Коллектив авторов - Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности (XIV–XVII вв.)

• Название: Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности (XIV–XVII вв.)
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Философия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-98712-175-7

Книга дает возможность проследить становление и развитие взглядов гуманистов Возрождения на человека и его воспитание, составить представление о том, как мыслители эпохи Возрождения оценивали человека, его положение и предназначение в мире, какие пути они предусматривали для его целенаправленного формирования в качестве разносторонне развитой и нравственно ответственной личности. Ряд документов посвящен педагогам, в своей деятельности руководствовавшимся гуманистическими представлениями о человеке.

Книга обращена к широкому кругу читателей.

---

Валла отличался независимым и критическим духом, остро чувствовал проблемы времени и откликался на них. Вокруг его работ постоянно велась полемика. Церковь, институты которой (монашество прежде всего) и светскую власть он критиковал, пыталась даже устроить против него в Неаполе инквизиционный процесс, но этому помешал король. Валла был выдающимся филологом своего времени, его трактат «О красотах латинского языка» стал первой научной историей языка; работа была очень популярной, читалась в гуманистических школах. Филологический метод Валла использовал в «Сопоставлении Нового Завета», где, исследуя ряд латинских и греческих рукописей, отмечает грамматические ошибки, ошибки переводчиков, предлагает многочисленные исправления, т. е. подходит к Новому Завету как к историческому документу, доступному филологическому анализу. Эту работу Валлы высоко ценил Эразм. В полемике со схоластикой и ее непререкаемым авторитетом Аристотелем Валла создает свою «Диалектику», где критикует метод мышления и способ аргументации схоластов и пытается, упростив диалектику, приблизить ее к жизни. В диалоге «О свободе воли» он выступает против средневековой теологической концепции относительно соотношения свободы воли и божественного провидения. Его знаменитый трактат «О ложном и вымышленном дарении Константина» (1440), в котором гуманист предстает во всеоружии блестящей филологической культуры, доказывает подложность документа, на котором основывалась светская власть папства; эта работа, помимо ее политического значения, явилась замечательным образцом гуманистической критики источника. В работе «Об истинном и ложном благе» (первая ее редакция – 1431 г., четвертая – видимо, после 1449 г.) Валла, основываясь на идеях отвергнутого Средневековьем и церковью Эпикура, развивает в споре стоика, эпикурейца и христианина свой взгляд на высшее благо, понимая под ним наслаждение и выстраивая на этом свойственном от природы всем живым существам стремлении этическое учение, в основе которого лежит личное благо.

Ниже приводятся фрагменты из книги Валлы «Об истинном и ложном благе», дающие представление о характерных чертах его этического учения.

Н. В. Ревякина

Об истинном и ложном благе

Книга первая

X. [1] Теперь к тебе, Катон[28], возвращаюсь, с которым у меня битва, словно с неким императором заморских народов, далеких от наших нравов. Итак, вначале я мог бы правдиво и по совести, не оскорбляя ничьих ушей, ответить на то, что ты сказал о природе: то, что создала и устроила природа, может быть только свято и достойно похвалы, как это небо, например, которое простирается над нами, украшенное днем и ночью светилами и возведенное с великой разумностью, красотой, пользой. Надо ли упоминать о морях, землях, воздухе, горах, равнинах, реках, озерах, источниках, даже о самих тучах и дождях? Надо ли упоминать о домашних и диких животных, о птицах, рыбах, деревьях, пашнях? Ничего не найдешь устроенного, как уже говорилось, без высшей разумности, красоты, пользы, не наделенного и не отмеченного ими. Свидетельством тому может быть хотя бы само строение нашего тела, как очень ясно показал проницательный и красноречивый муж Лактанций в книге, названной им «О творении», хотя можно еще привести и гораздо больше примеров, и не хуже тех, о которых он упоминает. [2] Однако пусть тебя не удивляет, если я, который кажусь защитником Эпикура (ибо высшее благо, как и он, помещаю в наслаждении), признаю, что все создано провидением природы, чего он не считал.

XIII. [3]…Природа сделала для тебя доступными наслаждения и одновременно дала и сформировала душу, склонную к ним, а ты теперь не воздашь ей благодарности? Но не знаю, из-за какой болезни душевной (именно так подобает это назвать) ты предпочитаешь вести жизнь одинокую и печальную, и чтобы довести вашу несправедливость до высшей точки, вы [стоики] напали на природу, под руководством которой вы могли бы жить счастливее всего, как с самой ласковой матерью, если бы хоть что-то соображали. [4] И у тебя нет причин устрашать человеческий род этой своей речью против природы, как будто именно она вызывает войны, кораблекрушения, бесплодие и прочее – в наказание злым. В большей части [этих бедствий] повинны люди. Однако, о проницательный человек, когда ты видел, чтобы в милости у природы находились более остальных честные люди? Ведь если ты уступаешь ей наказание бесчестного, то в гораздо большей степени признай за ней возвеличивание честных людей. <…> [6] С другой стороны, ты сам назвал многих, которых сделали, как ты сказал, несчастными добродетели. Но разве ты не знаешь, что существует общее мнение всех философов (не только тех, кто говорит, что Бог ничего сам не делает, ничего не требует от других, но и тех, которые полагают, что Он всегда чем-то занят, что-то создает), что Бог ни на кого не гневается и никому не вредит? Ведь природа – то же самое, что Бог, или почти то же самое, как утверждает Овидий:

Бог и природы почин раздору конец положили[29].

XIV. [1]…ты, Катон, считаешь, что надо стремиться к добродетели, я – к наслаждению; оба эти принципа, очевидно, сами по себе противоположны, и между ними нет никакой связи, подобно тому, как говорится у Лукана:

…как пламя от моря

Или земля от светил – отличается право от пользы[30].

