Коллектив авторов - Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности (XIV–XVII вв.)

• Название: Гуманисты эпохи Возрождения о формировании личности (XIV–XVII вв.)
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Философия
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-98712-175-7

Книга дает возможность проследить становление и развитие взглядов гуманистов Возрождения на человека и его воспитание, составить представление о том, как мыслители эпохи Возрождения оценивали человека, его положение и предназначение в мире, какие пути они предусматривали для его целенаправленного формирования в качестве разносторонне развитой и нравственно ответственной личности. Ряд документов посвящен педагогам, в своей деятельности руководствовавшимся гуманистическими представлениями о человеке.

Книга обращена к широкому кругу читателей.

---

Мы думаем, что тогда при дворе было много благородных – бесполезных и невежественных людей, как это часто случается. Им казалась вполне благородной и даже вызывающей зависть незнатность тех двоих. И это вполне справедливо.

Скорбь. Я происхожу от безвестных родителей.

Разум. Если не волнуют душу приведенные примеры, перейду к более внушительным. Марк Цицерон, как о нем написано, вышел из всаднического сословия и, будучи простого происхождения, достиг консульства, пройдя прежде, благодаря выдающемуся таланту, другие почетные ступени власти. И я не знаю, было ли еще чье-либо консульство столь полезно государству[17].

Скорбь. Предки мои деревенские и безвестные.

Разум. Как я понимаю, они из-за этого кажутся тебе достойными презрения. И ты теперь устремляешься к более высокому положению.

Однако и Марий был деревенским мужем, и именно мужем, как говорил о нем его земляк Цицерон. Марий долго был пахарем у марсов[18], а в Риме семь раз избирался консулом. Как рассказал о нем тот же самый соотечественник, он стяжал великую славу с тех пор, как сумел дважды спасти Италию от опасности и страха порабощения.

И Марк Катон – муж плебейского происхождения, долгое время бывший безвестным жителем маленького городка, – стал затем известнейшим иноземцем великого города, а вскоре выдающимся гражданином, и консулом, и цензором.

Если недостаточно даже этих примеров, вспомни о царях. В самом деле, низкое происхождение не запрещает надеяться на достижение этой власти за заслуги – через избрание. Вспомним третьего, четвертого и шестого из римских царей[19]. Как сообщают надежные авторы, пусть и не у всех об этом написано, Тулл Гостилий в детстве воспитывался в деревенской хижине, в юности был пастухом. Отец Тарквиния Приска был купцом, к тому же неримского и даже неиталийского происхождения. У Сервия Туллия мать была то ли рабыней, и притом пленной, как считают одни, то ли знатной, как говорят другие. А он заслужил римское царство благодаря доблести.

И ты перестанешь удивляться, если поймешь высказывание Платона: «Всякий царь выходит из рабов, всякий раб – из царей»[20]. Так смешали долгий век и судьба дела людей.

Я уж не говорю о правителях других народов, попадавших на царский трон прямо от стада или из ничтожнейшей ремесленной мастерской. Александр Македонский в Азии сделал царем некоего садовника. И был тот не из последних, благодаря своим похвальным деяниям.

Я уж не говорю, с другой стороны, о тех, кто с вершины царской власти соскальзывал до рабского положения. Так фортуна уравновешивает свои деяния. Однако больше всего может сделать доблесть. Благодаря ей надежно поднимаются к высшим ступеням. И пусть знают правители: если они начнут колебаться или покинут вовсе стезю добродетели – то окажутся перед угрозой не только падения вниз, но и полного краха.

Возвращаясь к тебе, спрошу: так ущербно ли происхождение того, у которого не отнята надежда ни на царствование, ни на успехи?

Скорбь. Я происхожу от темного корня.

Разум. Всякий корень темен и грязен, но именно из него произрастают ветви, покрытые листьями и цветами. Важно, не откуда что-нибудь происходит, но каким становится.

Скорбь. Я рожден самыми незнатными родителями.

Разум. Я чувствую, ты призываешь меня поговорить о самой высшей власти. Сам Септимий Север, о котором выше мы говорили, был из всаднического сословия. Гельвий Пертинакс – сын вольноотпущенника и сам был продавцом дешевых бревен. И тот и другой стояли во главе Римской империи. Ею правили Филипп Аравитянин, происходивший из самого низкого арабского корня, Максимин и Максим. Максимин имел родителей безвестных и варварского происхождения: он их стыдился, когда захватил власть. У Максима отец был то ли кузнецом, то ли плотником, неясно. Среди добрых правителей, несомненно, числился Веспасиан, прославившийся не знатным происхождением, а тем, что отлично управлял государством и имел двух сыновей, по очереди унаследовавших достоинство власти. Впрочем, что говорить о менее значительных людях, если много сомнительного в происхождении самого цезаря Августа[21]. На то, как складывается жизненный путь человека, не оказывает большого влияния высокое происхождение. Отовсюду можно возвыситься: либо судьба поможет, либо доблесть.

Скорбь. Слишком жалок и темен мой род.

