Татьяна Зингер - Нечего бояться

• Название: Нечего бояться
• Автор: Татьяна Зингер
• Жанр: Прочие приключения

За них выбирает Единство. Им запрещены привязанность и любовь. Они лишены семей. Не важно, сколько им лет, о чем они мечтают, с кем дружат. Всё давно предрешено. Им нечего бояться, но почему тогда так страшно?

---

Я мысленно считала, сколько ребят отправится во "взрослый мир" вместе со мной. Восемьдесят три. А всего, из всех секторов? Десятки тысяч. Следующим утром они тоже соберутся около круглых домиков, называемых Залами Пути? Выстроятся в лентообразную очередь? С рюкзаками за спиной и неведением в сердцах?

Мое имя огласили тридцать третьим. Я ожидала его, но всё равно вздрогнула как от хлопка. Когда назвали Катерину, та ссутулилась и затряслась. Почему она паникует? Ведь в А-01 живет Денис, встреча с ним должна согревать. А они непременно встретятся -- иначе и быть не может.

-- Всего день, -- в пустоту проблеяла Катерина, когда наблюдатель разрешил покинуть столовую.

Ребята спешно, с гомоном и галдежом вырывались наружу. Мы плелись в хвосте. Я, сцепив руки на груди, Катерина -- постоянно оттягивая ворот блузы.

-- Целый день! -- обнадеживающе поправила я. -- К тому же выходной. Не хочу бесцельно промотать его. Давай устроим что-нибудь напоследок?

Надо было отвлечься от раздумий. И я, беспрерывно болтая и хохоча, предлагала идею за идеей. Катерина загорелась от восторга, покрылась счастливым румянцем, расслабила сведенные плечи. Да, нынче я исполняла роль старшего и бесстрашного друга. Как Кристина в день прощания с ней; как Ник все эти годы -- для меня. Интересно, боялись ли они? Покрывались ли мурашками при мысли об отъезде?

Мы остановились на пикнике у озера. Катерина вызвалась готовить (из десяти баллов по кулинарии у нее стояла твердая девятка!) Я мельтешила рядом, пока она на общей кухне боролась за свободную духовку. Желающих отметить приближение первого числа сыскалось много. Раздраженных и шипящих змеями. Совместными усилиями мы отвоевали не только духовку, но и миксер.

-- Помочь чем-нибудь? -- я, опустив щеку на кулак, наблюдала, как Катерина толчет ягоды для пирожных.

-- О, спасибо, -- бросила она, сдув со лба прядь, -- взбей сладкий крем.

Я поморгала, огляделась, неуверенно взяла сахар и желтки.

-- Не умеешь? -- Катерина склонила голову набок.

-- Ага, -- тягостно призналась я.

-- Тогда не отвлекай.

Это указание я выполнила с легкостью.

За работой Катерина переменилась, превратилась в прежнюю озорную девочку, какой была, когда встречалась с Денисом. Она порхала от стола к плите, насвистывала незатейливые мелодии, слизывала тесто с кончика ножа и одобрительно хмыкала.

Вскоре мы обзавелись целой корзинкой выпечки. Катерина подчистую извела содержимое холодильника. Зато результат вызывал слюну, а от ароматов сводило желудок. Я спешно забросила в рюкзак куртки, простынь вместо покрывала (какая разница, накажут ли, если завтра мы уедем?), стаканы, термос с чаем.

Прячась от наблюдателей, добрались до протоптанной дорожки, ведущей к озеру. То сияло, сверкало в солнечных лучах, слабый ветерок разносил по воде волны. Катерина, до этого радостная, огорченно вздохнула. Озеро давно и прочно облюбовали прощающиеся. Они разместились по всей каемке берега, брызгались, плавали, кушали. И конспирация оказалась излишней: вместе с детьми тут отдыхало пятеро взрослых.

-- Ну, хотя бы соберем сумки пораньше, -- опечалилась Катерина.

Я потянула за съехавшую лямку рюкзака.

-- Ни за что. Идем.

И потащила её прямиком в лес. Катерина сопротивлялась, но без особой охоты. Мы забрели в самую чащу, когда уже было не различить тропы под ногами. Отводили ветки, и те стремились хлестнуть нас на прощание по спинам. Вслушивались в песню ветра по листьям. А остановились, когда утомились до стекающего по лицу пота, невесть где.

Я стянула жаркие ботинки, расстелила простынь и придавила её по бокам камнями. Вытянулась, уставившись в небесный потолок. Катерина отыскала ростки мяты и, нарвав их, высыпала в чай. Тот запах свежей пряностью.

Видимо, мы улеглись на муравейник. Муравьи расползлись по покрывалу. Вознамерились влезть на выпечку и смешно шевелили лапками, когда падали с неё. Катерина вытащила два пирожка, а корзинку накрыла курткой.

-- На, -- она передала булочку, похожую на ежика. С колючками из теста сверху и вылепленным острым носиком.

-- За нас!

Я шутливо чокнулась "ежиками" как бокалами.

-- Что будешь делать, если завтра придут твои друзья? -- чуть позже, перекусив, спросила Катерина.

-- Сойду с ума от восхищения. -- Я прикрыла веки и представила, как сжимаю в объятиях всю троицу. -- А ты?

