Джал Халгаев - Третьи лица (СИ)

• Название: Третьи лица (СИ)
• Автор: Джал Халгаев
• Жанр: Фэнтези

Не всякие истории обязательно имеют счастливый конец. Например, для единственного в мире сына ведьмы, ставшего настоящим древним демоном, такого нет и не будет, но кто знает, к чему приведут все его долгие странствия?

---

Как только он со своей ношей на руках оказался за пределами этого наполовину рухнувшего строения, он смог со спокойствием вдохнуть свежий воздух, не боясь, что за ним приглядывает хозяин: окна его спальни выходили на другую сторону, а комнаты по эту сторону были давно заброшены и недоступны.

Убедившись, что Денна при такой погоде не замерзнет в одном его плаще, он уверенно двинулся вперед, на ходу вспоминая небольшую пещерку у горячего источника, которую он приметил пару месяцев назад – туда, кроме зверей, никто по доброй воле соваться не будет.

Хвоя больно колола оголенные предплечья, одно из которых – то самое, что он порезал себе сам – от этого кровило еще больше и причиняло боль, но он ее уже не замечал: к ней он привык, как к самому себе, и ошейник этому напоминание.

Под ноги бросались сухие сучья, они громко трещали под его ногами, выдавая всем его присутствие, но ему нечего было бояться. Правда, он все равно корил себя за неосторожность, но обходить такие места по кочкам было опасно для здоровья Денны.

Денна… Духи, что с ней будет? Он не сомневался, что рана ее не убьет, но как же разум? Кто знает, что сделал с ней этот безумный эльф, пока она пребывала в его власти?

Сам того не понимая, он в ярости сжал кулаки и очнулся только тогда, когда прикусил язык, схлопотав удар по щеке от еще одной ветви ели.

Постепенно природа леса менялась, деревья стали встречаться реже и открывали больше места, а сосенки и елки, вздымавшиеся ввысь к небесам, сменялись низенькими лиственными деревьями, которые широко раскидывали свои кроны и ласково укрывали путников от солнца.

Трава, ранее низкая и почти желтая, теперь радостно стремилась к солнцу, вытягивая свои концы, словно острые копья, а ее цвет – ярко-зеленый – успокаивал глаз после той пестроты у дворца и словно призывал расслабиться и растянуться на ней, забыв про свои проблемы. В любой другой момент он бы так и поступил, но теперь у него были дела поважнее.

Пытаясь отвлечься от мыслей об эльфе (и о Денне, умирающей у него на руках), он медленно выдохнул и погрузился в тишину – такой фокус выходил у него все чаще и чаще, и порой у него возникало желание вообще не выходить из тьмы своего подсознания. Такое свое состояние он иногда называл Чистилищем по совсем не известной ему причине. При этом он словно ограждался от своего тела и позволял ему двигаться так, как оно хочет и считает нужным, а сам прятался где-то во мраке далеко у себя в голове, погруженный в абсолютное безмолвие и пытался исцелить свое сознание, пошатнувшееся после нескольких десятков лет служения хозяину. Часто только Чистилище спасало его от мыслей о суициде, особенно после битвы при Венне.

Добравшись-таки до небольшого горячего источника, представленного в виде неглубокого колодца, поверхность которого была выложена острыми угловатыми камнями светлого цвета, а от воды поднимался призрачный пар, он остановился и положил на траву у бьющего ключа Денну, пытаясь как можно меньше задевать ее голову и шею.

Набрав в глиняный ковш, оставленный им здесь в прошлый раз, немного воды, он вернулся к девушке и стал осторожно отмывать от крови ее волосы и лицо: потом это будет сделать очень сложно.

Покончив с этим, он снова поднялся на ноги и, нашарив в полумраке леса небольшой кружок клубящихся теней, уверенно двинулся в его сторону.

Вход в пещеру наполовину был завален тяжелыми круглыми камнями, чтобы сюда не повадились медведи или менее крупное, но противное зверье, и сейчас разгрести этот завал стало бы настоящего проблемой, но он все предусмотрел.

Он тронул носком сапога три камня поменьше, ярко выделяющихся на фоне темных серых валунов, и те с грохотом растеклись по сторонам, образуя что-то вроде высокого порога.

Проскользнув внутрь, он с облегчением вдохнул прохладный воздух и погрузился в привычную тьму, ощущая на коже ее целительные прикосновения. Он сам не знал, почему мрак оказывает на него такое успокаивающее действие, но предпочитал вообще не задумываться ни о своем прошлом, ни о том, кем он когда-то был.

Положив Денну на каменный пол, застланный мягкой влажной соломой, он подоткнул под нее растрепавшиеся края теплого плаща и нащупал в углу небольшую прямоугольную коробочку, в которой что-то громко трещало – это была трутница. Такие вещи у Безымянных были под строгим запретом: эльф не разрешал разводить костры, но он все же приберег эту безделушку, думая, что она ему понадобится, сам-то он ведь никогда огонь особо не любил, веяло от него чем-то знакомым и в то же время чужим…

Но сейчас трутница пришлась как нельзя кстати.

