Ян Карский - Я свидетельствую перед миром

• Название: Я свидетельствую перед миром
• Автор: Ян Карский
• Издательство: Астрель: Corpus
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-45446-2

Книга Яна Карского, легендарного курьера польского антигитлеровского Сопротивления, впервые вышла в 1944 г. и потрясла мир. Это уникальное свидетельство участника событий, происходивших в оккупированной Польше, разделенной между Германией и СССР по пакту Молотова — Риббентропа. Мобилизованный 24 августа 1939 г., молодой поручик Ян Козелевский (Карский — его подпольный псевдоним) сначала испытал ужас поражения от немцев, а затем оказался в советскому плену. Чудом избежав Катыни, он вернулся в Варшаву и стал работать в подполье. Он первым принес союзникам и польскому правительству в Лондоне весть о массовом уничтожении евреев нацистами. Однако не все захотели ее услышать…

Награжденный в годы войны Крестом храбрых и дважды — орденом Воинской доблести, Карский не принял просоветский режим в Польше и остался жить в США. Лишь в 1995 г. он был признан героем на родине и принял из рук Леха Валенсы орден Белого орла. А в 2012 г. Ян Карский, почетный доктор нескольких университетов, получивший от Израиля звание Праведника мира, был посмертно награжден высшим знаком отличия, присуждаемом в США гражданским лицам, — Президентской медалью Свободы.

---

Я постучал в дверь — так, будто возвращался из университета и невзначай забежал к приятелю.

Открыла незнакомая пожилая женщина.

— Ежи дома? — спросил я.

— Его нет, — ответила она. — Он поехал погостить к тете.

— А его родители?

— Их тоже нет.

— А где они?

— Не знаю.

Больше я ни о чем не спрашивал. Все и так было ясно: родителей Ежи выслали на восток, в Россию.

— Меня зовут Ян Карский, — сказал я. — Можно мне зайти к Ежи недели через две?

— Ежи говорил о вас, — сказала женщина, глядя мне прямо в глаза. — Я тоже его родственница. Заходите, конечно, если хотите, но по нынешним временам дожидаться тех, кто поехал погостить к тете, не всегда имеет смысл.

Ну понятно. Или Ежи скрывается, или он за границей.

Три месяца спустя я узнал, что он во главе десятка других молодых ребят бежал во Францию. Им удалось сохранить при себе много оружия: револьверов, ручных гранат и разобранных пулеметов. Каким-то чудом они перешли через Карпаты, пересекли венгерскую границу и при полном боевом вооружении предстали перед польским военным атташе. То есть в Венгрию прибыло настоящее воинское подразделение. Этот подвиг произвел сенсацию.

Впоследствии наши пути не раз сходились. Выполняя опасную работу подпольного курьера по особо важным поручениям, Ежи два раза за один год пересек туда и обратно все европейские фронты. Когда же мы встретились с ним в Лондоне, он выглядел умудренным и удрученным всем, что ему довелось пережить, но по-прежнему верил в будущее и отстаивал справедливость, свободу и порядок.

Я нашел профессора в парке, у старого здания университета.

На этот раз профессор был настроен на дружеский лад и решил мне открыться. Мы сели на скамейку, и я изложил ему намерения и планы варшавского руководства. Большую их часть он сразу же одобрил и даже стал предлагать какие-то конкретные действия. Профессор был готов принять участие в создании системы, предложенной Борецким, да и сам уже думал о чем-то подобном. Но чего-то он явно недоговаривал, я же не понимал, в чем дело. Однако он не стал делиться со мной сомнениями, а принялся расспрашивать о Варшаве, о том, насколько сильна наша организация и как она действует.

Слушал он внимательно, изредка задавая вопросы, чтобы уточнить какие-то, видимо необходимые ему, чтобы составить себе полное представление, детали. А под конец сказал:

— Есть кое-что, что вы должны понять и пересказать в Варшаве. Здесь совсем другие условия. Во-первых, гестапо и ГПУ сильно отличаются друг от друга. У советских органов внутренних дел больше опыта и лучше выучка. И методы у них более совершенные — это тщательно продуманная и организованная система. Большая часть приемов, которые удаются в Варшаве, во Львове не пройдут. Тут у нас даже местные группы Сопротивления часто не могут наладить связь между собой — очень трудно сбить со следа агентов ГПУ и просто распознать их[60].

— Я не думал, что у вас такая сложная обстановка.

— Мы живем в разных мирах.

Профессор теперь прекрасно владел собой, говорил размеренно и спокойно. Вопросы, которые он задавал, свидетельствовали о редкой прозорливости. Во всем, что он говорил, чувствовался мудрый расчет, твердое упорство, огромные знания. Все это никак не вязалось с его воробьиной внешностью, комичным долгополым сюртуком и все тем же кричащим галстуком-бабочкой. Я даже подумал, не нарочно ли он так эксцентрично одевается, сознательно или нет маскируясь.

— И все же, — продолжал профессор, — передайте пану Борецкому, что я полностью разделяю его взгляды и сделаю все возможное для осуществления его плана. Пусть только он имеет в виду, как нам трудно, по возможности оказывает помощь и не упрекает нас, если не все будет гладко.