-- И я, -- Катерина щелчком отогнала муравья. -- А если... не придут?

Повисла свинцовая пауза. В голове возникла картинка: выход в город, обязательно в живой и мерцающий огнями витрин, как в фильмах; на улице -- никого. Или толпа самых разных ребят, знакомых и чужих. Но среди них нет родных мне.

-- Сойду с ума, -- повторив, оскалилась я.

Нереальное спокойствие. Мы будто затерялись среди картины, которая висит в музее под толстенными стеклами. Небо, та его часть, которую видно за листвой, чистое-чистое, без единого пятнышка облаков. Ветки сплетаются, покачиваются от легкого ветерка.

-- Нет уж, -- Катерина прислонила стакан с чаем к виску. -- Мы тогда сами устроимся. Разве нам кто-то нужен?

-- А если встретят кого-то из нас? Одного? -- добавила я.

Катерина озадаченно закусила губу. Стакан дрогнул, на простынь скатилось несколько капель чая.

-- Ты ведь не оставишь меня? -- прошептала она.

-- С какого перепугу ты считаешь, что встретятся со мной? -- Я чуть приподнялась, оперлась на внутреннюю сторону ладони.

-- Просто мне кажется, что со мной -- точно нет, -- отмахнулась Катерина. -- Ладно, хватит. У нас праздник, а не сопливые посиделки.

Я согласилась. Корзинка медленно, но успешно опустела, животы набились до отвала. Чай был выпит, а мята прожевана. Катерина осматривала окружающие нас растения, обнюхивала их и растирала листья в пальцах, словно учитель по ботанике. Внезапно она отыскала кустик с конной. Та затерялась в густых зарослях дикой малины и смотрелась чужеродно. Хрупким гостем среди колючих прутьев.

-- Кто-то специально посадил её здесь, -- со знанием объяснила Катерина.

-- Угу, -- я сыто зевнула, -- чтобы не спалили наблюдатели. Секрета ты мне не открыла.

Но подруга не обиделась. Она с жарким интересом рассматривала ветки, отломала одну.

-- Она пользуется бешеной популярностью, а я впервые встречаю её, -- Катерина погладила шершавый листок подушечкой пальца. -- Неужели не врут, и конна как-то меняет настроение?

-- Ну, веселее становится -- это факт. -- И я пересказала свой печальный опыт знакомства с запрещенной травой. Полностью: от первых часов воодушевления до черного дна, где барахталась с неделю.

Брови Катерины изогнулись дугами, взгляд наполнился азартом и любопытством. Как у ученого, ставящего важный опыт.

-- Значит, ты не хотела бы повторить?

-- Нет, никогда.

-- Вообще-вообще? Ну, а представь, что нет выхода. Например, во всем мире кончилась еда, -- Катерина вовсю начала фантазировать. -- Что бы ты выбрала: смерть или конну?

-- Ага, еды нет, а я предпочту курить всякую дрянь, а не придумывать способ добычи пищи, -- я усмехнулась. -- У тебя поразительная логика. Собирайся лучше, а то не успеем до отбоя.

Маршрута сюда мы не запомнили, поэтому методом тыка определяли, как возвращаться. Обратную дорогу искали долго, практически заблудились, но ближе к закату вышли прямо к притихшему лагерю.

Сбор сумки занял минут десять. Я накидала вещей сплошным комом, впихнула то, что не помещалось, с кряхтением застегнула. Катерина наоборот тщательно отбирала, какие безделицы заберет с собой. Их накопилось достаточно, половину пришлось выкинуть. Ровненько уложила белье, отсортировала одежду. Стряхнула с рюкзака невидимую пылинку и удовлетворенно осмотрела результат.

Ближе к отбою спальню заполнили нагулявшиеся девочки. В воздухе повисло что-то неуловимое, что поселялось ежегодно перед первым июня. Тяжкое, густое, свербящее в носу и горле. Из комнаты уезжало всего пятеро, но настроение передалось всем. Когда погас свет, и мы улеглись в кровати, кто-то произнес:

-- Доброй ночи.

И ему ответил каждый без исключения. Девятнадцать голосов эхом отразились по спальне перед тем, как та погрузилась в молчание.

Глава 4

Утро суматошное, воздух пахнет паникой, движения рваные. Подъем. Завтрак. Прощание. Напутствия учителей. И мы стройной шеренгой направляемся к Главной Станции. У арочных дверей, скромно обитых железом, застываем. Выстраиваемся по одному. Когда зажигается лампочка, стоящий первым подходит к проверяющему наблюдателю, называется и заходит. Очередь движется относительно быстро: с самого начала запустили восьмерых, а потом ещё человек по шесть раз в десять минут. Я иду после Катерины, семнадцатой.

Станция была лишена деталей: окон, цветов, узоров. Блеклое круглое здание в один этаж с ровной крышей и почерневшими швами меж квадратных блоков. Единственным его украшением служила та самая лампочка, загорающаяся рыжим. Когда-то я уже выходила отсюда -- в день приезда. Но тогда картинка стерлась под впечатлениями. Силилась припомнить внутреннюю обстановку -- впустую. И ладно, скоро увижу.