Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом

• Название: Шаг за шагом
• Автор: Иннокентий Федоров-Омулевский
• Издательство: Новосибирское книжное издательство
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1960

---

   -- Чучело лечит,-- вот потеха-то!

   -- Что у тебя с ним вышло? -- спросил Александр Васильич у Ельникова, запирая за ним дверь на крючок.

   -- Дышло! -- закашлявшись, проговорил доктор и сердито плюнул.

   Минуты через две он уже снова сидел в кресле напротив больной, но не дремал, а следил за ходом ее болезни...

   Прошло одиннадцать суток. Это были дни самой тяжелой неизвестности относительно положения Лизаветы Михайловны. Болезнь ее, по-видимому, не делала ни одного шага к благополучному исходу. Все это время больная ни на минуту не приходила в сознание, постоянно бредила и волновалась. Днем еще -- ничего, но к вечеру и, в особенности, ночью припадки упорно возобновлялись, хотя и с меньшей против первого дня силой; не то наступало такое изнеможение, что на больную смотреть было страшно. Никогда еще Ельников не относился так недоверчиво к своим знаниям, как в эти одиннадцать томительных суток. Анемподист Михайлыч заезжал к Прозоровым раза два-три в день и, кроме того, ночевал у них каждую ночь, с напряженным вниманием наблюдая больную иногда по часу времени и больше. Дома он пользовался всякой свободной минутой, забирался в угол на диван и лихорадочно просматривал различные медицинские сочинения на немецком языке, которыми постоянно снабжал его один польский врач изгнанник, получавший в Ушаковске все, что выходило нового в Европе по части медицины. Подчас, во время этих занятий, Ельников либо нетерпеливо взъерошивал себе волосы, либо выразительно обругивался. Его обычная суровость как бы удвоилась; он стал очень неразговорчив и даже на расспросы Светлова о положении больной угрюмо и коротко отвечал: "Ничего, брат, не могу пока сказать -- сам видишь". Александр Васильич действительно видел не раз, украдкой следя за товарищем, как тот, стоя у постели Лизаветы Михайловны, сомнительно покачивал головой. "Жизнь ее висит на волоске",-- думалось тогда Светлову, и сердце у него болезненно сжималось. Он тоже проводил все это время у Прозоровых, почти безвыходно; дома его видели раза четыре -- не больше, и то на несколько минут. Все необходимое доставлял ему оттуда Владимирко, являвшийся аккуратно через день. И это было очень кстати: дети Лизаветы Михайловны сильно скучали, особенно Сашенька, которая под конец захворала и сама от огорчения. Владимирко, до тех пор державшийся развязно только с Гришей, теперь подружился и с девочками, в особенности с младшей.

   -- Вы чего плачете? Я, брат, раз сам так хворал, что у меня вот какая мордочка сделалась!-- рассмешил он однажды всех, желая утешить Сашеньку и курьезно прижав ладони к щекам, чтоб показать ей наглядно, какая у него "мордочка сделалась".

   Ирина Васильевна сперва было очень недоброжедательно встретила излишнюю озабоченность в старшем сыне относительно болезни Лизаветы Михайловны.

   -- Уж не на добро, отец, завел наш Санька эти уроки,-- вот помяни мое слово! -- несколько раз, с различными изменениями, повторяла она мужу.-- Что ж такое, что хворает сильно? -- не родня ведь она ему. Стыд какой! у молодой дамы ночует...

   Но на седьмой день, когда старушка, взглянув на Александра Васильича, забежавшего перед обедом на минуту домой, увидела, что он значительно похудел,-- ее любвеобильное сердце не выдержало и, так сказать, очнулось.

   -- Кто же у вас там ходит-то за ней? -- спросила она у сына, слегка покраснев.

   -- Да Анюта,-- сказал рассеянно Светлов.

   -- Ну уж, батюшка, много твоя Анюта находит! она, поди, сама-то еле ноги передвигает,-- нетерпеливо заметила ему Ирина Васильевна.

   Александр Васильич промолчал.

   В тот же день, довольно поздно вечером, он был и удивлен и тронут, встретив нечаянно мать в зале "молодой дамы". Старушка выразила твердое намерение присмотреть до утра за больной. Она почти насильно прогнала спать Анюту, обласкала детей и подробно расспросила у Ельникова, что и как надо делать; при этом Ирина Васильевна сообщила ему, в свою очередь, что больную следует "умыть с креста". Анемподист Михайлыч поморщился и решительно, хотя и мягко отклонил это предложение. Тем не менее едва доктор с Светловым успели расположиться в зале ко сну, известный крест с мощами Варвары великомученицы водрузился-таки, при содействии чайной чашки, на этажерке Лизаветы Михайловны, и старушка только тогда успокоилась, когда прилепила перед ним, к краешку той же чашки, захваченную из дому восковую свечу и затеплила ее. Заглянув рано утром в спальню больной, Ельников только покосился на эту свечку, но не сказал ни слова. Ирина Васильевна точно таким же образом отдежурила здесь и еше две ночи сряду, пропустив один день, "пока", по ее выражению, "молодежь не отдохнула". Прощаясь с старушкой, Анемподист Михайлыч доставил ей большое удовольствие, сказав, что у нее можно поучиться ходить за больными.

