Клайв Баркер - Имаджика: Пятый Доминион

• Название: Имаджика: Пятый Доминион
• Автор: Клайв Баркер
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2003
• ISBN: 5-352-00551-8

Клайв Баркер родился в Ливерпуле. Более того, он закончил школу, в которой учился Джон Леннон. Это невольно вызывает сравнение и ко многому обязывает. И если ты писатель, уже мало написать просто хорошую книгу. Совершенно необходимо написать книгу необыкновенную, исключительную.

Так и герою романа, художнику Миляге, внезапно обретшему память о своем забытом прошлом, стало казаться мало прожить восемь нормальных жизней знаменитым магом Сартори. И думается, автор «Имаджики», ставший лауреатом международной литературной премии «Horror», справился со своей непростой задачей.

---

Пока пыль не рассеялась и оставшиеся в живых не возобновили преследование, он двинулся к Хуззах, но стена, у которой она пряталась, треснула и стала загибаться, словно волна. Он выкрикнул ее имя, и ее крик, слева от него, раздался в ответ. Ее подхватил нуллианак, и на одно кошмарное мгновение Миляге показалось, что сейчас же он убьет ее, но вместо этого он прижал девочку к себе, словно куклу, и исчез в облаке пыли.

Миляга пустился в погоню, не оглядываясь, и в результате этой ошибки оказался на коленях, не пробежав и двух ярдов, после того как женщина-этак вонзила что-то острое ему в поясницу. Рана была неглубокой, но от шока у него перехватило дыхание, и ее второй удар пробил бы ему голову, если б он не успел откатиться в сторону. Небольшое долото, влажное от крови, впилось в землю, и прежде, чем его снова пустили в дело, Миляга вскочил на ноги и бросился за Хуззах и ее похитителем. Второй юнец бежал вслед за нуллианаком, вопя в припадке пьяной (или наркотической) радости, и, потеряв похитителя из виду, Миляга бежал, ориентируясь по звукам. Преследование привело его из района руин в Кеспарат, который оставался сравнительно нетронутым.

И на то была причина. Здесь торговали сексуальными услугами, и бизнес явно процветал. Хотя улицы были уже, чем в тех районах, где Миляге довелось побывать, из открытых дверей и окон лились потоки яркого света. Лампы и свечи были расставлены так, чтобы получше высветить выставленный товар. Здесь продавались удовольствия с такой причудливой анатомией, что самые разнузданные притоны Бангкока и Танжера не шли ни в какое сравнение. Не было недостатка и в покупателях. Похоже, угроза приближающейся смерти подхлестнула общее либидо. Даже если торговцы плотью и наркотиками, мимо которых проталкивался Миляга, не доживут до утра, они умрут богатыми, в этом можно было не сомневаться. Стоит ли говорить о том, что вид нуллианака, сжимающего в объятиях отбивающуюся девочку, едва ли мог привлечь к себе внимание в этом святилище разврата, и, призывы Миляги остановить похитителя были проигнорированы.

Чем ниже по улице он спускался, тем гуще становилась толпа, и в конце концов он не только потерял из виду преследуемых, но и перестал слышать их. От главной улицы (ее название — Ликериш-стрит — было выведено на стене одного из борделей) отходили узкие переулки, и темнота любого из них могла скрыть нуллианака. Он стал выкрикивать имя Хуззах, но два этих слога тонули в гомоне зазываний и споров о цене. Он уже хотел было бежать обратно, когда на глаза ему попался мужчина, который пятился из переулка с выражением отвращения на лице. Миляга протолкался сквозь толпу к этому человеку и положил руку ему на плечо, но тот стряхнул ее с себя и пустился в бегство, так и не дав Миляге выяснить, что он увидел в этом переулке. Вместо того чтобы снова выкрикивать имя Хуззах, Миляга решил поберечь дыхание и направился по переулку.

Ярдах в двадцати впереди женщина в маске жгла матрасы. В них завелись насекомые, которые вынуждены были покинуть свои пылающие жилища. Некоторые из них пытались лететь на горящих крыльях, но их ожидала смерть от руки женщины, следивший за костром. Уворачиваясь от ее неистовых взмахов, Миляга спросил о нуллианаке, и она кивком головы направила его дальше вглубь переулка. Земля кишела матрасными беженцами, и каждым шагом он давил сотни телец, пока костер дезинфектора не остался далеко за спиной. Ликериш-стрит была уже слишком далеко, и ее свет не проникал в глубины переулка, но выстрелы, к которым здешняя толпа проявляла такое равнодушие, до сих пор гремели повсюду, и разрывы снарядов в верхней части города освещали путь. Переулок был узким и грязным, окна зданий были либо заложены кирпичом, либо заколочены; проход между ними больше напоминал сточную канаву, заваленную мусором и пищевыми отбросами. Вонь была невыносимая, но он вдыхал воздух полной грудью, надеясь, что пневма, родившаяся из такого зловония, будет обладать тем большей силой. Кража Хуззах уже обеспечила ее похитителям смерть, но, если они причинят ей хоть малейший вред, он поклялся, что отомстит стократно, прежде чем казнит их.

