Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 1

• Название: Несущая свет. Том 1
• Автор: Донна Гиллеспи
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-305-0, 5-88590-304-2

Действие этого монументального романа-саги происходит в эпоху древнего Рима. Описываемые в нем события переносят читателя в сам Вечный Город, и на территории, где обитают германские племена. На фоне грозных событий повествуется о приключениях главных героев — дочери германского вождя Балдемара Аурианы и Марка Юлиана — сына римского сенатора, судьбы которых переплетаются самым причудливым образом.

Книга рассказывает об увлекательном мире страстей, интриг, предрассудков, языческих верований далеких времен.

---

Он схватил Ауриану за плечи и грубо толкнул ее назад, так что она упала навзничь на плащ и громко закричала от боли, потому что сильно стукнулась головой о камень. Похоже, ее крик возбудил его намного больше, чем ласки, он упал на нее, тяжело дыша, придавив девушку к земле своим толстым брюхом, и начал яростно целовать ее губы, кусая их до крови. Когда же он почувствовал чужую кровь на своих губах, он принялся слизывать ее языком, словно дикий зверь. Ауриана оставила всякое притворство, потому что видела всю его бесполезность: Одберт пришел в неистовство, забыв самого себя, и уже не отдавал себе отчета в том, что делает. Тем более он уже совершенно не помнил о том, что она учит его искусству любви. Ауриана отчаянно боролась с ним, стараясь столкнуть Одберта с себя, прежде чем он переломает ей все ребра, и чувствуя, как черная болотная вода близко хлюпает у ее головы. «Вот что означают слова «утонуть в грязи», — думала она.

Свободной рукой она начала шарить в мокрой опавшей листве, пытаясь отыскать лежащий где-то рядом стеклянный кубок. Она извивалась, точно змея, под свинцовой тяжестью его тела, удачно избегая попыток насильника овладеть ею. Однако ее сопротивление только распаляло его яростную похоть.

— Ты считаешь, что мы не годимся для тебя, да? — бормотал он, тяжело, прерывисто дыша. — Я покажу тебе сейчас, на что ты сама годишься!

Он прижал к земле ее свободную руку и сильно ударил по лицу. Круги поплыли перед глазами Аурианы. Но тут же ее рука выскользнула из потной ладони Одберта, будто смазанной жиром. На этот раз она нащупала кубок Ульрика.

Она ударила им о землю в надежде, что он разобьется о какой-нибудь камень, но, к несчастью, рядом не было никаких камней. Зато ее левая рука в результате усилий и отчаянной борьбы освободилась от веревки, и теперь обе руки были в ее полном распоряжении.

Но в этот момент сильные колени Одберта, словно два тарана, мощными ударами раздвинули бедра Аурианы. Теперь она была совершенно беспомощной, парализованной сознанием полной безнадежности своего положения и сковавшей ее тело усталостью.

«Мама, — думала она с горечью, видно, мне не избежать твоей страшной участи. Да и как я могу надеяться на спасение, когда даже тебя — святую и невинную женщину — не избавили от этой муки. А мне, проклятой в колыбели, тем более нельзя ждать пощады».

Одберт взгромоздился на нее, словно бык, случающийся с коровой. Приподнявшись, он стремительным сильным ударом пронзил ее девственное лоно. Ауриана почувствовала такую нестерпимую боль, как будто ее изнутри жгли огнем, и это пламя быстро охватило все ее тело. Она была охвачена беспощадным пламенем и горела в нем, корчась и извиваясь от боли, как горела Херта в пламени пожара. Крик застрял у нее в горле.

Все действия Одберта — движения и толчки внутри нее — были похожи по своей бессмысленной жестокости и чрезмерной энергии на безотчетные действия спаривавшегося животного. Ауриана чувствовала себя не столько женщиной, сколько куском хлеба, в который жадно впиваются зубы голодного. Действительно, кто же берет в расчет чувства, испытываемые хлебом?

Одберт с триумфом уставился ей в лицо. Казалось, ее стыд и страдание пришлись ему как нельзя более по вкусу. Теперь она уже была его собственностью! Он навсегда погасил этот надменный огонь в ее глазах. И потому она навсегда будет принадлежать только ему. Одберт был уверен, что его брат никогда не ляжет с ней в постель, поэтому ее дети будут зачаты от него, Одберта. Ничто не мешало ему наслаждаться своей победой — даже воспоминание о том, какое лицо будет у Бальдемара, когда он узнает о случившемся с его дочерью, потому что Одберт больше не боялся доблестного вождя, зная, что тот очень скоро умрет.

Тем временем Ауриана собралась с последними силами и снова ударила кубок о землю. На этот раз стекло звякнуло о камень и разбилось. В руке Аурианы оказался зазубренный осколок, острый, как нож.

Все тело Одберта содрогалось от испытываемого удовольствия, он издавал звуки, похожие на похрюкивание довольной свиньи.

— Ну, скоро он там? — снова закричал Ранульф. — Природа прекратила бы свое существование, если бы все твари совокуплялись так же медленно и долго, как Одберт!

