Мэри Рено - Александр Македонский. Трилогия (ЛП)

• Название: Александр Македонский. Трилогия (ЛП)
• Автор: Мэри Рено
• Жанр: О войне
• Год: 2015
• ISBN: Электронная книга

Александр Македонский / Alexander the Great Трилогия знаменитой английской писательницы Мэри Рено об Александре Македонском, легендарном полководце, мечтавшем покорить весь мир.   1 -НЕБЕСНОЕ ПЛАМЯ / Fire from Heaven (1969) "Небесное пламя" - первая книга об Александре Македонском, его детстве и юношестве, книга о том, как он обретал друзей и недругов, о том, как он стал Великим Царем и как ему в этом помог Аристотель. Почему, будучи еще мальчишкой, он отправился искать конец мира? Было ли это погоней за мечтой или бегство от чего-то? Мэри Рено, так или иначе, отвечает на эти вопросы. Ждать прямых ответов нет смысла: Александр Македонский известен на уровне легенд, намеков и догадок.   2 - ПЕРСИДСКИЙ МАЛЬЧИК / The Persian Boy (1972) Действие начинается в момент завоевания Персии и сожжения Персеполя, когда к Александру попадает новый раб — персидский мальчик — бессловесная сексуальная игрушка, молчаливый обитатель приватных покоев, жертва несправедливой судьбы. Именно об этой стороне жизни великого героя так невнятно повествуют голливудские фильмы и учебники истории. При этом Рено сможет подать эти моменты столь деликатно и осторожно, что рассказ об интимных взаимоотношениях раба и героя станет просто историей двух не очень счастливых и одиноких людей. Александр предстанет перед нами не безупречным Полубогом- царем, а обычным человеком.  Веселым или грустным, мучимым сомнениями и страдающим от необходимости принимать суровые решения.  И всегда – одиноким и уставшим от бремени славы, к которой так стремился, от ужасов войны, которую сам развязал и поддерживал долгие годы. И все это на фоне поистине великих деяний. Персидский мальчик пройдет весь путь с армией Александра, от Вавилона до границ Индии. Он станет свидетелем великих событий, и, может быть, именно он сможет рассказать о том, зачем Александру нужны были эти кровавые походы и какая мечта вела полководца, почему его предали верные друзья и почему в смертный час с ним остался только презираемый всеми раб. Это очень жестокая и реалистичная книга, развенчивающая всю романтику древней эпохи и миф о великом Александре. И еще это очень человечная и грустная история о сломанных судьбах и несбывшихся мечтах.    3 - ПОГРЕБАЛЬНЫЕ ИГРЫ / Funeral Games (1981) Империя Александра Македонского была огромна, она простиралась на три континента: Европу, Азию и Африку. Смерть завоевателя дала толчок к ее распаду. Генералы - сатрапы провинций и царские жены начали делить наследство Александра уже у его смертного одра. Но могучая империя была настолько велика, что разрушить ее удалось не сразу. Кровавые погребальные игры - борьба за власть и земли - продолжались полтора десятилетия. «Погребальные игры» — завершает цикл о жизни и деяниях Александра Македонского и охватывает полувековой период от смерти царя до написания Птолемеем своих мемуаров. Огромное количество событий, героев, исторических фактов в небольшом для такого масштабного замысла объеме романа.

---

Поэтому, когда он появлялся в свете гаснущих костров и мчался к лестницам, окликая их так, словно на пир приглашал, — бойцы бросались следом, стараясь быть к нему поближе. Его хорошо иметь перед глазами, он соображает быстрее чем ты сам.

При всём при том, осада шла неудачно. Пример Олинфа оказался палкой о двух концах: теперь перинфяне решили, что в крайнем случае они лучше умрут, но живыми не сдадутся. А до крайнего случая было ещё далеко. Защитники, получавшие с моря и припасы и подкрепления, отражали все попытки штурма и нередко нападали сами. Теперь они являли свой собственный пример. Из Херсонеса, чуть южнее Большой Восточной Дороги, пришли сведения, что подчинённые союзные города начали поднимать голову. Афиняне давно уже подталкивали их к восстанию; но они не хотели впускать к себе афинские войска, которые постоянно сидели без денег и были просто вынуждены жить за счёт принявшей страны. А теперь они осмелели сами. Захватывали македонские посты, угрожали крепостям… Это была уже война.