Переулок изгибался и поворачивал, местами сужаясь, но ощущение того, что он на правильном пути, не покидало его. Оно получило подтверждение, когда спереди до него донеслись возгласы юнца. Он немного замедлил шаг, пробираясь вперед по голень в отбросах, пока впереди не показался свет. Переулок кончался в нескольких ярдах от того места, где он остановился, и там, привалившись спиной к стене, сидел на корточках нуллианак. Источником света была не лампа и не костер, а его голова, между половинками которой пробегали электрические разряды.

В их мерцании Миляга увидел своего ангела, лежавшего на земле перед похитителем. Она была абсолютно неподвижна, тело ее обмякло, а глаза были закрыты. За это последнее обстоятельство Миляга возблагодарил судьбу, что было легко объяснимо, принимая во внимание действия нуллианака. Он оголил нижнюю половину ее тела и трогал ее своими длинными и бледными пальцами. Крикун стоял немного в стороне. Штаны у него были расстегнуты; в одной руке он держал револьвер, а в другой — возбужденный член. Время от времени он направлял револьвер на голову девочки и испускал вопль. Ничто не доставило бы Миляге большего удовлетворения, чем возможность немедленно поразить обоих пневмой, но он по-прежнему не научился контролировать ее и боялся причинить вред Хуззах. Он подкрался чуть ближе, и новый разрыв на холме осветил сцену резким светом. Миляга получше разглядел нуллианака за работой, а потом услышал тяжелое дыхание Хуззах. Свет померк, и теперь только голова нуллианака освещала ее страдания. Крикун замолк, уставившись на девочку. Взглянув на него, нуллианак произнес несколько слов, которые исходили из пространства между половинками его головы, и юнец неохотно подчинился его приказанию, отодвинувшись. Приближалась какая-то развязка. Молнии в голове нуллианака засверкали с новой силой, а руки его словно готовили тело Хуззах к казни, еще больше обнажая ее, чтобы сделать более уязвимой для разряда. Миляга сделал вдох, сознавая, что ему придется рискнуть и подвергнуть Хуззах опасности. Крикун услышал вдох и уставился в темноту. В этот самый момент другая смертельно опасная молния поразила их с высоты. Она осветила Милягу с головы до ног.

Юнец выстрелил в тот же миг, но то ли неумение, то ли возбуждение сбило прицел. Пуля просвистела мимо. Второго шанса Миляга ему не дал. Приберегая пневму для нуллианака, он бросился на юнца, выбил револьвер у него из рук и сбил его с ног. Крикун рухнул на землю в нескольких дюймах от револьвера, но прежде, чем он успел снова схватить его, Миляга вдавил в землю ногой его вытянутые пальцы, заставив издать совсем другую разновидность крика.

Потом он повернулся к нуллианаку, как раз в тот миг, когда тот поднимал свою огненную голову, разряды в которой трещали, как хлопушки. Миляга поднес кулак ко рту и уже выдыхал пневму, когда крикун дернул его за ногу. Смертельное дыхание вылетело из руки Миляги, но попало нуллианаку в бок, а не в голову, всего лишь ранив его, вместо того чтобы убить на месте. Юнец снова потянул его за ногу, и на этот раз Миляга упал в то же самое дерьмо, куда несколько секунд назад отправил крикуна, и сильно грохнулся о землю раненой поясницей. Боль ослепила, а когда зрение вернулось к нему, юнец уже был на нем и рылся в небольшом оружейном арсенале у себя на поясе. Миляга бросил взгляд на нуллианака. Тот привалился к стене. Голова его была откинута назад и искрилась огненными молниями. Света они давали мало, но Миляге этого хватило, чтобы заметить отблеск на упавшем рядом с ним револьвере. Он дотянулся до него в тот миг, когда рука малолетнего преступника нашарила новое оружие, и навел на цель. В качестве цели он избрал не голову или сердце юнца, а его пах. Вроде бы такая незначительная цель, но юнец выронил револьвер немедленно.

— Не делайте этого, сэр! — попросил он.

— Ремень… — сказал Миляга, поднимаясь на ноги. Юнец расстегнул ремень и сбросил в грязь весь награбленный арсенал.

При новой вспышке Миляга увидел, что парень дрожит. Вид его был жалким и беспомощным. В каких бы преступлениях ни был повинен этот юнец, пристрелив его, он не завоюет себе никакой славы.

— Отправляйся домой, — сказал он, — И если я еще хоть раз увижу твою рожу…

— Не увидите, сэр! — воскликнул парень. — Клянусь! Клянусь, что не увидите!

Он пустился в бегство, не давая Миляге времени передумать, и исчез одновременно с новой вспышкой света. Миляга перевел револьвер и взгляд на нуллианака. Опираясь на стену, тот сумел подняться с земли. Его пальцы, кончики которых были в крови его жертвы, прижимались к месту, когда в него угодила пневма. Миляга искренне надеялся, что он страдает, но не мог убедиться в этом до тех пор, пока нуллианак не заговорил. Слова, с трудом выходившие из его гнусной башки, едва молено было разобрать.