Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 2

• Название: Несущая свет. Том 2
• Автор: Донна Гиллеспи
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-306-9, 5-88590-304-2

Во втором томе остросюжетного любовно-исторического романа Донны Гиллеспи повествуется о любви и приключениях дочери древнегерманского вождя и сына римского аристократа.

На его страницах автор обращается к известным темам: добро и зло, любовь и коварство, алчность и бескорыстие. К бесспорным достоинствам романа можно отнести умело выстроенный динамичный сюжет, тщательно выписанные и психологически достоверные образы героев, безусловное знание исторических реалий.

---

— Ну хорошо, мы наткнулись на преграду, находящуюся в заоблачной дали, потому что воспарили слишком высоко, и самое время остановиться сейчас, — произнесла Рамис, вставая. Ауриана поднялась вслед за ней. Но прежде чей выйти из круга, Рамис склонила голову, взяла руку Аурианы и закрыла глаза. Повернувшись лицом к огню, она начала нараспев повторять известную молитву, обращенную к Фрии:

— Ты — чистейший свет, излучаемый ясной луной… ты — сияющая в ореоле солнца… ты — прародительница всех существ, рождающая вновь и вновь солнечный свет, подательница благ всем народам… твое божественное имя — победительница…

Ауриана повторяла молитву вслед за Рамис, эту молитву знал каждый ребенок. Закончив молиться, Рамис бросила в огонь связку сухой вербены — символический дар Фрии. Затем она взяла факел и зажгла его от костра. Медленно шествуя в полном молчании, Рамис подвела Ауриану к одной из небольших хижин.

«Она собирается оставить меня здесь на острове», — мелькнуло в голове у Аурианы, и у нее упало сердце от радости и великого облегчения. Ведь это было самое надежное место для нее — ни один наемный убийца Гейзара не осмелится пробраться на этот остров.

Хижина была очень скромной, просто обставленной: на грубо сколоченном из соснового дерева столе стоял кувшин с водой, рядом с ним лежала дудочка, сделанная из птичьей трубчатой косточки, тут же находился сосуд из полой тыквы. На полу лежала охапка свежей соломы, служившая мягкой уютной постелью. Упав на нее, Ауриана тут же погрузилась в глубокий сон. Ей снилась Рамис. Ведунья говорила со страшными духами. Но из всех слов Ауриана явственно разобрала лишь одну непонятную ей фразу:

— Да… она одна из них.

Глава 20

Наступила середина зимы, а с ней подошло время колядок — зимних забав и игрищ. Осеннюю распутицу прочно сковало морозом. На рассвете Рамис прогуливалась вместе с Аурианой вокруг острова. В потоке ее плавно льющейся речи вольно переплетались мир видимый и мир духовный: она могла начать рассказывать о привычках водоплавающих птиц, которых долгое время целенаправленно изучала в природе, а затем незаметно перейти на другую тему, заговорив о смерти и о том, почему люди часто представляют ее себе в образе летящей птицы. Однажды, когда Ауриана вдруг повела речь о своих дурных предчувствиях относительно будущей весны, Рамис внезапно остановилась и стала пристально смотреть на курящуюся воду озера, как будто бы тщательно обдумывая те слова, которые собиралась сейчас сказать. Наконец, она медленно проговорила:

— Запомни, Ауриана: тот день, в который судьба, на твой взгляд, повернется к тебе своей безжалостной и жестокой стороной, ты благословишь однажды, когда вдруг выяснится, что на самом деле это был день твоего избавления.

Ауриана глубоко задумалась над ее словами, но смысл их не успокаивал ее, не вселял в душу уверенность. Она, словно животное надвигающуюся бурю, всем своим естеством чуяла грозное приближение большой войны.

По утрам, после таких прогулок, Ауриана часто брала лодку и переправлялась на веслах на берег, чтобы вывести Беринхарда попастись на скудно поросшие сухой травой холмы, где жеребец мог побегать вволю без седока. Здесь Ауриана занималась метанием копья, чтобы поддержать свою форму — все еще надеясь, что ее народ призовет ее однажды в свои ряды. По мере того, как созревал в ее чреве плод, она проникалась новым для нее чувством материнской любви — теплая волна нежности накатывалась на Ауриану, и она ощущала свою нерасторжимую связь с крошечным незнакомым еще существом, находящимся внутри нее. Ее раздирало любопытство, она задавалась сотней вопросов: «Кто ты? — спрашивала она, проводя рукой по быстро набухающему животу. — На кого ты будешь похож — на меня или на Деция? Или, может быть, на тебе скажется проклятие Гейзара, и ты появишься на свет безобразным и уродливым — с головой теленка и телом черного пса?»

