Карен Армстронг - Библия: Биография книги

• Название: Библия: Биография книги
• Автор: Карен Армстронг
• Издательство: АСТ
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-049441-5

Библия. Книга Книг христианства.

Что мы знаем о Библии, об истории её создания и подлинном, древнем её значении? Как трактуют современные учёные библейскую «историю Творения»? Почему идеологический и этический посылы Ветхого и Нового Завета так разнятся друг с другом? Какие изменения претерпела Библия в процессе многочисленных переводов?

Вот лишь немногие вопросы, на которые отвечает известный историк и теолог Карен Армстронг…

---

«Слово Моё не подобно ли огню?» — спрашивал Яхве у пророка Иеремии[279]. Мидраш помогал открыть это божественное сияние, дремавшее в письменных словах Торы. Однажды рабби Акива услышал, что его ученик бен Азай был заключён в огненный круг, вспыхнувший вокруг него, в то время как он комментировал и толковал Тору. Он поспешил к ученику, чтобы расспросить об этом, и бен Азай ответил, что он всего лишь выполнял хороз:

Я только связывал слова Торы одно с другим, а затем со словами из Пророков, и слова Пророков — со словами из Писаний, и слова возрадовались, как в тот день, когда они были рождены на Синае, и были они сладки, как при их первом произнесении[280].

Богоявление на горе Синай повторялось всякий раз, когда еврей оставался один на один с текстом, открывался ему и применял его к своей собственной жизни. Подобно Иезекиилю, автор мидраша обнаруживал, что, когда он впитывал этот текст и делал его полностью своим, Слово Божье становилось сладким, как мёд, и заставляло вспыхивать весь мир.

Как и некоторые раввины до него, бен Азай был мистиком. Все они часто размышляли над рассказом Иезекииля о его видении Божьей «славы» (кавод), выполняя при этом особый ритуал — они постились, помещали головы между колен и шептали хвалы Богу, что приводило их в изменённое состояние сознания. Тогда им казалось, будто они пролетают сквозь семь небес, пока не узрят «славу» на её небесном троне. Но это мистическое путешествие было сопряжено с опасностью. Один очень ранний рассказ повествует нам о четырёх мудрецах, которые пытались войти в пардес, «плодовый сад», напоминающий райский сад — Эдем. Бен Азай смог достичь этого духовного состояния прежде, чем умер, но два других мистика после этого опыта повредились умственно и душевно. Лишь рабби Акива обладал достаточной зрелостью, чтобы вернуться из этого путешествия невредимым и прожить достаточно долго, чтобы успеть рассказать свою историю[281]. Сам рабби Акива считал, что Песнь Песней в особенности помогает достичь этого экстаза, она не просто обозначает, но фактически делает ту любовь, которую Бог ощущает к своему народу, жгучей истиной в сердце мистика. «Вся полнота времени от начала мира не стоит того единственного дня, когда Песнь Песней была дарована Израилю», — говорил рабби Акива. «Все Писания (Ктувим) святы, но Песнь Песней — Святая Святых»[282]. Во внутреннем мире рабби Акивы Песнь Песней заменила собой внутреннее святилище храма, где божественное присутствие покоилось на своём древнем троне.

Другие раввины ощущали Дух Яхве как потрясающее божественное присутствие внутри них и вокруг них. Как-то раз, когда рабби Иоханан обсуждал видение Иезекииля со своими учениками, огонь снизошёл с небес и бат кол объявил, что Богом возложена на Иоханана специальная миссия[283]. Но Святой Дух в виде огненных языков снисходил и на рабби Иоханана и рабби Элиэзера (в точности так же, как он снизошёл на учеников Иисуса в Пятидесятницу), когда они выполняли хороз, соединяя стихи Писания[284].

В этот период раввины ещё не облекали свои размышления в письменную форму. По-видимому, они выучивали накапливавшиеся предания на память и передавали их изустно, хотя рабби Акива и рабби Меир разбивали материал на блоки, чтобы их было легче запомнить[285]. Записывать драгоценное знание казалось рискованным. Книга могла быть сожжена, как храм, или попасть в руки христиан, так что безопаснее было хранить её в умах и сердцах мудрецов. Но раввины ценили устное слово и само по себе. Те из учившихся в Явне, кто оказался способен вызубрить эти устные предания наизусть, назывались таннаим, «повторяющие». Они произносили Тору вслух и создавали свои мидраши в ходе беседы. Дом Учения был шумным из-за оживлённых дискуссий и громких споров.

