отдельным нациям, подвергаемым «демонизации» и сначала моральному, затем и физическому, уничтожению, говорила не только о нравственном состоянии общественного сознания, но и об изменении идейной концепции международного права.

Опаснейшие и далеко идущие последствия заключались в том, что ООН взяла на себя совершенно не принадлежащее ей по Уставу право давать мандат НАТО, не являющейся структурой ООН, осуществлять во внутреннем конфликте какого-либо государства военные операции, которые выходят за рамки действия и географической зоны Североатлантического договора. Последовавшие события свидетельствовали уже не только о тревожных симптомах, а о фактическом формировании глобальной наднациональной структуры принятия решений, легализующей привилегированное положение США и других западных держав и их теперь уже ничем не маскируемые претензии на диктат в отношении суверенных субъектов мирового сообщества. При этом НАТО — военная организация этих стран, которая вела себя в рамках права в годы холодной войны, превращалась в мирового жандарма, действующего сначала под эгидой универсальной международной организации — ООН, затем, когда Россия перестала это санкционировать, под эгидой «мирового цивилизованного сообщества». На каждом этапе югославской драмы США и НАТО пытались вовлечь Россию в западные проекты для Югославии, чтобы добиться капитуляции ее политической воли, втягивания ее в «мировое общество» избранных, которому она, бывший оппонент, должна была придать видимость универсальности. Российская политика, находясь в фарватере американского курса, на том этапе немало способствовала практическому разрушению основополагающих принципов международных отношений и суверенности ее субъектов, о чем свидетельствует, в частности, совместное заявление США и РФ на встрече Совета министров СБСЕ 14 декабря 1992 г. В этом документе стороны обратились к Сербии накануне выборов в ней, назвали ее законное и всеми признаваемое правительство «нынешним режимом», что было вопиющим нарушением дипломатической этики и принципа суверенного равенства государств, и пообещали «создать условия для ослабления санкций», если «будет сделан правильный выбор» и «за ним последует радикальная смена политики»[576].