Карен Армстронг - Библия: Биография книги

• Название: Библия: Биография книги
• Автор: Карен Армстронг
• Издательство: АСТ
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-049441-5

Библия. Книга Книг христианства.

Что мы знаем о Библии, об истории её создания и подлинном, древнем её значении? Как трактуют современные учёные библейскую «историю Творения»? Почему идеологический и этический посылы Ветхого и Нового Завета так разнятся друг с другом? Какие изменения претерпела Библия в процессе многочисленных переводов?

Вот лишь немногие вопросы, на которые отвечает известный историк и теолог Карен Армстронг…

---

Как и ессеи, последователи Иисуса, по-видимому, испытывали к храму двойственное чувство. Утверждалось, что Иисус предсказывал скорое разорение великолепного святилища Ирода. «Видишь сии великие здания? — Спрашивал он своего ученика. — Всё это будет разрушено, так что не останется здесь камня на камне»[156]. Во время суда над Иисусом его обвиняли в том, что он поклялся разрушить храм и построить его заново в три дня. Но, подобно ессеям, последователи Иисуса продолжали молиться в храме, и в этом отношении они совпадали с другими религиозными направлениями конца эпохи Второго храма.

Однако в других вопросах христианство было весьма оригинальным и вызывало споры. В обществе в целом не было ожидания того, что мессия должен умереть и восстать из мёртвых. Более того, даже сами обстоятельства смерти Иисуса вызывали замешательство. Мог ли человек, умерший, словно обычный преступник, быть Помазанником Божьим? Многие даже считали оскорбительными утверждения о том, что Иисус был мессией[157]. Христианскому движению не хватало также нравственной строгости, присущей некоторым другим сектам. Последователи Христа провозглашали, что грешники, блудницы и сборщики римских налогов войдут в царство небесное прежде священников[158]. Христианские миссионеры проповедовали евангелие или «благую весть» о грядущем возвращении Иисуса в пограничных и сомнительных с точки зрения набожности областях Палестины, таких как Самария и Газа. Они также основывали религиозные общины в диаспоре — в Дамаске, Финикии, Киликии и Антиохии[159] — где добились значительного успеха.

Хотя миссионеры проповедовали в первую очередь своим собратьям евреям, они обнаружили, что привлекают и чужаков, в особенности из среды богобоязненных[160]. Евреи диаспоры радушно принимали этих дружелюбно настроенных язычников, и огромный внешний двор нового храма Ирода был намеренно спроектирован так, чтобы вместить толпы иноплеменников, желавших принять участие в еврейских праздниках. Прихожане-язычники не становились монотеистами. Они продолжали чтить своих богов и отправлять местные культы, и большинство евреев не возражали против этого, так как Бог лишь от Израиля требовал поклоняться ему одному. Но если иноверец обращался в иудейскую веру, он должен был пройти обряд обрезания, соблюдать Тору и отказаться от идолопоклонства. Поэтому появление значительного числа обращённых иноверцев в общинах секты Иисуса поставило их лидеров в затруднительное положение. Очевидно, никто не думал, что язычников следует отвергать, но возникло важное расхождение во мнениях: на каких условиях их следует принимать. Одни считали, что христиане из язычников должны обратиться в иудаизм, принять Тору и подвергнуться опасной и болезненной процедуре обрезания; другие же полагали, что, раз теперешний миропорядок отходит в прошлое, то обращение таким способом уже не нужно. После ожесточённых споров все пришли к согласию, что иноверцам, принявшим Иисуса как мессию, не нужно обращаться в иудейскую веру. Они должны лишь отвергнуть идолопоклонство и соблюдать изменённую версию правил, касающихся пищевых ограничений[161].

Однако, вместо того чтобы считать таких новообращённых иноверцев проблемой, некоторые энтузиасты, наоборот, выполняли смелые миссионерские задачи в языческом мире. Пётр, один из Двенадцати, обратил в христианство солдат римского гарнизона в городе Кесарии; Варнава, грекоговорящий еврей с Кипра, привлёк множество иноверцев в свою церковь (экклесия) в Антиохии[162], городе, где веривших в то, что Иисус был христос, мессия, впервые стали называть «христианами»[163]. Кто-то — мы не знаем, кто именно, — даже основал церковь в Риме. Некоторых членов Иерусалимской христианской общины, в особенности Иакова, брата Иисуса, это смущало. Эти неевреи проявляли воистину пламенную приверженность. Иудеи часто считали, что язычники издавна предаются порочным привычкам[164]: тот факт, что столь многие из них оказались способны соблюдать высокие моральные стандарты их еврейской секты, заставлял предполагать, что это было делом рук Божьих. Зачем Он делал это? Новообращённые из язычников были готовы полностью отказаться от культов, бывших основой социальной жизни в языческом городе, и оказаться в неизбежной изоляции; они не могли есть мясо животных, принесённых в жертву ложным богам, и, таким образом, общение с соседями и родственниками становилась практически невозможным[165]. Они теряли свой старый мир и не чувствовали, что их гостеприимно принимают в новом. И всё же новообращённые иноверцы продолжали прибывать. Что это значило?