Ведь полезное – то же самое, что исполненное наслаждения, справедливое – то же, что добродетельное, хотя некоторые, чье невежество слишком явно, чтобы нуждаться в опровержении, отделяют полезное от исполненного наслаждения…

XV. [1] Итак, наслаждение есть благо, которое ищут повсюду и которое заключается в удовольствии души и тела, почти так определял его Эпикур, греки называют его «гедоне» (наслаждение). Ибо, как говорит Цицерон: «Нельзя найти никакого слова, которое вернее, чем наслаждение, выражало то же по латыни, что по-гречески [понятие] ηδονή. Под этим словом все люди, где бы они ни находились, понимают две вещи: радость в душе от сладостного волнения и удовольствие в теле»[31]. [2] Высокая нравственность (honestas) есть благо, смысл которого заключается в добродетели и которое желанно ради него самого, а не ради чего-то другого, в этом мнении сходятся Сенека и прочие стоики. Или, как говорит Цицерон, «под добродетельным как таковым мы понимаем то, что может быть похвальным по праву само по себе, независимо от всякой пользы, от каких-либо наград и результатов»[32]. Греки называют honestum καλόν, и я полагаю, что ты, Катон, к этому определению ничего не можешь добавить. Каждый из нас называет свое благо не только высшим, но и единственным, ты – основываясь при этом на авторитете Зенона, я же – Аристиппа, который, на мой взгляд, понимал это правильнее всех.

XXXIII. [1] Те четыре качества, называемые добродетелями, которые вы черните именем высокой нравственности[33] и на которые претендуете с обычным для вас высокомерием, не достигают ничего другого, как этой же самой цели… Благоразумие (скажу об этой вещи очень кратко) состоит в том, чтобы уметь предвидеть выгодное для себя и избегать неблагоприятного. Поэтому Энний тонко замечает: «Тщетна мудрость того мудреца, который не может быть полезен самому себе»[34]. Умеренность – в том, чтобы воздерживаться от какой-то одной радости, с тем чтобы наслаждаться многими и большими… Справедливость – в том, чтобы снискать себе у людей расположение, благодарность и приобрести выгоду… Скромность же (некоторые исключают ее из числа четырех добродетелей) является, насколько лично я понимаю, не чем иным, как средством как-то снискать авторитет и расположение у людей тем, что нет нелепости в голосе, лице, жестах, походке, одежде.

XXXIV. [1] Перед вами истинное и краткое определение добродетелей. Среди них наслаждение будет подобно не блуднице среди матрон, как болтает злоречивый род людей – стоики, а госпоже среди служанок; одной она приказывает поспешить, другой – возвратиться, третьей – остаться, четвертой – ожидать, восседая сама без дела и пользуясь их услугами.

XXXV. [1]…ты [Катон] привел много примеров, вступать в рукопашную схватку с ними всеми мне нет смысла. Нужно раз и навсегда иметь в виду следующее: что бы ни совершили те, которых ты перечислил, они совершили это ради одного наслаждения, то, что даже ты не можешь отрицать. Чтобы заложить основу этого дела, скажу, что ничего так не выделено природой роду живых существ, как способность сохранять себя, свою жизнь и тело и уклоняться от того, что может принести вред. Так вот, что более сохраняет жизнь, чем наслаждение – от вкусовых ощущений, зрения, слуха, обоняния, осязания, без чего мы не можем жить? Без добродетели можем. Так что если кто-то будет суров и несправедлив по отношению к какому-либо из чувств, то он будет действовать вопреки природе и вопреки своей пользе.

Книга вторая

XV [2] [Из всех приводимых примеров] явствует, что добродетель есть некое пустое и бесполезное слово, ничего не выражающее, ничего не доказывающее, и ради нее ничего не следует делать! Не ради нее совершали большие дела и те, которые были названы[35]. Какая же причина заставила их действовать? Причины могут быть многочисленны; но какие они были, я не ищу и не исследую. Достаточно того, что добродетель, т. е. ничто, причиной не была. Хотя этого для моего доказательства было достаточно, однако надо ответить подробнее и обстоятельнее и показать, что те герои, о которых упоминается, руководствовались не добродетелью, а одной лишь пользой, к которой все и следует свести. Ибо (отвечу в самых общих чертах) пользой только то надо называть, что или лишено ущерба, или, по крайней мере, больше, чем ущерб. Полезнее ли рыбам питаться пищей, бросаемой в течение нескольких дней в воду, с тем чтобы их можно было легче оттуда выловить? Или полезнее ли ягненку пастись на более тучных пастбищах, когда тем быстрее он будет заколот, чем быстрее пожирнеет? [4] Им подобны, можно сказать, те, кто предпочитает малые блага большим; вернее, даже благами не должны считаться те, что влекут за собой большее зло… [5]…таким образом, бо́льшие блага, каковые суть бо́льшие выгоды, предпочитаются меньшим благам или, по крайней мере, меньший ущерб большему. [6] Что же такое бо́льшие блага и что меньшие, определить трудно именно потому, что они меняются в зависимости от времени, места, лица и прочих подобных вещей. Но, чтобы разъяснить суть дела, скажу вот что: главное условие большего блага заключается в отсутствии несчастий, опасностей, беспокойств, тягот; следующее в том, чтобы быть любимым всеми, что является источником всех наслаждений. Что это такое, все понимают, и свидетельство тому – многочисленные книги, написанные о дружбе; это ясно и из противоположного, поскольку жить окруженным ненавистью подобно смерти. Согласно этому правилу мы оцениваем и определяем добрых и злых людей из того, умеют они либо не умеют сделать выбор между этими вещами.