Алексей Кожевников - Том 1. Здравствуй, путь!

• Название: Том 1. Здравствуй, путь!
• Автор: Алексей Кожевников
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1977

В первый том Собрания сочинений Алексея Кожевникова вошел один из ранних его романов «Здравствуй, путь!», посвященный строителям Туркестано-Сибирской железной дороги, формированию характера советского человека.

---

Догадываясь об этом, Елкин поваркивал в сторону Ахмета:

— Полегче, полегче. Всему свое время.

На строгом, важном лице Аукатыма замелькала довольная усмешка. Чтобы придать ей определенный смысл, он начал хвалить машину и езду на ней: быстро, спокойно, мягко. На самом же деле его радовало не это, а уверенность, что при такой скорости Зымрык легко побьет шайтан-арбу. Он не знал, что у машины — целая коробка скоростей.

— Ну, как? — спросил Елкин, заметив его усмешку. — Байга выйдет?

— Да, да, — согласился наездник. — Надо искать поле, ставить приз.

Договорились, что призом будет одна слава, в чем либо другом — баранах, халатах — обе стороны не нуждались.

На этом Елкин решил, что остальное сделают без него, и велел отвезти его на станцию. Выходя из машины, он предупредил Каримова:

— С байгой будьте осторожны, делайте все уважительно. Без варварства! — Ему крепко запомнилось ледневское словечко.

Каримов, Аукатым и Тансык еще долго ездили окрест станции — выбирали для байги поле, где бы не торчало опасных камней, не таилось скрытых нор.

Солнце свалилось за полдень, потянуло прохладой. Зымрык и «доджик» стояли на одной линии, поодаль один от другого. Аукатым гладил коню бока, шею, говорил ласковые слова. Конь нетерпеливо переступал, фыркал, поталкивал хозяина головой.

Ахмет еще раз оглядывал машину. Все было в порядке, но почему-то не проходила назойливая тревога: если во время гоньбы случится какой-нибудь «кляп» — поломка, задержка, — все пропало. Машину засмеют, опозорят.

Болельщики растянулись по всей дистанции, громко галдели, торопили.

Вот сынишка Аукатыма вскочил на Зымрыка, Ахмет сел в «доджик», к рулю. Аукатым взмахнул шапкой. Байга началась. Зымрык рванулся несколько раньше «доджика» и шел впереди. Наездники, державшие сторону коня, кричали громче и громче.

— Жаксы, Зымрык, жаксы!

Аукатым, поднявшись на стременах, поскакал вслед за умчавшимся Зымрыком и «доджиком». Тансык подбежал к Елкину и крикнул:

— Что твоя машина! Конь — вот!.. — и не нашел достаточно высокого слова.

На другом конце дистанции поворот обратно Зымрык сделал раньше «доджика». Наездники завыли от радости. Вверх полетели пестрые лохматые малахаи. Сотни людей схватились за бока и принялись хохотать над машиной.

И вдруг она, безнадежно отставшая, так рванулась вперед, что в несколько секунд опередила коня. Наездники, отдавшие всю свою любовь Зымрыку, онемели, а вскоре резко разделились. Одни сразу перенесли свой восторг на машину и кричали:

— Жаксы, шайтан-арба! Жаксы!..

Другие, напротив, захотели еще сильней, чтобы победил конь, и взывали к нему:

— Держись, Зымрык, держись! Эй, ой!

Аукатым, поравнявшись со своим любимцем, широко размахнулся и ударил его плетью. Но конь уже не мог скакать быстрей.

«Доджик» прикатил первым. Зымрык отстал немного, лишь на несколько шагов, но безжалостная слава мгновенно вся перебежала от него к удачливому сопернику. Степные наездники и другие болельщики так густо и плотно окружили машину, что Каримов не мог открыть дверку. Одни хотели немедленно посмотреть, кто носит ее так быстро, другие — прокатиться.

Ахмету пришлось долго гудеть, чтобы добиться тишины и внимания, потом, чтобы выпустили его из осады, дал обещание, что со временем все покажет, расскажет и всех желающих покатает. А сегодня и он и машина сильно устали, надо отдыхать.

Аукатым отвел своих коней в сторону от этого шумного сборища и в одиночестве хлопотал там: успокаивал сильно вздрагивающего и порывисто дышавшего Зымрыка, пересаживал на другого коня напуганного сынишку.

Подошел Елкин, пригласил наездника к себе немножко угоститься. Аукатым отказался и немедля поехал в степь, к своему кочевью. Вместо тучи людей, прибывших с ним на байгу, теперь провожали его реденькой цепочкой одинокие всадники. Все ехали медленно, молча, как на похоронах. Кое-кто из провидцев будущего именно так и думал, что новая, машинная, жизнь начала хоронить старую, лошадиную.