Евреи-христиане искали ответ в писаниях. Подобно кумранитам, они создавали свой собственный пешер, просеивая Тору и книги Пророков в поисках провидческих упоминаний об Иисусе и о язычниках в конце времен. Они обнаружили, что, хотя некоторые из пророков предсказывали, что гоим против своей воли будут принуждены поклоняться Богу Израиля, другие считали, что они разделят триумф Израиля и добровольно отринут своих идолов[166]. Поэтому некоторые из христиан решили, что присутствие язычников является доказательством наступления последних времён. Процесс, предсказанный пророками, начался; Иисус был истинным мессией, и царство Божье было действительно не за горами.

Одним из наиболее убедительных поборников этой новой эсхатологии был Павел, грекоговорящий еврей из города Тарса в Киликии, который присоединился к христианскому движению спустя примерно три года после смерти Иисуса. Он не знал Иисуса лично, поначалу был настроен враждебно к секте его последователей, но обратился после богоявления, которое убедило его, что Христос назначил его быть апостолом для язычников[167]. Павел много путешествовал по всем землям, где существовала еврейская диаспора, и основал новые религиозные общины в Сирии, Малой Азии и Греции, намереваясь распространить Евангелие во все концы земли до возвращения Иисуса. Он писал письма своим новообращённым, отвечая на их вопросы, наставляя их и разъясняя вопросы веры. Павел ни секунды не думал, что он создаёт «Писание», поскольку был убеждён, что Иисус вернётся ещё на его веку. Он никогда не представлял, что будущие поколения будут сосредоточенно изучать его послания. Его считали главным учителем, но он хорошо понимал, что из-за своего взрывного темперамента никогда не будет пользоваться всеобщей популярностью. Несмотря на это, его письма, обращённые к церковным общинам в Риме, Коринфе, Галатии, Филиппах и Фессалониках[168], сохранялись, а после его смерти в начале 60-х годов христианские писатели, почитавшие Павла, написали от его имени письма к церквям в Эфесе и Колоссах, где развили его идеи. Они же создали предположительно посмертные письма, адресованные единомышленникам Павла Тимофею и Титу.

Павел настаивал на том, что обращённые им иноверцы должны отвергнуть все языческие культы и поклоняться только Богу Израиля[169]. Однако он не считал, что они обязаны принять иудейскую веру, поскольку Иисус уже сделал их «сынами Бога» без обрезания и без Торы. Им следует жить так, словно царство Божие уже наступило: заботиться о бедных, проявлять сострадание, умеренность, целомудрие и смирение. Тот факт, что христиане-неевреи пророчествовали, совершали чудеса и, охваченные экстазом, говорили на незнакомых языках — всё это знаки наступления века мессии[170] — доказывал, что в них жил дух Божий, и что царство небесное должно наступить в самом ближайшем будущем[171].

При этом Павел вовсе не считал, что евреи должны прекратить соблюдать закон Торы, ведь это значило бы для него расторгнуть завет. Израиль получил драгоценный дар богоявления на горе Синай, культ храма и привилегию быть «сынами» Божьими, пользующимися правом особой близости к Нему. Павел ценил всё это[172]. Осыпая горькими упрёками «жидовствующих», он не осуждал ни иудеев самих по себе, ни иудаизм, а лишь тех евреев-христиан, которые считали, что новообращённые иноверцы должны принять Тору и пройти обрезание. Подобно представителям других сект конца эпохи Второго храма, Павел считал, что лишь он один владеет истиной[173]. В мессианскую эпоху его смешанная паства, состоящая из евреев и язычников, и была истинным Израилем.

Павел также искал писания, значение которых, как он полагал, изменилось после того, как пришёл Христос. Псалом, в котором, казалось, шла речь о царе Давиде, на самом деле, говорил об Иисусе[174]. «А всё, что писано было прежде, написано нам в наставление»[175]. Истинное значение Закона и Пророков стало ясно только теперь, и поэтому те евреи, которые отказывались считать Иисуса мессией, перестали их понимать. Договор, заключённый на горе Синай, утратил своё решающее значение. Прежде народ Израиля не знал, что Моисеев завет был лишь временной, промежуточной мерой, их умы были «закрыты», и они не могли понять, о чём говорилось в Писании. Их ум и сердце и по сей день всё ещё были закрыты, когда они слушали чтение Торы в синагогах. Евреи должны были «обратиться», чтобы увидеть всё в истинном свете. Тогда они тоже преобразились бы, «открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню»[176].