Иннокентий Федоров-Омулевский - Шаг за шагом

• Название: Шаг за шагом
• Автор: Иннокентий Федоров-Омулевский
• Издательство: Новосибирское книжное издательство
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1960

---

   -- Ты взял у меня медные деньги из кошелька? -- спросил он строго у сына.

   Саша еще больше покраснел и чистосердечно во всем признался.

   -- Как же тебе, братец, не стыдно воровать у отца?-- серьезно, но мягко сказал Василий Андреич, терпеливо выслушав исповедь до крайности смущенного мальчика,-- ведь это ты все равно, что у себя воруешь. Я для кого коплю? Для тебя же. Все вам останется. Ведь вон у меня кошель никогда, ты видишь, не запирается: бери, когда нужно, а воровать -- стыдно! Ты -- не прислуга, а этак и на нее, в другой раз, подумать можно.

   Сашу как громом поразило. Он ждал бури, ругани,-- это бы еще ничего; но мягкое слово отца навсегда запало ему и в голову и в сердце: оно точно ножом врезалось туда. Как достало мудрости Василья Андреича на такой глубокий и потому вряд ли не единственный в его воспитательной практике урок,-- этого, вероятно, он и сам не сумел бы объяснить нам. Во всяком случае, происшествие с гривенником было последним детским случаем в жизни Саши. С тех пор ребенок умер в нем, и стал заметно формироваться юноша. Юность свою он отпраздновал первою любовью, восторженно и пышно, как немногие. Мы именно и коснемся теперь этой нежной струны, трепет и звуки которой пробудили во всем существе его долго дремавшие силы, дав им спасительный толчок и определенное, стройное направление...

   Притихнувший на время, от острастки директора, резвый Светлов с шестого класса опять было развернулся по-прежнему, но не надолго: на него напала вдруг какая-то задумчивость, рассеянность, даже несообщительность. Это продолжалось по крайней мере недели три и, наконец, в одно прекрасное утро, он явился в гимназию таким сияющим, таким щеголеватым, остроумным, что Ельников просто голову потерял от догадок насчет состояния своего любимца. Дело, однако ж, не замедлило объясниться. В тот же день вечером, когда товарищи пошли вместе гулять по приглашению юного Светлова, последний, задыхаясь, признался Анемподисту Михайловичу, что влюблен до безумия и любим взаимно. Ельников, смотревший в то время на жизнь совершенно по-монашески, принял это известие весьма неодобрительно и всю дорогу ворчал, убеждаясь с каждой новой подробностью повествования своего друга, что дело его пока непоправимо, очень серьезно, а главное -- так далеко зашло, что отступить без явного позора было невозможно. В заключение прогулки Ельников выругал Светлова "женоугодником"; сказал, что подарит ему в именины розовый галстучек, но расстались товарищи дружно, с улыбками: они уважали друг в друге самостоятельность.

   А влюбился наш юноша в одну девушку, известную в то время чуть ли не всему Ушаковску под вульгарным именем "Христинки". Она вела себя чрезвычайно эксцентрично и пользовалась в городе весьма незавидной репутацией, не удостаиваемая быть принятой ни в один так называемый "порядочный дом". "Христинка" была дочь одного из декабристов, живших на поселении в Ушаковске. Светлов познакомился с ней случайно и довольно оригинально.

   Раз, под вечер, он катался, по обыкновению, один в отцовском кабриолете по набережной. Когда юноша остановился на минуту, чтоб полюбоваться заречным видом при заходящем солнце, к нему подошла вдруг незнакомая, стройная и нарядно одетая девушка лет восемнадцати и, опершись рукой о крыло кабриолета, весело сказала:

   -- Подвезите меня, милый гимназистик, домой.

   Светлов хоть и был действительно в гимназической форме, но его почему-то весьма неприятно кольнуло прозвище "гимназистик". Он, однако, подвинулся и дал незнакомке место возле себя, в кабриолете.

   -- Куда вас довезти? -- спросил у нее несколько смущенно юноша, когда она уселась.

   -- Покатайте меня прежде немного, если дома вас за это не забранят,-- сказала ласково-насмешливо девушка, обратив к импровизированному кавалеру свое лукавое личико,-- а потом я вам скажу, куда ехать. Мне прокатиться хочется.

   Светлов молча повез ее, выбирая улицы подальше от дому и частенько заглядываясь дорогой на свою спутницу. Она была красавица в полном смысле этого слова.

   -- Как же вы это решились попросить меня... подвезти вас? -- надумался спросить у нее Светлов, когда они сделали вместе порядочный конец, а сам он между тем свыкся понемногу с присутствием неожиданной подруги.

   -- Вот забавно -- как! Да с чего же мне вас бояться было? вы разве кусаетесь? -- спросила, в свою очередь, и ока, улыбнувшись.

   -- Да ведь не все же бояться только того, что кусается... Другая бы не решилась попросить...

   -- А чего же еще бояться? -- лукаво полюбопытствовала девушка.

   Светлов сконфузился.

   -- Мало ли чего...-- тихо сказал он.

   -- Однако ж? Например? -- приставала незнакомка, смотря ему пристально в глаза и обдавая его каким-то обаянием от всей своей стройной фигуры.

   -- Мужчины часто делают дерзости женщинам...-- решился выговорить юноша и покраснел.

   -- А! Ну так то ведь мужчины...