«Доджик», а с ним вместе и его водитель Ахмет так широко, громко прославились, что слава обернулась во вред им. По нескольку раз на дню конные и пешие донимали Ахмета:

— Покажи, как ты несешь ее? — Многие думали: машина бегает оттого, что Ахмет иногда нажимает ногами какую-то штуку и поворачивает руками рулевое колесо. Ахмет уверял, что бегает сама.

— Но кто-то вертит ей колеса?

— Мотор.

— Кто это, шайтан?

— Это — мотор. — Ахмет не знал, как назвать его по-иному и показывал: — Вот глядите. Если ему давать бензин, машина может бежать очень долго.

Ему плохо верили, и все старались найти спрятавшегося шайтана. Не найдя, примирялись с бензином и просили покатать их. Набьется полным-полно, от столетних аксакалов до сосунков на руках у матерей. Визжат, хохочут, жмутся друг к другу в страхе и радости.

Елкин охотно разрешал такие прогулки. Зато Леднев кипятился:

— Это разврат. Разбивать машину, тратить бензин ради того, что им забавно, — подсудное расточительство. А если они пожелают еще чего-нибудь…

— Например?

— Например, сломать машину, поглядеть, что у нее внутри, как делают ребята с игрушками.

— Это нецелесообразно, не позволю.

— А то, что позволяете, — сообразно? Да никуда не годится! Я буду гнать всех в шею!

— Напрасно. Я прошу вас не делать этого, не пытаться даже…

— Но смысл?! Растолкуйте мне, какой смысл во всей этой забаве, какая польза?

— Агитация… Прекрасная наглядная агитация за строительство, за индустриализацию, за машину. Лучшее доказательство наших благих намерений… Я предпочту катать, чем оплачивать полдесятка агитаторов, — и дешевле и полезней.

— Удивляюсь… Наше дело — строить, а не агитировать, — ворчал Леднев.

— И то и другое… Строить дорогу и строить людей.

Тансык непременно участвовал во всех таких выездах и усаживался на хозяйское место, рядом с водителем. Он так и понимал: едет хозяином вести разговор приятный для гостей, соблюдать порядок.

Особенно привязались к «доджику» три важных старика. Из разных мест, раньше не знавшие друг друга, они соединились здесь в дружескую группу — жили в одной юрте, ели, молились и кататься приходили вместе. И в машине садились рядом.

В первый раз они прокатились без всяких претензий, молча. Во второй захотели проехать дальше и выспрашивали Каримова: сколько может бежать машина, способна ли одолеть весь Казахстан. И почему-то встревожились, когда Ахмет сказал, что машина, если давать ей бензин и воду, может перебежать без большого ремонта сто Казахстанов.

В третий раз они попросили показать, что делают инженеры. Ахмет покатил по местам, где производились изыскания, а Тансык переводил на казахский язык рассказы изыскателей. Но, как ни старался, не мог найти других, понятных старикам слов и сыпал те же инженерные:

— Нивелировка, трассировка, корректировка, теодолит, барометр, тахеометр.

Сыпал, перевирая до полной бессмыслицы.

Старики поняли только одно: инженеры меряют землю, и у них родилось подозрение, что будут делить ее. Кому дадут, у кого отнимут? И наконец, старики попросили, чтобы с ними проехался и поговорил самый главный начальник работ. Тансык рассердился:

— Он скажет не больше моего. Я сказал все.

— А ты — кто?

— Пастух инженеров, — гордо назвался Тансык. Но старики все-таки хотели поговорить с самим начальником инженеров. Они по своему скотоводческому опыту знали, что пастух не хозяин.

Елкин послал Тансыка за машиной. Тансык по привычке расселся рядом с водителем. Елкин велел ему освободить место, остаться дома и заказать для гостей обед с чаем. Тансык заупрямился.

— Ты служишь, получаешь деньги — и обязан слушаться, — напомнил Елкин. — У нас, когда приходят гости, их угощают.

— И у нас угощают, — сказал Тансык, продолжая сидеть.

— Вот и позаботься об этом. А поедет вместо тебя инженер Леднев.

— В столовую можно заехать на машине, — пробурчал сердито Тансык, нехотя освобождая место.

Оставляя длинный хвост желто-серого песка, машина резво катила от одной изыскательской партии к другой. Елкин рассказывал теми же непонятными словами, что и Тансык: рекогносцировка, трассировка…

Старики долго слушали молча, потом спросили: зачем это? Елкин объяснил, что на этом месте сделают насыпь, уложат шпалы, рельсы. Через весь Казахстан будут ходить такие же поезда, какие идут через Луговую.

— Зачем?

— Возить людей, хлеб, лес, хлопок… Приедут ученые люди, проведут воду, оживят мертвые пески. Будет много пастбищ, верблюдов, баранов, много мяса, шерсти. Все заживут сыто, богато.

И опять:

— Зачем поезд, когда есть «доджик»? Он может возить лучше поезда, без дороги.