Ян Карский - Я свидетельствую перед миром

• Название: Я свидетельствую перед миром
• Автор: Ян Карский
• Издательство: Астрель: Corpus
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-45446-2

Книга Яна Карского, легендарного курьера польского антигитлеровского Сопротивления, впервые вышла в 1944 г. и потрясла мир. Это уникальное свидетельство участника событий, происходивших в оккупированной Польше, разделенной между Германией и СССР по пакту Молотова — Риббентропа. Мобилизованный 24 августа 1939 г., молодой поручик Ян Козелевский (Карский — его подпольный псевдоним) сначала испытал ужас поражения от немцев, а затем оказался в советскому плену. Чудом избежав Катыни, он вернулся в Варшаву и стал работать в подполье. Он первым принес союзникам и польскому правительству в Лондоне весть о массовом уничтожении евреев нацистами. Однако не все захотели ее услышать…

Награжденный в годы войны Крестом храбрых и дважды — орденом Воинской доблести, Карский не принял просоветский режим в Польше и остался жить в США. Лишь в 1995 г. он был признан героем на родине и принял из рук Леха Валенсы орден Белого орла. А в 2012 г. Ян Карский, почетный доктор нескольких университетов, получивший от Израиля звание Праведника мира, был посмертно награжден высшим знаком отличия, присуждаемом в США гражданским лицам, — Президентской медалью Свободы.

---

Настроение у нас было превосходное, мы так веселились, будто нам предстояла не опасная вылазка, а приятный поход, как в мирное время. Пехотинец принялся рассказывать о своих лыжных достижениях. Пузына полной грудью вдыхал воздух и‘не мог им нахвалиться. Проводника все это, кажется, слегка раздражало, он посоветовал нам успокоиться, сбавить ход и беречь силы, поскольку впереди долгая дорога.

Но мы не унимались. Погода стояла чудесная. Снежные склоны искрились на солнце, бодряще пахли сосны, мы чувствовали себя свободными, словно вырвались из долгого заточения. На другой день преспокойно перешли границу. А продвигаясь все дальше в горы никому не известными тропами, и вовсе перестали заботиться об осторожности. Люди попадались очень редко, и мы с ними не заговаривали.

Ночевали мы в пещерах или пастушьих хижинах, а рано поутру снова пускались в путь.

Проводник все так же неодобрительно на нас поглядывал и старался образумить. Однажды, когда мы перевалили через горный гребень, Пузына, увидев раскинувшийся перед нашими глазами изумительный вид, закричал от восхищения. Проводник же с безразличным видом оперся о палки и, не скрывая скуки, подавил зевок.

— Да неужели, — обратился к нему Пузына, — вас нисколько не волнует эта красота?

Проводник усмехнулся:

— Вы — моя тридцать первая группа. Кого я только не водил: толстых и тощих, высоких и низких, старых и малых, богатых и бедных. И как только они себя не вели! Одни восторгались, как вы, другие ныли и стонали от усталости. Кому-то было все равно, лишь бы поскорее дойти. Я любил и люблю горы и лыжи. Но сейчас мне все это поднадоело.

Больше мы не пытались его расшевелить и обменивались впечатлениями между собой.

На венгерской границе мы разошлись в разные стороны. Пузына с поручиком двинулись во Францию по одной дороге, я — по другой, а проводник повернул обратно в Закопане. Пузына добрался до Франции, потом до Англии и там осуществил свое заветное желание — вступил в военно-воздушные силы. Он сбил немало самолетов, бомбил немецкие города. А в конце 1942 года я нашел его имя в списке пропавших без вести[62].

Вдоль венгерско-словацкой границы польское Сопротивление устроило своего рода сборные пункты для молодых поляков. Венгры смотрели на это сквозь пальцы. Оба мои товарища направились в один из этих пунктов, чтобы дожидаться своей очереди быть переброшенными во Францию. Я же добрался до Кошице и нашел там нашего человека, который досыта меня накормил, дал городское платье и отвез на машине в Будапешт. По дороге выяснилось, что я совершенно больной, чего раньше не замечал — было не до того. В горле страшно першило — пришлось погасить сигарету, я расчихался и раскашлялся. Руки потрескались и кровоточили, а больше всего болели ноги. Я осмотрел их, сняв носки и туфли: ступни и лодыжки ужасно распухли, к ним было не прикоснуться.

Мой спутник следил за мной с насмешливым любопытством. А когда я перестал ощупывать себя и охать, деловито сказал:

— Лыжный спорт — отличная штука.

— Но до сих пор я почему-то ничего не чувствовал, — мрачно отозвался я.

— Так всегда и бывает, но это еще ничего. Не слишком большая цена за столь приятную прогулку. К тому же в Будапеште есть хорошие больницы, вас быстро вылечат.

— Да? А это не слишком рискованно?

— Ничуть. У нас тут все прекрасно организовано. Вам выдадут все документы, и вы сможете свободно передвигаться куда захотите.

Поездка заняла часов восемь; когда мы добрались до Будапешта, уже стемнело. К моему удивлению, все улицы города были ярко освещены, не то что в Варшаве. Мы подъехали к дому, где жил работавший в Венгрии главный посредник между правительством во Франции и Сопротивлением. Он жил в тихом квартале, так что, на мое счастье, никто нам не встретился. Ведь до подъезда я ковылял босиком, держа туфли в руках — так и не сумел засунуть в них больные ноги. Спутник представил меня и ушел. Вид у меня был далеко не героический, скорее я напоминал бравого солдата Швейка.

