Донна Гиллеспи - Несущая свет. Том 1

• Название: Несущая свет. Том 1
• Автор: Донна Гиллеспи
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-88590-305-0, 5-88590-304-2

Действие этого монументального романа-саги происходит в эпоху древнего Рима. Описываемые в нем события переносят читателя в сам Вечный Город, и на территории, где обитают германские племена. На фоне грозных событий повествуется о приключениях главных героев — дочери германского вождя Балдемара Аурианы и Марка Юлиана — сына римского сенатора, судьбы которых переплетаются самым причудливым образом.

Книга рассказывает об увлекательном мире страстей, интриг, предрассудков, языческих верований далеких времен.

---

Сначала ему показалось, что внутри царит непроглядный мрак, в котором светятся только два тусклых чадящих факела.

Затем между этими двумя точками света он различил темный силуэт мужчины. Казалось, пламя факелов робело и не смело разгораться ярче перед этой застывшей в мрачном, тяжелом молчании фигурой, неподвижно восседавшей в центре шатра.

Но вот хозяин шатра поднял руку и знаком приказал Витгерну приблизиться к нему. Витгерн осторожно двинулся вперед. Бальдемар всегда представлялся ему огромной скалой, неизменно выдерживавшей все обрушивающиеся на него бури и непогоды с достоинством и полным присутствием духа. Это была та крепость, которая маячила на горизонте Витгерна всю его жизнь, и к которой он безотчетно стремился. И теперь он боялся увидеть эту крепость рухнувшей от горя, разрушенной душевной болью.

Постепенно Витгерн различил в полумраке спутанную копну царственных волос над высоко поднятым величественным лицом и плащ вождя — атрибут власти — небрежно накинутый на спинку высокого сидения. Затем Витгерн увидел хищный пронзительный взгляд вождя, однако его глаза, словно яркие звезды на спокойном ночном небосклоне, светились не злобой, а пронзали человека своим мудрым взором. Сбоку на поясе Бальдемара висел меч, на рукояти которого в тусклом свете искрились драгоценные каменья. Этот меч был столь же знаменит, сколь знаменит был сам его владелец. Бальдемар был облачен в одеяние, которое всегда надевал, готовясь к приему послов. Позади него на центральном столбе шатра висел прямоугольный поблескивающий в сумеречном свете коптящего пламени щит Первого Центуриона, высокопоставленного римлянина, которого Бальдемар взял в плен на поле боя. Этот щит всегда висел в его шатре, где бы этот шатер не разбивали, потому что Бальдемара забавляли та досада и раздражение, которые появлялись на лицах римских послов при виде этого трофея.

Мужество покинуло Витгерна.

«Даже если ты мне и оставишь жизнь, моя жизнь будет подобна смерти. Я уже мертвый дух во плоти, я убит собственной глупостью. Нарушь молчание, умоляю тебя, произнеси свой приговор!»

Но Бальдемар не спешил, он молча пристально разглядывал его, и Витгерн почти физически ощущал, как этот живой проницательный взгляд пронзает его насквозь, высвечивая сокровенные уголки его души и обнажая все его тайны. Витгерн не сомневался, что этот взор разглядел его глубоко упрятанную, затаенную в недрах души мысль, и та затрепетала и начала извиваться под безжалостным светом этих глаз, как потревоженная змея.

Наконец, Бальдемар заговорил.

— Витгерн, от твоего мрачного вида может расплакаться даже череп!

Сочный голос вождя был, как всегда, полон издевки, этот голос как бы искушал человека, провоцировал его на ответный вызов. Но в ответ Витгерн произнес только заготовленные заранее слова, надеясь своим униженным видом и жалким голосом спасти жизнь.

— Я приветствую тебя, Бальдемар. Ты видишь, как я покалечен. Но я не могу жить подаяниями, не могу жить вдали от полей сражений. Я слишком поздно подоспел к месту, где произошло… несчастье. Моя жизнь проклята. Если ты прогонишь меня из войска, я умру…

Бормоча все это, Витгерн не отрывал взгляда от Бальдемара и чувствовал, как нелепо звучат его слова, как будто кто-то другой, а не он сам, произносил их помимо его воли. «Кто? Почему? Неужели я не до конца искренен?» И Витгерн снова изумился этой черте Бальдемара, который умел заставить человека погрузиться в себя, чтобы задавать себе такие вопросы, которые в другое время просто не пришли бы ему в голову.

Бальдемар же, выслушав его, рассмеялся, как от хорошей шутки, услышанной на дружеском пиру, и хлопнул ладонями по коленям.

— Ну вот тебе на! Наконец-то я нашел изъян в Витгерне Добром!

Витгерн в полной растерянности и замешательстве отступил на шаг назад.

— И этот изъян — жадность! — продолжал Бальдемар. — Он берет на себя весь стыд и позор, который следовало бы поделить на всех. Оставь же кое-что и на долю своих товарищей! Так ты говоришь, что должен умереть сейчас? Причем по моему приказу? Ты оскорбляешь меня. Оскорбляешь, словно ты — Видо, а не Витгерн.