Разум. Относительно рангов человеческой власти мы уже привели примеры, лучше которых нельзя и найти. Остается сказать о том, что достопамятно не благодаря власти или царствованию, но благодаря некоему другому, своему собственному достоинству. Вентидий Басс, имевший простую мать и безвестного отца, был в юношеском возрасте проведен вместе с другими пленными за колесницей триумфатора Гнея Помпея Страбона (отца великого Помпея), покорившего его родину. Но фортуна переменилась: пленник стал военачальником римлян, одержал победу над парфянским царем, кичившимся древностью власти и недавней победой, убил царского сына, истребил вражеские легионы; судьба не обещала этого в тот день никому из римских военачальников. Тем самым он доблестно отомстил за небывалый разгром римлян и смерть Красса[22].

Победителем и триумфатором почтительно въехал на Капитолий на собственных колесницах тот, кто украшал когда-то как пленник чужие; пленными врагами наполнил римскую темницу тот, кто сам когда-то был связан и брошен в подобную темницу. И тем приятнее было зрелище и удивительнее победа, что случилось это по истечении лет в тот же самый день, когда произошло то страшное поражение при Каррах[23]. Кто же до такой степени честолюбив и столь жаждет власти, чтобы не предпочесть эту славу без власти бесславному царствованию? Разве что-нибудь помешало счастью и высшей славе Вентидия? Быть может, то, что он был низкого происхождения? Или то, что в юности его положение было униженным и жалким? Нет. Во всяком случае, Рим высоко почтил мужа, презираемого соотечественниками, и поместил темное имя чужеземца среди славных имен своих граждан.

Вот лестница для восхождения, вот ступени для доблести, идя которыми, прилагая все усилия, надеясь и неутомимо трудясь, можно достичь не только славы и лучшей судьбы, но и самого неба. Так и ты, если рожден безвестным, – стремись возвыситься, направляй свои шаги от начала до конца по следу доблести, никуда не отклоняясь и не останавливаясь.

Скорбь. Начало было низким.

Разум. Оно осталось в прошлом; думай о том, что последует. Некоторым кажется, насколько мне известно, что первый и последний дни жизни более всего определяют или, как они говорят, заключают в себе сущность человеческого состояния. Относительно последнего дня я, возможно, согласился бы, относительно первого – нет. Пусть даже они считают очень важным, с каких предзнаменований этот день начинается. Пусть даже Сатирик, соглашаясь с ними, так написал, говоря о самом Вентидии: «Узнай же, какие звезды встретили тебя, только начинающего издавать писк и доныне краснеющего из-за матери».

Мы, однако, отвергаем подобное, отрицаем и эти предзнаменования, и эту столь великую силу звезд, отдавая всю власть благому создателю звезд. И ни одного человеческого создания мы не лишаем возможности ступить на стезю доблести, счастья и славы.

Скорбь. Род очень низок.

Разум. Неужели ты предпочтешь назойливое высокомерие? Или ты чувствуешь, что тебе чего-то не хватает, если атрий[24], наполненный закопченными изображениями и разбитыми статуями, и фамильный склеп с множеством полуосыпавшихся надгробных надписей не служат твоему безумию, по причине которого ты мог бы спесиво болтать на площадях о тех, кого не знаешь?

Скорбь. Я рожден незнатным.

Разум. Некоторым казалось, что счастье не только родиться, но и жить незнатным. Или ты не читал у Цицерона в «Тускуланских беседах» стихотворение могущественного царя, который хвалит старца и говорит, что тот счастлив, так как незнаменит? И намеревается остаться незнатным до смертного часа.

Итальянский гуманизм эпохи Возрождения: Сб. текстов / Под ред. С. М. Стама. Саратов, 1984. Ч. 1. С. 122–127, 131–137.

Пер. и комм. Н. И. Девятайкиной

Маттео Пальмиери

Маттео Пальмиери (1406–1475) родился в семье флорентийских аптекарей, образование получил в школе Созомено да Пистойа и во Флорентийском университете, где слушал лекции известных гуманистов Карло Марсуппини и Амброджо Траверсари; в зрелые годы участвовал в философско-богословском кружке, возглавляемом византийцем Иоанном Аргиропулом. Пальмиери – заметная фигура в политической жизни своего города, он служил дипломатом, занимал различные гражданские должности, в их числе и такую высокую, как гонфалоньер справедливости.

По творчеству Пальмиери видно, как флорентийский гуманизм XV в. совершает переход от предпочтения моральной философии и идеалов гражданственности к увлечению тем направлением мысли, которое открывали творения Платона и его последователей. В 1439 г. Пальмиери пишет диалог «О гражданской жизни», а в 1464 г., подражая Данте, он слагает в терцинах поэму «Град жизни», философско-богословское содержание которой отразило возросший интерес к платонизму; заподозренная в ереси, она имела хождение только в списках. Пальмиери принадлежат также историко-политические сочинения: «История Флоренции» (с 1432 по 1474 г.), «О взятии Пизы» (1440-е годы), «Хроника» (от сотворения мира до 1449 г.), жизнеописания и надгробные речи, посвященные некоторым гуманистам – его современникам, официальные речи, произнесенные при вступлении на тот или иной пост.