Роджер Желязны - Последний защитник Камелота (сборник)

• Название: Последний защитник Камелота (сборник)
• Автор: Роджер Желязны
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2014

Роджер Желязны – выдающийся классик американской фантастики. Обладатель бессчетного количества самых престижных наград как за свои произведения, так и за заслуги перед жанром. Мировую известность Роджеру Желязны принесли не только произведения крупной формы, такие, как эпопея «Хроники Амбера», но и маленькие шедевры -- рассказы, в которых причудливым образом соединились фантастические сюжеты и безграничная вера в возможности человека. В данное издание вошли два авторских сборника рассказов – «Последний защитник Камелота» и «Вариант единорога», а также роман "Князь Света".

Содержание:

Последний защитник Камелота (сборник)

Вариант единорога (сборник)

Князь Света (роман, перевод В. Лапицкого)

---

— А обратная операция возможна?

— Нет.

— Понятно. Вы говорите, что некоторым уже делали такие операции — эпилептикам… И как они вели… ведут себя после этого?

Тут заговорил врач, высокий седой человек с хищными чертами лица:

— Долгое время считалось, что этот пучок нервных волокон — мозолистое тело — не несет особо важных функций. Лишь через много лет мы начали догадываться об этом побочном эффекте комиссуротомии, то есть разделения полушарий. Но я не вижу особых трудностей для вас. Позднее мы обсудим все это более подробно.

— Ладно. В любом случае я ощущаю себя… самим собой. Зачем они такое со мной сделали?

— Чтобы превратить вас в великолепного современного убийцу, — сказал Артур. — Одно полушарие мозга ведь можно усыпить, а второе останется бодрствовать. Это очень просто — надо всего лишь ввести нужное лекарство в сонную артерию с соответствующей стороны. После того как операция была проведена, они усыпили вас — то есть ваше левое полушарие, — а правое подвергли воздействию гипноза и современных приемов модификации поведения, что и превратило вас в готового убийцу…

— Я всегда считал, что человека невозможно заставить делать некоторые вещи даже с помощью гипноза…

Он кивнул:

— При обычных условиях — да. Однако, как нам представляется, правое полушарие, более эмоциональное и менее рациональное, в большей степени подвержено внешнему воздействию, внешнему убеждению. А оно у вас получило не просто приказ об убийстве. Это была тщательно продуманная и прекрасно наведенная иллюзия, и ваше правое полушарие было приучено реагировать на нее соответствующим образом.

— Ну хорошо, — сказал я. — Предположим, все это именно так и было. Но как бы им удалось добиться, чтобы все произошло именно так, как было задумано?

— Хотите понять всю механику? Ладно. Как я уже говорил, вас обучали и готовили, пока вы были без сознания, а потому вы ничего не понимали и не осознавали. Обработанное полушарие было затем погружено в состояние глубокого сна, получив при этом приказ проснуться и осуществить задание после подачи соответствующего сигнала. Затем вашему левому полушарию сделали постгипнотическое внушение: подать такой сигнал в форме произнесенной вами же фразы в точно определенное время, когда президент будет выступать с речью. Вас доставили к этому зданию и оставили у входа, вы вошли в зал, не помня и не сознавая ничего из случившегося с вами. Ваш мозг выглядел совершенно невинным при любом телепатическом сканировании. И только когда вы исполнили внушенный вам гипнозом приказ, чем, собственно, и привлекли к себе мое внимание, я вдруг увидел два сознания, две личности в одном теле. Довольно жуткое ощущение, должен признаться.

К счастью, вы, вернее, ваше второе, более рационально мыслящее «я», догадались, что происходит, и всеми силами постарались предотвратить это. Что и дало нам время прийти вам на помощь.

Я кивнул. Некоторое время я раздумывал об этих двух «я», что поселились теперь внутри меня и борются за полный контроль над моим телом. Потом сказал:

— Вы говорили, что они допустили одну ошибку, что прими они еще одну дополнительную меру предосторожности, то добились бы успеха. Что вы имели в виду?

— Им следовало внушить вам, что вы, то есть ваше левое полушарие, должны сразу заснуть, едва произнесете условленную фразу, — сказал он. — Полагаю, это решило бы все. Им просто не пришло в голову, что две половинки вашей личности вступят в конфликт.

— А что за люди стоят за всем этим? — спросил я.

— Ваше правое полушарие предоставило нам вполне достаточно весьма точных описаний, пока вы спали.

— Описаний? А я считал, что мной управляло то полушарие, которое отвечает за речь.

— Да, в основном это так. Однако второе полушарие предоставило в наше распоряжение несколько превосходных зарисовок, которые я смог проверить еще и телепатически. Служба безопасности затем сличила их с фотографиями некоторых лиц, на которых давно имелись досье, и эти люди были задержаны.

Однако учтите, ваше второе полушарие не полностью лишено контроля над речью, — продолжал он. — Между ними в какой-то мере существует передача функций, что, кстати, вполне может иметь место прямо сейчас.