— Одну сторону дороги я тебе расчистил, отец. Позволь, расчищу и другую, — сказал Александр, едва до них дошли эти новости.

— Обязательно. Как только подойдут новые войска. Их я оставлю здесь; а тебе дам людей, знающих страну.

Он задумал внезапное нападение на Византий, чтобы прекратить их помощь Перинфу. С Византием так или иначе придётся дело иметь — так уж лучше сразу, при первой возможности. Он увяз в этой дорогостоящей войне гораздо глубже, чем собирался; теперь приходилось набирать новых наёмников. Солдаты в армию Филиппа приходили из Аркадии и Аргоса. Эти страны уже много поколений живут в страхе перед Спартой, потому не разделяют опасений и ярости афинян, дружат с Македонией, — но деньги всё равно нужны; а осада их заглатывает, словно воду льёшь в песок.

Наконец, они появились. Квадратные, коренастые, телосложением похожие на самого Филиппа. Сразу стало видно, что его предки из тех краёв. Он произвёл им смотр, переговорил с их офицерами, от которых — ни в удаче ни в беде — наёмники неотделимы, из-за чего и возникает часто слабое звено в цепи управления армией… Но дело своё они знают, зря им платить не придётся.

Александр со своими войсками двинулся на запад. Солдаты, прошедшие с ним фракийский поход, уже поглядывали на остальных свысока.

Эту кампанию он тоже провёл очень быстро. Восстание было ещё в самом зародыше; некоторые города сразу перепугались, изгнали самых заядлых подстрекателей и поклялись в верности своей. А кто уже успел втянуться в борьбу — те были просто счастливы: боги покарали Филиппа, отняв у него разум настолько, что он доверил армию шестнадцатилетнему ребёнку!.. На предложение сдаться они ответили оскорбительным вызовом. Тогда Александр начал брать их крепости, одну за другой. Подъезжал, останавливался, отыскивал слабые места в обороне… А если таких не было — создавал их сам; подкопом, насыпью или брешью в стене. Под Перинфом он многому научился. Вскоре сопротивление угасло. Остальные города открыли ворота на его условиях.

По дороге из Аканфа он осмотрел Ров Ксеркса: канал, прокопанный через Афонский перешеек, чтобы избавить персидский флот от штормовых ветров, дующих с гор. Из лохматых отрогов вздымалась громадная снежная вершина Афона. Армия повернула на север, огибая уютную бухту. У подножья лесистых склонов лежал давно разрушенный город. Развалины стен поросли ежевикой, террасы бывших виноградников размыты зимними дождями; а в заброшенных оливковых рощах — никого, кроме стада коз, да нескольких голых мальчишек, обрывавших плоды с нижних ветвей.

— Что это за город был? — спросил Александр.

Один из кавалеристов поехал спросить. Мальчишки, увидев его, с воплями бросились удирать; он поймал самого нерасторопного и поволок к Александру; а мальчишка бился и вырывался, словно рысь в тенетах. Оказавшись перед генералом, и увидев что тот не старше его брата, бедный малый остолбенел. И тут же случилось ещё одно чудо: оказалось, что им ничего от него не надо — только чтобы сказал, что это за место.

— Стагира, — ответил он с великим облегчением.

Колонна двинулась дальше.

— Надо поговорить с отцом, — сказал Александр Гефестиону. — Пора отблагодарить нашего старика.

Гефестион кивнул. Он уже понял, что школьные времена для них кончились.

Подписав договоры, взяв заложников и разместив гарнизоны в опорных пунктах, Александр вернулся к отцу, всё ещё сидевшему под Перинфом. Царь должен был дождаться его прежде чем выступить против Византия: надо было знать, что всё в порядке.

За себя он оставлял Пармения, а поход на Византий собирался возглавить сам. Византий будет ещё покрепче Перинфа: город с трёх сторон защищён Пропонтидой и бухтой Золотой Рог, а со стороны суши мощнейшие стены. Надежда была только на внезапность.