   -- Да и я мужчина,-- сказал Светлов, опять весь вспыхнув почему-то.

   -- Какой же вы еще мужчина? -- звонко захохотала она,-- вы вон даже мимо своего дома, кажется, боитесь проехать со мной... а?

   -- А вы почем знаете, где я живу?

   -- Да я не знаю, я так только думаю: ведь вы бы, верно, показали мне ваш дом, если б мы проезжали мимо,-- слукавила она.

   -- Так поедемте же; я сейчас покажу вам, где я живу,-- досадливо оправился Светлов, решительно поворачивая лошадь в противоположную сторону.

   -- Да ведь вам достанется потом от родных? Лучше уж поезжайте, куда ехали,-- попыталась она остановить его насмешливо.

   Но Светлов не изменил направления.

   -- Если и достанется, так это не ваше дело,-- сказал он только с горечью в голосе.-- Вот где я живу: вон в том флигеле,-- указал он ей немного погодя.

   -- А это кто? не знаете? -- спросила вдруг незнакомка, кивнув головой на выходившую в ту минуту из ворот Ирину Васильевну, которую сын как-то не заметил сперва.

   Сердце так и ёкнуло у юноши при взгляде на пристально смотревшую на него, в свою очередь, мать.

   -- Это... моя мамаша...-- выговорил он тихо, стараясь смотреть вдаль, и погнал лошадь.

   -- Что? попались? Не храбритесь вперед! -- заметила ему спутница, весело смеясь.

   -- С чего это вы выдумали, что я испугался? -- спросил Светлов, краснея.

   -- Я видела, как вы побледнели вдруг. Но когда-нибудь, молчите, я вас поцелую за такую храбрость...-- засмеялась она, с умыслом выразив свою мысль полунамеком.

   -- Не стоит вас катать! -- рассердился и вместе сконфузился юноша.

   -- Ну так остановитесь: я пешком дойду,-- сказала она будто серьезно, дотрагиваясь рукой до вожжей.

   -- Так не пущу же вот нарочно! -- вспыхнул Светлов и пуше прежнего погнал лошадь.

   -- Куда же это вы меня мчите так? -- спросила через минуту незнакомка, видя, что спутник ее правит к заставе.

   -- Я вас в деревню увезу... -- постращал он ее.

   -- И молоком угостите, не правда ли? Да это будет премило с вашей стороны! -- заметила она, весело посматривая на замелькавшие по сторонам дороги первые загородные домики.

   Но юноша проехал с версту и повернул назад.

   -- Молочка пожалели? -- насмешливо спросила она у него.

   -- Нет,-- вас пожалел! -- получился сердитый ответ,

   -- Или, еще больше, себя,-- засмеялась она.

   Светлов промолчал, но и сам улыбнулся чему-то. Долго еще катались они в этот вечер, точно таким же образом ссорясь и мирясь поминутно. Наконец, кабриолет, по указанию девушки, остановился у ворот хорошенького домика в три окна.

   -- Если вам когда-нибудь вздумается опять покатать меня,-- ласково обратилась к Светлову его спутница, дружески пожимая ему руку,-- приезжайте сюда. Спросите только Христину Казимировну Жилинскую. Да у мамаши своей не забудьте спросить позволения,-- засмеялась она и грациозно скрылась за калиткой.

   Встреча эта произвела на юношу чарующее впечатление. Как ни велики были те неприятности, которые, по ее поводу, обрушились на него в тот же вечер дома, но даже и они не имели достаточно веса, чтоб хоть сколько-нибудь ослабить силу его девственного восторга. Впрочем, Светлову удалось благополучно отделаться на первый раз от домашних: они в конце концов поверили ему, что "Христинка" встретилась с ним случайно и сама напросилась подвезти ее домой. Но Ирина Васильевна все-таки тут же предупредила сына, что это "известная развратница" и что "связаться с ней -- значит погибнуть без возврата". Светлов слыхал нечто подобное от кого-то и прежде, но при замечании матери у него невольно мелькнула улыбка на лице, и ему вдруг пришли почему-то на ум и нос Кегеля и ноздри Бахирева. Как бы там ни было, юноша всю ночь промечтал о Жилинской, а дня через два после того кабриолет его снова и как бы невольно остановился у ворот ее квартиры. В это посещение Христина Казимировна познакомила Светлова с своим отцом, напоила их обоих чаем, и затем юная парочка опять поехала кататься; только кабриолет их не проезжал уже в тот вечер мимо очень знакомых ему мест в центре города, а придерживался больше окраин. С тех пор такие прогулки вдвоем стали повторяться все чаще и чаще, и как шила в мешке не утаишь, то, разумеется, не утаились и они от зорких глаз стариков Светловых. Целая буря поднялась дома против Саши: его бранили, стыдили, ему угрожали, даже отняли у него кабриолет; но ничто не помогало: с семи часов вечера он исчезал из дома и возвращался домой только после одиннадцати, а иногда и позже. Не только домашние, но и вся светловская родня обрушилась на него с своим гневом по поводу такого "неслыханного поведения" со стороны "мальчика". Она -- эта родня -- стала посматривать теперь на Сашу, подозрительно качая головой, не то как на помешанного, не то как на невиданного заморского зверька. Ирина Васильевна несколько раз пробовала вставать до свету и вспрыскивать сына святой водой с креста, образок какой-то зашила ему в жилет, но увы! даже и эти универсальные, по ее мнению, средства не помогали.