Анонимный автор - Молчание Апостола

• Название: Молчание Апостола
• Автор: Анонимный автор
• Жанр: Детектив

Скандально известный профессор символогии Джон Лонгдейл с трибуны научной конференции во всеуслышание объявил, что намерен поведать всему миру о невероятном открытии, которое способно обрушить устои современного христианства. Однако озвучить сенсацию профессор не успел: в тот же вечер он был жестоко убит в кабинке «Лондонского глаза». А в тысячах километрах от Лондона, на острове Патмос, совершено жуткое массовое убийство паломников: с тел несчастных были срезаны огромные лоскуты кожи. Скотланд-ярд связывает оба преступления с сэром Артуром МакГрегором, которому профессор назначил встречу незадолго до своей гибели, а также с ассистентом профессора француженкой Эли. Чтобы спасти свою жизнь и свободу, молодым людям приходится разгадывать запредельно сложные ребусы, а тайна убитого профессора, к которой они вплотную приблизились, оказалась настолько шокирующей, что могла обрушить не только христианство, но и весь мир…

---

…Крысиная река, упершись в трещину шириной чуть меньше двойного шага, резко разделилась на два рукава, потекших в разные стороны вдоль разлома. Для животных их размера препятствие было непреодолимым. Прочая живность без остановки, одним прыжком, перемахивала на другую сторону, где шанс на спасение еще был. Без всяких усилий, и даже без понукания, то же проделал и конь, на спине которого сидел командующий. Оказавшись по другую сторону разлома, Тит сразу же спрыгнул на землю, но крепкой рукой держал под уздцы дрожащего то ли от возбуждения, то ли от страха жеребца. Взгляд Тита скользнул по городской стене – в направлении Северных ворот. Из них выкатывалась огромная толпа. Поначалу командующий обеспокоился, увидев, что впереди бегут одни евреи. Но когда Тит заметил бегущих вслед за этой массой римских легионеров, то с облегчением вздохнул: его воины гнали впереди себя стадо пленных. Некоторые солдаты бежали, сгибаясь под тяжестью захваченных трофеев.

Теперь главное – успеть, подумал Тит. Он боялся, что в любое мгновение земля содрогнется снова, и непреодолимая преграда навсегда отделит обреченных на гибель – и евреев, и римлян – от успевших спастись. Он подошел к краю разлома, чтобы заглянуть, как он думал, в бездну. Однако края разлома вовсе не уходили в преисподнюю. Толщина огромного базальтового фрагмента, отколовшегося от основной плиты, была чуть более человеческого роста. Во всяком случае, плита, на которой покоился – пока покоился! – гигантский осколок, была хорошо видна. Взгляд Тита скользнул по контуру трещины. Она бежала вдоль холмов параллельно городской стене, затем, продолжаясь так же параллельно стенам, поворачивала на юг, причем такая же картина была и слева, у западной стены, и справа, там, где сейчас стоял командующий, отведший коня в сторону, чтобы пропустить толпу пленных. Насколько мог видеть Тит, город весь – за исключением юго-западной его стороны, обрывом уходящей в Геннисаретское озеро – был очерчен извилистой трещиной, которая при новом толчке могла стать непреодолимой преградой как для бегущих евреев, так и для подгонявших их солдат. Те несколько легионеров, что успели преодолеть препятствие, сейчас выстроились полукольцом, охраняя своего вождя от возможной атаки со стороны обезумевших пленников. Пару раз самые отчаянные из них бросались было к Титу, сидевшему верхом на скакуне, но тут же падали под безжалостными ударами тяжелых римских мечей.

…Будущий император, посматривая то на неподвижную пока трещину, то на бегущих к спасительному краю ее, – тому, что примыкал вплотную к холмам – не знал, какому богу из внушительного римского пантеона следует молиться, чтобы успели переправиться через разлом его преданные легионеры, однако молиться не стал. Он всем существом своим чувствовал, что римские боги не имеют никакого отношения к происходящему, а молиться еврейскому богу было бы абсурдно. Он не был евреем, хвала Юпитеру.

И в тот момент, когда последний из бегущих солдат одним прыжком преодолел отделявшее его от собратьев и вождя препятствие, раздался оглушительный гул, шедший из самых глубин земли, за которым последовала целая серия мощнейших толчков. Базальтовая плита, на которой стоял гордый Иерусалим, сначала очень медленно, а потом все быстрее стала двигаться в сторону обрыва, отвесно уходящего к глубоким водам Геннисарета. Когда вершина храма, которую не могли скрыть от взора высокие городские стены, внезапно исчезла с глаз, – рухнув вместе с частью стены вниз, в бездну – из всех глоток, еврейских и римских вырвался крик. И если римляне кричали торжествующе, хотя и с некоторым оттенком страха, то евреи издали скорбный вопль, тут же рухнув на колени, раздирая на себе одежды и посыпая головы пылью. Вопль этот был едва ли менее ужасающим, чем зрелище исчезающего с лица земли города. Менее чем через полчаса на месте, где возвышался некогда великий город, стоивший жизни сотням и тысячам бесстрашных римлян, и несметным тысячам столь же бесстрашных защитников древнего Иерушалаима, осталась лишь обнажившаяся базальтовая плита. И бесстрастные свидетели древних и новых битв, угрюмые холмы к северо-востоку от городских стен.