Одновременно ее раздражало новое неловкое, неуклюжее тело с большим животом, из-за которого с каждым днем было все трудней и трудней заниматься обычными делами. Вскоре ее начали одолевать мрачные мысли, граничащие с безумием: «Старое должно уступать дорогу новому. Поэтому мое тело набухнет и лопнет, словно весенняя почка, из которой пробьется на свет новая жизнь. Жеребая кобыла и самка оленя не так страдают от своего бремени и не так беспомощны в своем положении. Почему же природа столь безжалостна к матерям человеческим, почему так давит на них, делая из них легкую жертву для любого хищника?»

Когда Ауриана уезжала с острова, Рамис принимала посетителей. Большинство из них хотели получить от ведуньи пророчество или совет по разным вопросам, касающимся священного закона, земельных споров, браков или войны. Доверие Аурианы к этой величайшей Священной Жрице неизмеримо возросло, когда она заметила, с какой радостью и облегчением покидают остров принятые посетители. Иногда Рамис отсутствовала по нескольку дней подряд — в эти дни она возглавляла посольство германцев в римские крепости, куда они доставляли жалобы на произвол легионеров, или же пророчица отправлялась на ночные сборища жриц Священной Девятки, которые проходили каждое новолуние в священной Вязовой Роще, расположенной на востоке от этих мест в полудне пути. Молва утверждала, что там совершались леденящие душу ритуалы, целью которых было восстановить гармонию между старыми и новыми богами и поддерживать равновесие между Тремя Мирами. Один раз Рамис призвали на общее собрание племени тенктеров, живущих поблизости: она должна была уладить спор, возникший по поводу нарушения военным вождем племени священного закона мести — он, мстя нанесшему ему смертельное оскорбление роду, убил невинного, не прошедшего еще ритуал посвящения в воины подростка. Таким образом, Ауриана очень часто оставалась одна с державшей ее на расстоянии суровой Хельгруной.

Когда наступили самые короткие в году дни, над притолоками всех хижин и шатров в маленькой деревеньке, расположившейся вокруг озера, прибили ветки вечнозеленых хвойных деревьев — символы того, что весенняя зелень вновь возродится в этом году. Это были чары, заклинающие приход весны. В День Солнцестояния приозерная община сложила огромный праздничный костер из бревен и зажгла его, что тоже являлось своеобразным заклинанием света, долженствующего вернуться в мир после лютой мрачной зимы. В деревеньке пили мед, присланный женщинами знатных родов из племени тенктеров. На пиру в честь Праздника Вепря подавали ритуальное овсяное печенье, испеченное в форме кабанчиков — потому что люди в этом священном месте не употребляли мяса в пищу. На праздник колядок Ауриана приехала с острова в деревню, она долго сидела перед дотлевающими дубовыми бревнами, разложенными Хельгруной, и явственно ощущала в этот момент горечь полного одиночества, ее одолевали страхи за судьбу матери и Деция. В минувшие годы Ауриана часто гадала о событиях наступающего года по очертаниям красных тлеющих угольков ритуального костра, но то, что она увидела сейчас, было невыносимо для ее сознания: новый год предвещал мрачные события и катастрофы, об этом явственно говорили уродливые страшные очертания красных углей, похожие на пятна крови.

Через два дня начались обильные снегопады, белым покрывалом оделась мерзлая увядающая земля, а затем ее покрыли высокие топкие сугробы. Большие шапки снега пригнули лапы елей и маленьких сосенок к земле. «Они так похожи на меня, — думала Ауриана, — их ветви гнутся под тяжестью непосильного бремени, и точно так же, как мне, им не суждено освободиться от этого бремени, пока не наступит весна». Снегом занесло все пути и дороги, ведущие через лес, так что ни один путник, кроме самого отчаянного и решительного, не мог пробиться в деревню. В этом году Ауриана возненавидела зиму, она обостряла ее ощущение изолированности от своего народа.

Всю зиму озеро не замерзало, его спокойная гладь оставалась черной, как ночь — это происходило из-за теплых подземных источников, питавших священный водоем. Наконец, снежные бураны и вьюги поутихли, и многие пути впервые за долгое время снова стали проходимыми. И в ту пору, когда Ауриана, казалось, была близка к умопомешательству от отсутствия каких-либо известий из дома, в деревню прискакала Фастила вместе с шестью послушницами святилища Ясеневой Рощи, в котором сама она в свое время воспитывалась. Это произошло на девятый день третьей лупы нового года. Ауриана уже была на сносях и не делала далеких прогулок, довольствуясь тропинкой, ведущей вокруг острова. Фастила явилась в отсутствие Рамис, которая отправилась в земли бруктеров, чтобы свершить суд над человеком, обвинявшимся в поджоге святилища.

Хельгруна перевезла Фастилу через озеро. Ауриана была удивлена, увидев подругу одетой в серый балахон и серебряное витое ожерелье — это было одеяние Жрицы Ясеня. После того, как Фастила обняла и расцеловала Ауриану, она объяснила, что не хотела после позорного изгнания Аурианы из племени оставаться в рядах воинов и вернулась к тихой спокойной, регламентированной священным ритуалом жизни в святилище своей матери.