Я сказал, что верю в наши силы — так или иначе, мы преодолеем все трудности. В парке темнело, а мы еще долго сидели и вспоминали былые времена.

Наконец профессор встал:

— Мне пора идти. Извините, что не приглашаю вас к себе домой, это слишком рискованно. Советую вам остановиться в гостинице «Наполеон». Старайтесь поменьше говорить и не привлекать внимания. Дорогу в город помните?

— Конечно. Но мне хотелось бы еще раз повидаться с вами, профессор.

— Приходите сюда, в парк, завтра, в тот же час. Всего хорошего.

На следующий день я пошел к другому влиятельному человеку — руководителю львовской подпольной военной организации, от которого, как и от профессора, зависел успех моей миссии. У него был свой магазин одежды в центре города.

— Добрый день. Чем могу быть полезен? — встретил он меня.

— Вам привет от Антека, — сказа я, понизив голос, хотя в магазине никого не было. — Я привез от него письмо.

Он окинул меня подозрительным взглядом. Я вспомнил, что профессор говорил мне о советских спецслужбах, и ломал голову, как внушить к себе доверие. С другой стороны, как убедиться, что это действительно тот человек, который мне нужен. На этот счет я очень быстро успокоился.

— Пройдемте вон туда, — бросил он, все так же пристально вглядываясь в мое лицо, словно надеясь прочитать на нем правду. Я же пошел за ним без колебаний — ясно, что это тот, кого я ищу: кто, кроме члена Сопротивления, повел бы меня в заднюю комнату, при том что в магазине не было ни души!

— Я из Варшавы, — начал я, — с известиями от Борецкого.

— Понятия не имею, кто это такой, — перебил он. — И вообще я в Варшаве никого не знаю, кроме двух-трех родственников.

— Послушайте, меня зовут Ян Карский. Меня послали с поручением наладить взаимодействие между варшавскими и Львовскими организациями и рассказать вам о планах нового устройства.

Он снова внимательно посмотрел на меня.

Я подумал, что мое имя могло ничего ему не говорить и что, если его не предупредили о моем приезде, он никак не мог проверить правдивость моих слов.

— Я вас не знаю, и у меня нет никаких дел в Варшаве, — сказал он после секундного колебания.

Я был в отчаянии. Стена оказалась непробиваемой. К моему собеседнику вернулась полная невозмутимость. Он, видимо, посчитал инцидент исчерпанным и делано-беспечным тоном спросил:

— Чем еще могу служить?

Вечером я рассказал об этой встрече профессору. И он объяснил мне, что во Львове совершенно бесполезно пытаться разговорить человека, который решил молчать. И правильно решил, потому что полагаться на интуицию опасно. Известно немало случаев, когда люди, переоценив свою способность читать по лицам, попадались в лапы ГПУ.

Профессор сказал, что известия и указания, которые я привез, будут по возможности доведены до всеобщего сведения, и спросил, что я собираюсь делать. Я ответил, что получил приказ проникнуть через Румынию во Францию.

— Нелегкая задача, — сказал профессор. — Мало какая граница в Европе охраняется так же тщательно, как советско-румынская.

— Всегда найдется способ обмануть бдительность пограничников.

— Это верно по отношению к людям, но румынскую границу, кроме пограничников, стерегут специально обученные собаки. Прорваться, насколько я знаю, практически невозможно. Советую вам вернуться в Варшаву и выбрать другой маршрут. Иначе вы только потеряете время, к тому же рискуя понапрасну головой.

Я согласился и через несколько дней вернулся в Варшаву тем же путем, каким добирался до Львова.

Глава X Миссия во Франции

В конце января 1940 года я отправился поездом из Варшавы в Закопане, откуда начинался мой маршрут во Францию. Закопане — это городок недалеко от польско-словацкой границы, у подножья Татр, самой высокой горной цепи в Карпатах. Довольно известный горнолыжный центр.

В небольшом домике на окраине я встретился со своим проводником и двумя молодыми офицерами, которым предстояло идти вместе с нами до Кошице, словацкого города, включенного после раздела Чехословакии в 1939 году в состав Венгрии[61].

Мы должны были выдать себя за группу лыжников. Я переоделся в лыжный костюм, который специально привез с собой. Проводник, высокий крепкий парень, раньше был инструктором по лыжному спорту. Оба офицера тоже отлично катались. Один из них, поручик пехоты, направлялся во Францию, чтобы, согласно приказу генерала Сикорского, примкнуть к польской армии. Другой, двадцатичетырехлетний князь Пузына, летчик, собирался присоединиться к польским военно-воздушным силам.

На рассвете следующего дня мы двинулись в дорогу через словацкие горы. Стоял мороз, в полутьме снег казался фиолетовым. Потом он стал розовым и, наконец, когда у нас за спиной встало солнце, — ослепительно белым. Мне было удобно и тепло в облегающем свитере, толстых носках и тяжелых ботинках. В рюкзаках у нас лежал запас провизии — мы решили все четыре дня пути не заходить в обитаемые места. Шоколад, сухая колбаса, хлеб, водка и сменные носки в придачу.