Пантелеймон Кулиш - История воссоединения Руси. Том 1

• Название: История воссоединения Руси. Том 1
• Автор: Пантелеймон Кулиш
• Издательство: Товарищество "Общественная польза"
• Жанр: История
• Год: 1874

К этому желчному и острому на язык писателю лучше всего подходит определение: свой среди чужих, чужой среди своих. С одной стороны – ярый казакофил и собиратель народного фольклора. С другой – его же беспощаднейший критик, назвавший всех кобзарей скопом «п’яними і темними», а их творчество – «п’яницькою бреходурнопеєю про людожерів-казаків».

П.А. Кулиш (1819-1897) остается фаворитом "української національної ідеології”, многочисленные творцы которой охотно цитируют его ранние произведения, переполненные антирусскими выпадами. Как и другие представители первой волны украинофильства, он начал свою деятельность в 1840-е годы с этнографических и литературных изысков, сделавших его "апостолом нац-вiдродження”. В тогдашних произведениях Кулиш, по словам советской энциклопедии, "идеализировал гетманско-казацкую верхушку”. Мифологизированная и поэтизированная украинская история начала ХIХ в. произвела на молодого учителя слишком сильное впечатление. Но более глубокое изучение предмета со временем привело его к радикальной смене взглядов. Неоднократно побывав в 1850-1880-е годы в Галиции, Кулиш наглядно убедился в том, что враждебные силы превращают Червонную Русь в оплот украинства-антирусизма. Борьбе с этими разрушительными тенденциями Кулиш посвятил конец своей жизни. Отныне Кулиш не видел ничего прогрессивного в запорожском казачестве, которое воспевал в молодости. Теперь казаки для него – просто бандиты и убийцы. Ни о каком государстве они не мечтали. Их идеалом было выпить и пограбить. Единственной же прогрессивной силой на Украине, покончившей и с татарскими набегами, и с ляшским засильем, вчерашний казакофил признает Российскую империю. В своих монографиях "История воссоединения Руси” (1874-77) и "Отпадение Малороссии от Польши” (1890) Кулиш убедительно показывает разлагающее влияние запорожской вольницы, этих "диких по-восточному представителей охлократии” – на судьбы Отчизны.

Кулиш, развернув широкое историческое полотно, представил казачество в таком свете, что оно ни под какие сравнения с европейскими институтами и общественными явлениями не подходит. Ни светская, ни церковная власть, ни общественный почин не причастны к образованию таких колоний, как Запорожье. Всякая попытка приписать им миссию защитников православия против ислама и католичества разбивается об исторические источники. Данные, приведенные П. Кулишем, исключают всякие сомнения на этот счет.

Оба Хмельницких, отец и сын, а после них Петр Дорошенко, признавали себя подданными султана турецкого - главы Ислама. С крымскими же татарами, этими "врагами креста Христова", казаки не столько воевали, сколько сотрудничали и вкупе ходили на польские и на московские украины.

На Кулиша сердились за такое развенчание, но опорочить его аргументацию и собранный им документальный материал не могли. Нет ничего удивительного, что с такими мыслями даже в независимой Украине Кулиш остается полузапретным автором. «Черная рада» включена в школьную программу. Но уже предисловие к ней, где автор говорит о политическом ничтожестве гетманов, ученикам не показывают. Что же касается исторических сочинений Кулиша, то их попросту боятся издавать.

Обращение к нему и по сей день обязательно для всякого, кто хочет понять истинную сущность казачества. 

---

Прошло уже много времени по отъезде послов Зборовского к молдавскому господарю. Никакой вести из Молдавии не было. Полагая, что послы его задержаны, Зборовский решился вторгнуться в Молдавию. Снаряжена была флотилия, с тем чтобы из днепровского лимана пройти в устье реки Бога и таким способом достигнуть Пробитого шляха, на котором, по условию должны встретить его молдавские послы. Этот-то поход Зборовского послужил темою для известной народной думы об Алексее Поповиче, которого гетман Зборовский привел своею речью к покаянию в казацких грехах [47]; только, на место бури, описанной в думе, произошло с казаками другое бедствие: на них напали турки. Случилось это следующим образом.