Однако к 135 г. н. э. раввины почувствовали необходимость более долговечной письменной фиксации. Пытаясь насильственно вовлечь евреев в современный греко-римский мир, император Адриан объявил о своём намерении вспахать развалины Иерусалима, чтобы сравнять его с землёй, и построить новый город на святом месте. Обрезание, обучение раввинов и изучение Торы — всё это было запрещено законом. Упрямый еврейский солдат Симон бар Косеба поднял восстание против Рима, и, когда ему удалось оттеснить Десятый легион от Иерусалима, рабби Акива приветствовал его как мессию. Сам рабби Акива отказался прекратить преподавание и, согласно легенде, был казнён римскими властями. В конце концов, восстание Бар Косебы было жестоко подавлено Адрианом в 135 г.[286] Тысячи евреев были убиты, и заложили новый город, хотя развалины храма уцелели; евреям запретили жить в Иудее, они могли селиться только на севере Палестины. Школа в Явне была распущена, а раввины-учителя разогнаны. Однако ситуация улучшилась в правление императора Антония Пия (158–161 гг.), который сделал законы против евреев менее суровым, и раввины вновь собрались в городе Уше в Нижней Галилее.

Печальный итог восстания Бар Косебы привёл раввинов в ужас. Несколько радикалов, таких как мистик рабби Симеон бен Йохай, продолжали выступать против Рима, но большинство отказались от участия в политических делах. Теперь раввины остерегались мессианства и разочаровались в мистических практиках, предпочитая упорядоченную жизнь учёного опасным полётам духа. В Уше они установили канон еврейской Библии, сделав окончательный выбор из Писаний (Ктувим) периода Второго храма[287]. Они отбирали более умеренные исторические работы, отвергая апокалипсические фантазии, и в конце концов включили в текст книги Паралипоменон, книги пророков Эсфири, Ездры, и Неемии; а из жанра Премудрости — книгу Притчей, Экклезиаст, Песнь Песней и Иова, но не включили бен Сиру. Библию, которая теперь состояла из Торы, Невиим («Пророков») и Ктувим, стали называть по трём первым буквам — Танах.

Между 135 и 160 гг. н. э. раввины также начали создавать абсолютно новое писание, которое они назвали Мишна, антологию преданий, собранных ими в Явне и сгруппированных по схеме рабби Акивы и рабби Меира, которые теперь облекли в письменную форму[288]. Раввины наконец признались себе, что храм никогда не будет отстроен, и поэтому они добавили массу нового материала, большая часть которого была связана с культом и с празднествами. Древнееврейский термин мишна означает «повторение»: несмотря на то, что оно приняло письменную форму, новое писание по-прежнему воспринималось как устное произведение, и ученики продолжали заучивать его наизусть. Мишна была завершена рабби Иегудой Патриархом около 200 г. и стала Новым Заветом раввинов. Подобно христианским писаниям, она рассматривала Танах как текст, который принадлежал давно ушедшему историческому периоду, но мог быть использован для того, чтобы узаконить иудаизм в эпоху после разрушения храма. На этом, тем не менее, сходство заканчивалось. Здесь не было истории, не было повестей и не было теологии. Мишна была просто огромным собранием законных уложений, разделённых на шесть частей, называемых Сдарим — «Порядки»: Зраим (Семена), Моэд (Праздники), Нашим (Женщины), Незикин (Убытки), Кодашим (Святыни), Тохорот (Правила чистоты). Каждый раздел состоит из нескольких трактатов, всего в Мишне шестьдесят три трактата.

В отличие от Нового Завета, в котором никогда не упускается возможности процитировать еврейское Священное Писание, Мишна гордо держалась в стороне от Танаха, в ней редко встречались отрывки из Библии или ссылки на её учение. В Мишне не утверждается, что её авторитет восходит к самому Моисею, в ней никогда не обсуждаются её источники или их достоверность, словно само собой разумеется, что её авторитет выше всяких сомнений[289]. Раввины, которые жили и дышали Торой, были способны самостоятельно толковать волю Бога и не нуждались в поддержке Библии[290]. Мишна рассматривает не то, во что евреи верят, но то, как они себя ведут. Храма больше нет, но Шхина по-прежнему пребывает среди народа Израиля. Задачей раввинов было помочь евреям жить в святости, так, словно храм всё ещё стоит.

Шесть Порядков были построены как храм[291]. В первом и последнем разделах — Зраим и Тохорот — шла речь, соответственно, о святости земли и о святости людей. Два центральных Порядка — Нашим и Незикин — предписывали законы частной, бытовой жизни евреев и их деловые отношения. А вот темой второго и пятого Порядков — Моэд (Праздники) и Кодашим (Святыни) — был храм. Эти два Сдарим, которые почти полностью были составлены в Уше[292], подобны двум равноотстоящим несущим столпам, на которых держится всё здание. Они с любовью восстанавливают обыденные детали жизни утраченного храма: для чего использовалась каждая комната или где первосвященник хранил своё вино. Как вела себя ночная стража? Что делать, если священник засыпал на своём посту? Таким образом, храм продолжал жить в умах евреев и оставался центром еврейской жизни. Изучение вышедших из употребления законов храма, изложенных в Мишне, было равнозначно действительному исполнению обрядов[293].