«Директор» (так его называли) распорядился принести мне бинты и мазь, задал кое-какие вопросы и отвел в отдельную комнату, заверив, что завтра же меня положат в больницу, а уж потом я успею познакомиться с городом. Из-за простуды я плохо спал и встал поздно. Отеки на ногах стали поменьше, но надевать туфли все еще было очень больно. После плотного завтрака «директор» выдал мне документы — удостоверение польского беженца, подтверждавшее, что я нахожусь в Будапеште с начала войны, и справку о лечении в больнице[63].

Паспорт и железнодорожный билет для поездки во Францию я должен был получить чуть позднее. А пока меня уложили в больницу, откуда спустя три дня я вышел окрепшим и с почти здоровыми ногами.

После этого я пробыл в Будапеште еще четыре дня, много гулял по городу то один, то в сопровождении двух помощников «директора». Это одна из самых красивых и заманчивых столиц мира. Но я чувствовал себя неприкаянным и с нетерпением ждал отъезда, хотя венгры относились к преследуемым полякам с симпатией и сочувствием, и я не раз с удовольствием ощущал это на себе. Наконец паспорт и билет были доставлены.

Я сел в Будапеште в симплонский экспресс, пересек Югославию и шестнадцать часов спустя прибыл в Милан. Прямо с помпезного, построенного фашистами вокзала быстренько сбегал в знаменитый собор, который поляки, бог знает почему, всегда считали лучшим в мире памятником архитектуры. А потом снова сел в поезд и доехал до Модана, городка на границе Италии и Франции. Там мне в первый раз довелось увидеть, с какой осмотрительностью и осторожностью действует польское правительство во Франции, опасаясь немецкой разведки. Нацистские шпионы наводнили Францию, внедрились в стратегически важные системы, откуда их трудно было выкорчевать.

Польское правительство организовало в Модане особую службу контрразведки, которая тщательно проверяла каждого вновь прибывшего поляка, чтобы помешать немцам забрасывать во Францию своих агентов под видом польских беженцев или участников Сопротивления. Не одна такая попытка уже была пресечена, и мы были неплохо осведомлены о методах врага.

В Венгрии и в любом другом месте, где только можно было повстречать польских беглецов, немецкие шпионы пытались купить, отнять или украсть у них паспорта. Причем иметь дело предпочитали с простыми крестьянами. Сулили фантастические суммы, помогали перебраться обратно в Польшу, обещая, что там им вернут дома и землю. Когда же те, одураченные, возвращались на родину, их немедленно отправляли на принудительные работы.

В Модане я обратился к офицеру польской контрразведки, чье имя мне сообщили заранее. Он провел меня к другому офицеру, тот проверил мои бумаги и стал расспрашивать. Не на все его вопросы я мог ответить, поскольку миссия моя была секретной и я не имел права рассказывать о ней никому, кроме премьер-министра генерала Сикорского. Тогда офицер спросил, как звали человека, который снабдил меня паспортом и прочими бумагами в Будапеште. Я назвал имя «директора». Офицер попросил меня подождать и вышел. А через минуту-другую вернулся и проводил меня в кабинет третьего, на этот раз высшего офицера, который принял меня радостно и с полным доверием. Как оказалось, он уже давно получил телеграмму с подробным описанием моей личности и понял, кто я такой. Ему было приказано переправить меня во Францию. Меня поразило, как спокойно он прочитал мои документы и без малейших колебаний признал, что я действительно тот, за кого себя выдаю. Ведь в Сопротивлении не редкость, когда тебе наотрез отказываются верить, и я уже столкнулся с этим во Львове, когда пытался войти в контакт с тамошним командиром подпольной армейской ячейки.

— Надеюсь, вы понимаете, какова моя задача, — сказал офицер. — Мы столкнулись с огромными трудностями из-за немецких шпионов — их тут немыслимо много. Во Франции они повсюду.

— Я не знал. Но как им это удалось?

— Долго объяснять. Действуют они не то чтобы уж очень умно, но организованно, упорно и не брезгуя никакими средствами. Мы уничтожаем их, стараемся изо всех сил, но они как сорняки — сколько ни выпалывай, вырастают новые. У нас не хватает людей для этой борьбы, так что будьте осторожны. Не открывайтесь никому, пока у вас не будет полной уверенности, что это свой.

— А что же делают французы, чтобы избавиться от этой заразы?

— Кое-что, конечно, делают, но этого очень мало. Здесь ведь войну не очень-то всерьез воспринимают. Французов она еще не коснулась. Тут вам не Польша. Пока люди не потерпели такого сокрушительного поражения, как мы, им не втолкуешь, как страшны немцы и как надо с ними бороться.

Он вынул из ящика стола толстую пачку французских денег и протянул мне:

— Пересчитайте и распишитесь в получении. Это на расходы в Париже. Вам положена приличная сумма. Только, прежде чем туда отправляться, переоденьтесь. А то любой шпион по вашему виду сразу поймет, что вы едете с важной миссией. Лучше притворитесь обычным беглым солдатом, который хочет вступить в наше войско. В Париже сходите в центр комплектования польской армии и запишитесь добровольцем.