Казаки шли берегом: човны служили им для перевозки съестных припасов и рыболовных снарядов. На первом ночлеге повстречали казацкое войско уходящие от орды невольники и донесли гетману, что в Крыму большая тревога по случаю казацкого похода, которого цель, конечно, была там неизвестна, и что сама ханша ушла в леса. Успокоив ханшу чрез посланцов своих, чтоб она не боялась, Зборовский не мог приостановить тревоги, распространившейся в морской страже турецкой. Его поджидали на море. Между тем пришли казаки к турецкому замку Аслан-городку. В то время было свежо предание о том, как осаждал этот замок Богдан Рожинский и взлетел на воздух от собственного подкопа. Загорелись местью казацкие сердца при виде Аслан-городка, но гетман удержал казаков от нападения, и вызвал из крепости старших татар для переговоров. Тут один из запорожцев не утерпел, чтобы не выстрелить по татарину. Гетман хотел казнить его за это, но все вступились за виновного: казак считался в войске характерником, то есть умел заговаривать огнестрельное оружие так, что оно не вредило ни ему самому, ни тому отряду, в котором он находился. Раздор по этому случаю между гетманом и войском дошел до того, что Зборовский с трудом упросил казаков забыть ссору.

Спустившись к островам, которые назывались морскими, потому что лежали у входа в днепровсний Лиман, по тогдашнему — море, Зборовский послал конный отряд казаков к Пробитому шляху на реку Бог. Этот отряд повстречался с турками и захватил 13 человек в плен, а когда к туркам подошла помощь, он ушел вверх по реке Богу, направляясь к Пробитому шляху. Гетман, между тем, занялся приготовлением к охоте и рыболовству на морских островах, изобиловавших рыбою. Казаки обшили здесь човны свои тростником: иначе — они не годились бы для плавания по морю: обшитые тростниковыми вязанками борты не давали човнам тонуть, хоть бы и залило их волною. Призапасив рыбы и дичи, пустились низовцы в дальнейший путь.

О том, что передовой отряд имел дело с турками, в войске ничего не знали, как однажды ночью засиял на море какой-то замок. С рассветом казаки увидали, что перед ними не замок, а турецкая флотилия, состоявшая из девяти больших галер и множества малых судов. До устья реки Бога оставалось еще семь миль; уходить от галер в Днепр также было слишком далеко. Оставалось пристать к берегу, где отмели не позволяли галерам преследовать казацкие човны. Одна только галера пустилась в погоню за казаками, но и та села на мель. Пушечное ядро, однакож, попало в човен, на котором находился сам Зборовский, и убило одного казака. Тогда запорожские молодцы решились-было напасть на увязнувшую в песке галеру, но к ней подоспели на помощь мелкие суда и выстрелами из пушек пробивали казацкие човны. Казаки вышли на берег и залегли в ямах, вырытых в песке дикими кабанами. В то время, когда одни стреляли, другие сыпали кругом легкие шанцы. Между тем две галеры отделились из флотилии для переправы татар на правый берег Днепра, в двух милях ниже казацких щанцев. Казаки, захватив из човнов съестные припасы, начали уходить в степь. Зборовский старался удержать их в окопах. "Вам ли так поступать", говорил он, "когда все народы уверены, что в мужестве никто не сравнится с казаками?"

В это время турки высадились на берег. Завязалась битва. Турки потеряли своего предводителя, санджака, и были принуждены снова отчалить. Зборовский пошел берегом к устью Бога. С одной стороны, прикрывал он от турецких судов остаток човнов казацких, с другой — отражал татар, которые нападали на него с поля. Пальба не умолкала до поздней ночи. Пользуясь наступившею темнотою, часть казацких човнов пустилась в объезд, чтоб обогнуть турецкую флотилию и войти в устье Бога; но ветром загнало их на татарский берег. Пловцы попали в татарскую неволю. У Зборовского уцелело всего восемь човнов, на которых лежали раненые казаки с остатком съестных припасов. Разбитое, изнуренное усталостью и упавшее духом, войско Зборовского кое-как добралось до реки Бога. Съестные припасы скоро истощились до конца; звери в тех местах не водились; а рыболовные снаряды погибли во время битвы с турками. К счастью потрафили они на то место, где конный отряд поджидал пешого войска. Гетман разделил коней между казаками, но не надолго утолили они свой голод. Лошадей было не много, а казаков — около двух тысяч с половиною.