Ауриана вонзила острый осколок стекла в единственное место, до которого могла дотянуться — в бычью шею под ухом Одберта. Сначала он не заметил, что теплая жидкость, стекающая по его шее на плечо, была его собственной кровью.

Однако, вслед за этим он ощутил боль — сначала она была тупой и приглушенной, но тут же осознав, что Ауриана сделала с ним, Одберт оцепенел от ужаса и нарастающей боли.

— Гадюка! — выдохнул он, поднимаясь, и зажал ладонями рану, чтобы остановить кровотечение. — Я прикажу растоптать тебя копытами лошадей. Ранульф! Этред! Ей маловато меня одного. Идите сюда, теперь она — ваша!

Ауриана мгновенно воспользовалась благоприятными обстоятельствами, стремительно вскочила на ноги, прыгнула вперед, не раздумывая как заяц, запутавшийся в сетке, и бросилась по тропе, не обращая внимание на дикую жгучую боль внутри лона. Она сбила с ног Ранульфа и помчалась сломя голову через заросли ивняка.

— Это демон! Держите ее! — заорал Одберт.

— Идиот! Ублюдок! Ты, оказывается, развязал эту тварь. Пять молодых мужчин бросились в погоню за Аурианой, в ту сторону, откуда доносился шум стремительно раздвигаемых шелестящих веток. Она уже выскочила на тропу и, стараясь не шуметь, побежала по ней. Но тут Ауриана вспугнула олениху с двумя олененками, и они пустились в рассыпную в трех разных направлениях через кусты и высокие травы с шумом, сбившим преследователей со следа. Одберт побежал за одним из животных. Но этот маленький олененок через некоторое время, выбежав на полянку, вдруг замер, оцепенев от страха, чувствуя погоню за своей спиной; он обернулся к человеку, и его лучистые глаза жалобно уставились на Одберта.

Остальные преследователи подбежали к своему вожаку, чтобы узнать, что случилось.

— Оборотень! — прошептал Одберт в полном ужасе и стал пятиться к кустам. — Она — ведьма! Это самое что ни на есть гнусное колдовство! Посмотрите, она обернулась олененком! Но глаза ее остались прежними — смотрите!

Недалеко от этого места Ауриана тихо нырнула в воду неглубокого пруда. Она плыла так долго, как только могла, под водой, испытывая ужас и отвращение к скользкому илистому дну с его извивающимися водорослями, предательски хватающими за руки и ноги, как будто они пытались поймать ее у ловушку, опутать и увлечь вглубь. Оказавшись среди камышей, она перевернулась на спину и осторожно вынырнула так, чтобы только лицо находилось над поверхностью воды.

Ауриана всегда боялась тех ужасов, которые подстерегают человека на болотах, поэтому она представила себя водяным растением, чувствующим себя здесь, как дома, медленно покачивающимся под легким ночным ветерком и поворачивающим ночной цветок своего лица навстречу лунному призрачному свету. Некоторое время она еще слышала, как пробираются сквозь кусты Одберт и его приятели, как они переговариваются между собой, затем все посторонние звуки смолкли. Она вознесла шепотом благодарственную молитву богине Фрии за то, что послала ей на выручку оленей. Ауриана не трогалась с места, лежа на воде до тех пор, пока багряные и оранжевые полосы не прочертили край неба над верхушками деревьев, свидетельствуя о наступлении нового дня, несущего новые горести и испытания.

Медленно покачиваясь в такт легким порывам утреннего ветерка, гонящего рябь по водной глади, Ауриана молилась про себя, обращаясь с горькими словами к Фрии:

«Верни мне мой прежний мир!» Этот горестный плач переполнял ее сердце.

«Где мой дом? Он превратился в столб огня. Где Бальдемар? Он лежит больной и беспомощный где-то вдали от меня. А кто теперь я сама? Испорченная девица, покрытая болотным липким илом, которой следовало бы в свое время войти за Хертой в огонь и погибнуть».

Она чувствовала, что разъедающий душу стыд навсегда поселился в ней, свил свое змеиное гнездо. Насилие, свершившееся над ней, было проявлением того зла, которое заключалось в ней самой. Ее плоть не хотела отныне, чтобы мужские руки прикасались к ней, но разум возражал на это, что все не так просто. Что с ней был не мужчина, а большое, опасное, неразумное дитя природы.

«И хотя я сумела убежать от него, какое это теперь имеет значение?»

Значение для нее имело теперь только собрание племени. Если она не сумеет явиться на него сегодня до захода солнца, ей надо будет ждать целый год, чтобы вступить, наконец, в священный брак с богом и принести клятву воина. Однако Бальдемар не сможет ждать так долго, отмщение не терпит отлагательств.

Постепенно досада и злость пробудили в ней новые силы, помогли собраться с духом. Очень медленно и осторожно она пробралась на место событий, произошедших этой ночью. На Ауриане не было ничего, кроме амулета Рамис со священной землей. Она настороженно прислушивалась к каждому шороху, но не слышала ничего подозрительного.