   -- Только уж будто вы, молодые, одни все и знаете! Я ужо крест-то оставлю здесь: посмотрите, как ей полегчает; Санька принесет его потом,-- весело ответила она на любезность доктора и ушла.

   Любимов тоже заезжал сюда раза два в течение описанного времени, но больше, кажется, для виду. В оба эти посещения он старался вести себя с Светловым по-прежнему, т. е. на товарищеской ноге; тем не менее в его обращении с Александром Васильичем нельзя было не заметить некоторой натяжки. Что же касается Ельникова, то на него Евгений Петрович положительно дулся; они обменялись друг с другом только несколькими холодными словами на "вы", с которого, впрочем, начал Любимов.

   Таким образом прошло, как мы сказали, одиннадцать суток, не обнаружив в положении больной ни малейшего изменения к лучшему. На двенадцатые сутки, в ночь, в зале Лизаветы Михайловны шел тихий, но оживленный разговор. Дня за два перед тем вернувшийся из своей поездке Варгунин с жаром рассказывал о ней что-то Светлову, успевшему передать Матвею Николаичу еще раньше, за чаем, подробности болезни хозяйки дома. Анюта дремала в уголку над какой-то работой, взятой ею в руки именно с намерением отогнать сон: она была дежурной в ту ночь. Ельников, несмотря на все свое желание потолковать с Варгуниным, с самого вечера и до сих пор не отходил ни на шаг от больной: он ждал кризиса.

   -- Так-то, батенька! -- говорил Матвей Николаич, дружески трепля Светлова по колену,-- помучился-таки я с ними, не меньше, чем здесь вы с Лизаветой Михайловной; хоть рук мне и не кусали, а зубы я больше видел... И как это они, шельмецы, пронюхали? Не понимаю!

   Варгунин пожал плечами и хотел было продолжать, но его остановили неясные звуки, выходившие, очевидно, из комнаты больной.

   Светлов, сидевший спиной к дверям спальни, тревожно обернулся и увидел на пороге Ельникова. У Александра Васильича так и замерло сердце: на лице доктора было что-то торжественное.

   -- Поди-ка сюда, Светловушка,-- громко сказал он, махнув рукой,-- тебя Лизавета Михайловна хочет видеть...

   Радость, как молния, сверкнула на лице Светлова. Он кинулся в спальню, не будучи в состоянии выговорить ни слова,

   Больная лежала спокойно, с закрытыми глазами. Слабый свет ночника, покрытого густым абажуром, мягко падал на ее изнуренное лицо, значительно скрадывая его страдальческое выражение. Правая рука Лизаветы Михайловны чуть-чуть свесилась с кровати; исхудалая и обнаженная до локтя, рука эта выделялась, как мрамор, на фоне голубого шелкового одеяла.

   Светлов молча остановился у изголовья и ждал, жадно впившись глазами в знакомый, но неузнаваемый образ,-- и какое-то странное жгучее до боли чувство охватило молодого человека. Ельников закашлялся. Лицо Лизаветы Михайловны как будто дрогнуло от этого звука, губы шевельнулись едва приметной улыбкой, глаза медленно открылись и прямо упали на Светлова.

   -- Благодарю вас... милый...-- слабо сказала она и чуть шевельнула рукой, как бы желая протянуть ее Александру Васильичу.

   -- Лизавета Михайловна!..-- порывисто молвил он, наклоняясь над ней и нежно дотрагиваясь до ее руки; но голос его дрогнул и оборвался.

   Светлов только теперь вполне почувствовал, как дорога стала ему эта женщина, какую страшную потерю могли понести в лице ее он и его дело.

   -- Детей... пожалуйста...-- все так же слабо попросила больная, опять закрывая глаза.

   -- Только с одним условием: взгляните на них, но не говорите,-- заметил Ельников,-- малейшее усилие может повредить вам сегодня; завтра я буду милостивее.

   -- Да...-- вздохнула Лизавета Михайловна. Приятели вышли.

   -- Теперь -- поздравьте меня! -- с некоторой торжественностью обратился Анемподист Михайлыч в зале к Светлову, Варгунину и Анюте, тревожно ожидавшим, что он скажет,-- наша больная вне всякой опасности; ей нужен только покой, покой и покой. Вот этого могучего врага побороть весело! -- продолжал доктор, самодовольно потирая руки.-- Н-ну, да уж и натура же у нее!.. Молодец-барыня!

   Светлов молча обнял и поцеловал товарища; Варгунин и Анюта радостно пожали доктору руку.