Они обсуждали поход вместе, всё над тем же сосновым столом. Филипп часто забывал, что разговаривает не со взрослым воином; пока мальчик не замирал, напрягшись, при какой-нибудь нечаянной грубости. Но теперь это случалось не так уж часто. Их отношения — трудные, настороженные, с постоянной готовностью к обиде — теперь согревала обоюдная тайная гордость тем, что другой его признал.

— Как смотрятся аргивяне? — спросил однажды Александр.

— Я их оставлю Пармению, он управится. Похоже, они собирались нам тут носы утереть, как это получается в южных городах с их необученными ополченцами. А наши о них не особо высокого мнения, и этого не скрывают. Солдаты они или кто? Им честно платят, отлично кормят, размещены они прекрасно — а им всё не так. На учениях вечно ворчат, им видишь ли сариссы не нравятся… Конечно не нравятся, раз до сих пор не научились с ними работать… А наши потешаются, глядя на них. Ну и ладно. Пусть остаются и воюют коротким копьём, здесь этого достаточно. Когда я со своими людьми уйду и они тут останутся хозяевами положения — настроение у них получше станет, соберутся. Их офицеры говорят…

Разговор происходил за обедом. Александр вытирал хлебом с тарелки стекавший с рыбы соус.

— Послушай-ка, — перебил он отца.

Снаружи доносился шум какой-то ссоры. И чем дальше, тем он становился громче.

— Гадес их побери! — проворчал царь. — Что там ещё?..

Теперь уже можно было разобрать ругань и оскорбительные выкрики, по-македонски и по-гречески.

— Когда люди не ладят, как у нас, такое начинается ни с чего. — Филипп отодвинул своё кресло и поднялся, вытирая пальцы о голое бедро. — Из-за бойцовых петухов, из-за мальчишки поссориться могут… Пармений наверно уже там?..

Шум нарастал. Слышно было, что народу с обеих сторон становится всё больше.

— Ничего не поделаешь, придётся самому их разгонять, — флегматично сказал Филипп и захромал к двери.

— Отец, слишком противно они шумят. Оружие взять не стоит?

— Ещё чего! Слишком много чести; и так разбегутся, едва меня увидят. Они только своих собственных офицеров признают, вот в чём беда.

— Я пойду с тобой. Если уж офицеры не могут их угомонить…

— Нет-нет, ты мне не нужен. Сиди, ешь спокойно, доедай свой обед. Симмий, пригляди, чтобы мой не остыл.

Он вышел как был, безоружный; если не считать меча, с которым никогда не расставался.

Александр поднялся и подошёл к двери, глядя ему вслед.

Между городом и лагерем осаждавших оставалось обширное свободное пространство, по которому тянулись узкие траншеи к осадным башням и возвышались укреплённые сторожевые посты. Где-то здесь и началась, наверно, ссора — между солдатами на дежурстве или при смене караула, — и ссору эту было видно отовсюду, так что враждебные группы пополнялись очень быстро. Собралось уже несколько сот человек; причём греков, стоявших поблизости, было гораздо больше чем македонцев. Над общим гвалтом отдельные голоса — наверно офицеры — выкрикивали взаимные обвинения, угрожали друг другу гневом царя… Филипп прошёл несколько шагов и остановился, оглядываясь. Увидел всадника, направлявшегося в сторону толпы, окликнул, — тот спешился, подсадил его на своего коня… Теперь, поднявшись на эту живую трибуну, он решительно, рысью, двинулся вперёд и закричал, требуя тишины.

Гневным его видели редко. Стало тихо; толпа расступилась, пропуская его в середину… А когда стала смыкаться за ним, Александр заметил, что конь беспокоен.

Телохранители, прислуживавшие за столом, теперь взволнованно переговаривались, почти шепотом. Александр глянул на них — похоже, они ждали распоряжений. В соседнем доме, где обитала вся их команда, из двери гроздью торчали головы.

— К оружию! Быстро! — крикнул он.

Филипп старался совладать с конём. Голос его, до сих пор полный силы, зазвучал злобно… Конь встал на дыбы, раздался рёв ругани и проклятий, наверно кому-то передним копытом попало… Вдруг конь дико вскрикнул, поднялся столбом — и рухнул, увлекая за собой упрямо державшегося царя. Они оба исчезли в мельтешащей, орущей воронке.