— Что вы хотите этим сказать?

— Второе ваше «я» уже некоторое время бодрствует. Смотрите, ваша левая рука, которой оно управляет, делает разные жесты. Явно хочет дотянуться до моей авторучки. Я просто уверен.

Он достал ручку и записную книжку из кармана и протянул все это мне. И я, затаив дыхание, пораженный, наблюдал, как левая рука взяла ручку и приготовилась писать. Медленно, аккуратно, она вывела: «Мне очень жаль».

…И пока она писала, я осознал, что он не поймет, никогда не сможет понять, что именно я имел в виду. А это было именно то, что я имел в виду, именно оно!

Я некоторое время смотрел на эти слова, потом перевел взгляд на стену. И только потом взглянул на Артура и врача.

— Я был бы очень вам признателен, если бы вы оставили нас на некоторое время, — произнес я наконец.

Они вышли. И пока они выходили из моей палаты, я понял, что отныне, куда бы я ни посмотрел, половина пространства передо мной должна быть пуста.

Не женщина ли здесь о демоне рыдает?[3]

Ночной ноябрьский город, весь окутанный туманом: редкие пятна уличных фонарей; ледяной, пронизывающий ветер, несущийся вдоль заплаканных окон; и тишина.

Очертания предметов неясные, расплывчатые. Силуэты смазаны. Материя будто исходит кровью, исторгает из себя жизненные соки прямо на улицу. Куда девались поворотные пункты времени? Может, это его стрела запуталась в силках тумана? Или просто заплутавшая птица ночи?

…Теперь он, этот человек, только что бежавший по улице трусцой, идет обычным шагом; его радостное возбуждение сменилось почти спокойствием. Среднего возраста, средних упитанности и роста, с длинными бакенбардами, темноволосый, он не смотрит ни вправо, ни влево. Он заблудился, но его походка почти бодра. Чувство огромной любви наполняет все его существо, любви всеобъемлющей, беспредметной, чистой, как жемчужный, туманом рассеянный свет фонаря на углу.

На углу, у фонаря, он поворачивает, чтобы перейти на другую сторону улицы.

Там стоит автомобиль, затем он трогается с места, проносится через перекресток; из глушителя слышно ровное урчание, свет фар рассекает мрак. Красные огни задних фонарей мелькают, покачиваясь, вдали, меркнут, исчезают; шины взвизгивают, когда автомобиль сворачивает за какой-то невидимый угол.

Мужчина прижался к стене здания. Он неотрывно смотрит в том направлении, куда умчался автомобиль. Еще долгое время после того, как автомобиль исчез, он продолжает смотреть ему вслед. Затем вытаскивает из внутреннего кармана портсигар, достает сигару, закуривает. Руки у него дрожат.

Мимолетный приступ паники…

Мужчина оглядывается по сторонам, вздыхает, затем поднимает небольшой завернутый в газету сверток, который нес прежде и уронил на тротуар, возле бордюрного камня.

Потом осторожно, очень осторожно переходит улицу. И вскоре всем его существом вновь овладевает любовь.

На улице ему снова попадается припаркованная у обочины машина, он на мгновение останавливается возле нее, замечает внутри обнимающуюся парочку и продолжает свой путь. Впереди виден неясный свет.

Он приближается к освещенному месту. Внутри маленького кафе и в нескольких витринах по соседству горят лампы. Ярко сияет афиша кинотеатра. Здесь есть люди, они идут по тротуарам, переходят через улицу. Из машин высаживаются пассажиры. Чувствуется слабый запах жареной рыбы. Кинотеатр, как он теперь может видеть, называется «Риджент-стрит».

Он задерживается возле афиши, которая гласит:

СПЕЦИАЛЬНЫЙ ЭКЗОТИЧЕСКИЙ ПОЛУНОЧНЫЙ СЕАНС!

«ПОЦЕЛУЙ СМЕРТИ»

Попыхивая сигарой, он рассматривает фотографии, выставленные за стеклом витрины. Длинноволосый, прыщавый студент-медик подходит, чтобы тоже полюбоваться этими кадрами, вполне безобидными, но возбуждающими.

— Я уж думал, его никогда не покажут, — бормочет он.

— Прошу прощения?

— Да этот фильмец со всякими убийствами… Его ж суд запретил, вы что, не слыхали?

— Нет. Я не знал. Вот этот самый?

— Этот самый. Хотите посмотреть?

— Не знаю. О чем он?

Студент поворачивается и с легкой улыбкой смотрит на него, склонив голову набок. Видя его реакцию, мужчина тоже улыбается.

Студент хихикает и пожимает плечами.

— Может, это ваш единственный шанс его посмотреть, — говорит он. — Ставлю что хотите, его опять прикроют, а дело передадут в суд более высокой инстанции.

— Может, и посмотрю.

— Гнусная погода, верно? Я слышал, что сохо[4] — это старинный охотничий клич. Наверное, так перекликались охотники в лесу, чтобы отыскать друг друга, да?