— Я… у меня и в мыслях не было оскорблять тебя! Никогда! И раз уж ты заговорил о Видо, выслушай меня. Я умоляю тебя, ради блага всех нас, твоих соратников, выйди и поставь его на место. Пока мы тут с тобой говорим, он собирается выступить в поход со своим войском, заняв место предводителя, которое по праву принадлежит только тебе!

К удивлению Витгерна Бальдемар выслушал его с полным спокойствием, ни один мускул не дрогнул на его лице. «Может быть, — подумал молодой воин, — у него началось тихое помешательство, и я — первый свидетель видимых признаков его сумасшествия».

— Правда? Видо всегда делает много шума из ничего. И вообще он мало интересует меня. Больше всего сейчас меня интересуешь ты, — Бальдемар подался всем телом вперед, еще раз взглянув на Витгерна и нахмурился. Затем он снял один из факелов и, держа его в руке, быстро поднес огонь поближе к лицу молодого человека, чтобы лучше разглядеть его.

— Тень, — наконец, произнес вождь с видом человека, совершенно сбитого с толку.

— Я… я не понимаю…

Темные драгоценные каменья, которыми была усыпана фибула в форме орла, скрепляющая концы плаща на груди Бальдемара, предостерегающе вспыхнули мрачными отсветами.

— Тень, — повторил он. — По окрасу я бы узнал ее из тысяч, потому что никогда в жизни не встречал второй такой собаки, шкура в бело-коричневых пятнах и черные лапы.

Витгерн почувствовал, как все его тело напряглось, словно его сжал огромный кулак. Он взмолился про себя, чтобы боги укрепили его и не дали упасть в обморок и опозориться перед вождем. Проклятый амулет, сделанный из лапы проклятой собаки, который вынудили надеть его! Он так старался, чтобы его увечье выглядело как можно более естественным, что не мог отказаться от амулета. Витгерн совершенно забыл, что он до сих пор висит на его шее.

— Тень — это кличка моей собаки, Витгерн. Она не кусалась. Ты убил мою собаку.

Струйки пота побежали по груди Витгерна. У него перехватило горло, а все тело оцепенело, так что он не мог ни пошевелиться, ни сказать что-нибудь.

«Проклятье Хелля! Я убил его любимую собаку. Что теперь будет? Мир не видел более отъявленного глупца, чем я!»

— Оказывается, хитрый негодник, на тебя вовсе никто не нападал, ведь так? — к огромному своему облегчению Витгерн заметил, что глаза Бальдемара искрились смехом.

Витгерн робко улыбнулся в ответ.

— Где простой человек видит только собачью лапу, Бальдемар видит всю собаку, — произнес он.

— Это ты верно подметил, добавь еще к тому же мою сообразительность и знание людей. Но все равно, у меня все это в уме не укладывается. К счастью для тебя, я ценю благополучие людей выше, чем жизнь собак, даже любимых. А теперь расскажи мне все, что в действительности произошло. Да поживее! Выкладывай, я слушаю.

— Твоя дочь отказалась выйти за меня замуж. Я… я не знал, что это твоя собака, я думал, что она дикая, и решил сделать так, чтобы все выглядело, будто…

— Достаточно. Я все понял. Я многое знаю, Витгерн. Каждый день гонцы доставляют мне известия от Аурианы и ее матери. Тебе следовало бы доверить мне заботу о сохранении твоего честного имени. Тогда моя бедная Тень могла бы дожить до почтенного возраста. Ну ладно, ни слова больше об этом. Сохраним все в тайне.

— Так ты не прогонишь меня из рядов своей дружины?

— Из-за твоего увечья? Я считаю, что нет причин делать это. Надеюсь, твоя душа осталась по-прежнему зрячей и доброй. Однако, прошу тебя, береги свой единственный глаз, будь бдителен в бою.

— Твое великодушие не знает предела.

— Витгерн, ты возвращался по той дороге, по которой уходили восвояси разорившие наши земли вражеские отряды. Скажи мне, видел ли ты, или кто-либо из твоих людей, следы их победных пиршеств — я имею в виду места, где они разбивали лагерь, пили или, быть может, делили добычу?

Последние слова вождя потонули в оглушительном шуме, все крики перекрывали протяжно звучавшие славословия, распеваемые хором: «Видо, сын Водана! Да здравствует он вовеки!» Витгерн вынужден был ждать, пока Бальдемар повторит свои слова. Он еле сдержался, чтобы вновь не разразиться мольбами и просьбами обуздать гнусного Видо. Однако Бальдемара, по-видимому, ничуть не волновало то, что происходило вокруг него в лагере. Витгерн с изумлением глядел на вождя, который был в его глазах похож на человека, хранящего полное молчание даже тогда, когда к его лицу вплотную подносят зажженный факел.

— Они оставили меньше следов, чем улетевший с добычей ястреб.

Бальдемар медленно кивнул и снова уселся в свое кресло. Судя по задумчивому выражению его глаз, слова Витгерна только подтвердили его подозрения.