Тит почувстовал, что его колотит мелкая дрожь.

– Победа, генерал! – воскликнул центурион, на чьем коне сейчас восседал Тит.

– Какая же это победа, Луций… – мрачно отозвался командующий.

Глава 33

«Посему, дорогой отец, я считаю триумф в Риме не только неуместным, но и неприличным, ибо поражение еврейским бунтовщикам было нанесено не доблестью римского оружия, но гневом их собственного безжалостного бога Яхве, в чем убеждены и сами евреи. Ты можешь спросить о том и бывшего нашего противника, ныне верного нашего слугу Иосифа бен Матитьягу, который вместе с нами прибудет в Рим.

Надеюсь, что письмом этим я не оскорбил моего отца и повелителя.

Неизменно преданный,Тит Флавий Веспасиан».

Артур положил ксерокопии на стол. Долгое время они сидели молча. Эли первой нарушила молчание:

– Но ведь триумф все-таки был?

– Был. Веспасиан, хотя и разделял мнение сына о том, что славы римскому оружию иерусалимский кошмар не добавил, все же считал, что триумф позволит династии Флавиев заручиться симпатией и поддержкой населения Рима. В память о триумфе в Риме до сих пор стоит – неподалеку от Колизея – арка Тита. И стоит незыблемо. В отличие от исчезнувшего навсегда Иерусалима.

– Настоящего Иерусалима, – добавила Эли.

– Ксерокопии писем вряд ли будут доказательством того, что настоящего Иерусалима больше нет, дорогая, – хмуро заметил Артур.

– Ксерокопии – да, оригиналы – нет, – возразила она. Я ведь пересказала тебе самое главное из письма Коэна, то, что непосредственно касалось нас с тобой. Но в самом конце он пишет то же, что только что сказал ты и…

– И в чем же мы с ним оказались едины? – нетерпеливо перебил ее МакГрегор.

– В том, что ксерокопии доказательством быть не могут. Однако сделаны были эти копии с оригиналов, с пергаментных свитков, которые находятся у старого друга Коэна, амстердамского антиквара. Насколько понял Коэн, в случае крайней нужды этот друг предоставит и оригиналы.

– И в записке есть его адрес?

– В записке есть имя. Вряд ли в Амстердаме будет великое множество антикваров с фамилией… Секунду… – она заглянула в испещренную стенографическими закорючками страницу, – с фамилией Би-ело-тсер-ков-ски.

– Не думаю, что антикваров с такой фамилией будет очень много. Даже в Амстердаме, где евреев, как ты знаешь, хватает. Но, похоже, нам он пока и не понадобится – мы же не собираемся обнародовать переписку двух Флавиев…

– Ты верно заметил: переписку. Пока ты прочитал мне только письмо Тита. А Веспасиан?

– Листая ксерокопии, я по диагонали просмотрел и его письмо. Его суть я тебе только что изложил. Веспасиан, хотя и понимал нежелание сына устраивать триумф в Риме, тем не менее считал, что…

– Спасибо, Арти. Я помню. Да, письмо Тита, конечно же, документ первостепенной важности. Тем более, что в случае крайней необходимости мы, вероятно, сможем получить доступ и к оригиналу.

– Я бы сказал: в случае сверхкрайней необходимости, – хмуро поправил ее МакГрегор. – Ты ведь понимаешь, что повлекло бы за собой предъявление миру оригинала.

– И что же? Пощечина Ватикану – а с какой стати тебе их жалеть?

– Не пощечина, а нокаут. Или, скорее, смертельный удар. Но не забудь, что «черные» убийцы – это еще не весь Ватикан. И Ватикан – еще не вся католическая церковь. Но и она – лишь часть христианского мира, пусть и огромная часть. Это была бы та самая бомба, о которой мечтал твой работодатель Лонгдейл.

– То есть, – Эли с трудом сдерживалась, – ты не пошел бы на обнародование оригинала ни при каких обстоятельствах?

Артур покачал головой.

– Ни при каких. Даже оставляя в стороне тот факт, что оригинала у нас нет.

Эли удрученно кивнула.

– Понятно, Арти. Ты из тех, кто готов, следуя завету, подставить левую щеку, когда правая горит от полученной пощечины.

– Ох, далеко не всегда, дорогая. Но что я точно не готов сделать, так это взорвать и похоронить веру сотен миллионов людей. Договоримся на этом.

Он внезапно обеими ладонями обхватил ее слегка подрагивающую правую кисть.

– Эли. Мы никогда об этом не говорили. Может быть, сейчас тот самый момент, когда я могу спросить тебя…

– О чем? – блеклым, без оттенка выражения голосом отозвалась она.

– Ты… Веришь ли ты в Бога?

Брови Эли поползли вверх и она, задумавшись, на несколько секунд прикрыла глаза. Потом открыв их снова, произнесла:

– Не знаю. Думаю, что… Думаю, что нет.