Подкрепив силы, решился Зборовский отправиться лично на тот шлях, на котором должна была произойти встреча с молдавскими послами, но застал там только свежие следы стоянки. Умирая от голода, питался он только желудями, подобранными на пути. Казаки падали от недостатка пищи. Наконец удалось ему, по "казацким прикметам", отыскать высланный из Сичи отряд на Кривом шляху. Этот отряд испытал ту же участь, что и все войско: бродя из урочища в урочище, подвергаясь разным невзгодам, не нашел он послов молдавского господаря и решился кочевать в диких полях до прихода гетмана. У него были рыболовные снаряды. Зборовский и его голодные спутники подкрепились пищею. В это время прибыли казаки с известием, что в степи показался молдавский разъезд человек в полтораста. Зборовский начал готовиться к нападению, чтобы добыть съестных припасов; но молдаване исчезли, а преследовать их было нечем.

Возвратясь к главному войску, гетман застал его в томлениях голода. О походе в Молдавию нечего было и думать в таком бедственном положении. Вместо дальнейшего пути к молдавским границам, Зборовский направился к городовой Украине, к недалеким окрестностям Саврани и Брацлава, где можно было добыть съестных припасов. Решимость эту возымел он в самую пору: под конец пути голод грозил казакам неизбежною смертью. Дошло до того, что ели находимые в степи рога, валявшиеся несколько лет, оленьи копыта и кости разных животных. Наконец вступили казаки в пределы Брацлавщины; и Зборовский вернулся домой без дальнейших приключений. "С таким-то трудом", заключаеть свой рассказ Папроцкий, добывал рыцарской славы этот знаменитый поляк, подвергая свою жизнь стольким опасностям".

Рыцарская слава, добытая на Запорожье, не спасла, однакож, Самуила Зборовского от его участи. Вскоре открылись его замыслы против короля, которые он высказал во многих случаях, не имея осторожности своих братьев. Он же, притом, был банит, лишенный покровительства законов. Замойский досадовал на всю его фамилию за её политическую агитацию и воспользовался первым случаем схватить его, а король велел отрубить ему голову. Без сомнения, к этой крутой мере побудила Батория больше всего та популярность, которую отважный магнат приобрел на Запорожье. В его лице был казнен не столько польский пан, сколько такой же казацкий предводитель, как и Подкова.

ГЛАВА V.

Экономический быт запорожской колонии. — Пограничные старосты действуют заодно с казаками. — Меры центральной власти к подавлению казаков. — Экономическая несостоятельность этих мер. — Старания панов-колонизаторов сделать из русских провинций новую Польшу. — Препятствия в политическом и социальном положении страны.

Рассказ Папроцкого выразительными чертами рисует местность, в которой гнездилось новое казачество. Становится понятным, почему она оставалась "дикими полями", безлюдною пустынею, не принадлежащею никому из соседних народов. Это были пространства бесплодные, опустошаемые саранчею, удаленные от поселений настолько, что человек рисковал умереть голодною смертью во время переходов. Некоторые только места изобиловали рыбою и дичью, да на больших расстояниях были разбросаны оазисы богатой растительности для пастьбы скота. Удалиться за Пороги — значило подвергнуть себя многим лишениям, которые мог выдерживать только человек с железною натурою. Чтобы войско могло стоять в этой пустыне кошем, отряды его должны были заниматься охотою и рыболовством. Даже добывание соли сопряжено было с далекими переездами и опасностями [48], и потому казаки вялили рыбу, натирая ее древесною золою вместо соли. Можно себе вообразить, какова была одежда низовых рыцарей, нуждавшихся в дневном пропитании. Но запорожцы относились к подобным лишениям с некоторою гордостью: по их понятиям, лишения были не только чем-то неизбежным, но и необходимым, как залог их могущества. О татарах Бильский говорит, что они сильны своею быстротою да способностью переносить всякие лишения. Казаки не могли бы совладать с татарами, если б не усвоили тех же способностей в высшей степени. Шляхтичей, прибывших к ним в товарищество, они встретили неприязненно, и не хотели довериться человеку, незнакомому с нуждою. "Это какой-то изнеженный пан; не испытав никогда нужды, не в силах он вытерпеть наших недостатков". Так рассуждали казаки о Самуиле Зборовском.