Натаскав из лесу немного хвороста и сложив его в низкую круглую кучку, он вынул из коробочки кусочек ткани, пропитанный душистым маслом, и пару раз чиркнул кремнем. Вспыхнул маленький слабый огонек, который тут же охватил лоскут и грозился опалить ему пальцы, так что он сунул его в хворост и присел рядом, медленно поддувая пламя, чтобы оно скорее разгорелось.

Дождавшись, пока затрещат слегка влажные обломанные ветки, он удовлетворенно кивнул головой и поднялся, с болью оглядывая Денну. Он хотел с ней остаться, хотел успокоить, когда она проснется, и попросить прощения, ведь у него не оставалось другого выбора, но не мог. Скоро его хватятся, а так долго выбрасывать труп в яму даже при всем его старании невозможно, ведь она находилась сразу за разрушенными дворцовыми пристройками в полукилометре от эльфа, который в последнее время итак в нем слишком уж часто сомневается.

Скрепя сердце он развернулся на каблуках и вылетел из пещеры, а последней его мыслью было напоминание забрать из Дворца свою порванную одежду и, самое главное, мечи. А плащ… Ну, скажет, что тот порвался, там как раз полно сухих клинниц, о которые можно ненароком зацепиться и испортить одежду.

До Дворца он дошел намного быстрее, чем думал. Наверное, сказалось неприятное возбуждение и беспокойство то ли за себя, то ли за Денну. Прошмыгнув через небольшую трещину в стене, через которую ни за что не прошел бы вместе с умирающей девушкой на руках, он в один миг оказался прямо у нужной стены и протянул руку за мечами к тому месту, где их оставил, но пальцы лишь зачерпнули пустоту.

Он замер и только сейчас учуял шестерых высоких мужчин у дальней стены, но оказалось слишком поздно. Они накинулись на него словно свора собак и в один миг окружили, замкнув кольцо, и стали быстро сокращать расстояние.

Не тратя времени на слова – они все равно не будут слушать, - он развернулся и со всего размаху всадил кулаком первому Безымянному между глаз. Тот покачнулся и упал, пытаясь ухватиться за плечо рядом стоящего, но лишь сбил того с темпа. Воспользовавшись этим, он пригнулся, сделал финт ногой и резко вывел левую руку вверх, метя прямо в промежность. Глаза второго округлились, он резко выдохнул и скрючился, беззвучно рухнув на колени.

Уходя от свистящего меча, он подпрыгнул, на лету свивая пальцы обеих рук в замок, и обрушился на того, что был ближе. Череп с хлюпаньем треснул, разбрызгивая остатки мозгов и ошметки кровавой кашицы из костей и кожи, а Безымянный, так и не успев поставить окно, свалился на землю уже мертвый.

Шею внезапно захлестнула волна боли, и он пораженно пошатнулся, ощущая, как внутри растет гнев. Безымянные не знают эмоций, но ведь именно ярость и ненависть дает силы сражаться с удвоенной скоростью. И они это узнают, будь он проклят!

Он отшатнулся в сторону: еще один клинок пролетел в нескольких сантиметрах от его лица. Стиснув зубы, он на мгновение замер, слушая, как кровожадное лезвие заточенного меча мчится к его груди по прямой, а затем просто вытянул руку вперед и словил клинок пальцами, остановив его в дюйме от сердца.

Оттолкнув меч в сторону, он тыльной стороной ладони ударил по ребру жесткости, и когда стальной клинок взметнулся вверх, перехватил левой рукой его рукоять, а ладонь правой положил на навершие. Ноги его оттолкнулись от земли, словно взведенная пружина, и острие точнехонько вошло прямо в глотку Безымянного, повалив его на камни.

Стряхнув с глаз кровь, он перекатился, вынимая из трупа меч, и выставил его перед собой, зубами ощущая столкновение стали о сталь. Сделав резкое движение кистью, он перенаправил силу в сторону, и оружие противника ушло в сторону, открыв его для атаки.

«Сейчас!» - кричали инстинкты в его голове, требуя смерти, и он охотно повиновался. Колющий удар получился скользким, но из грудины, вспоротой острой стороной лезвия, показались окровавленные порванные легкие. Безымянный взревел, падая навзничь, и стал извиваться от боли, пытаясь сохранить при себе жизнь.

«Не выйдет!»

Шипы на его каблуке глубоко вошли в скулы, и очередной противник затих, отправившись туда, во мрак забвения.

Не успел он обрадоваться шансу на победу, как во двор вбежал целый отряд из тридцати человек, и все были вооружены до зубов, а кроме парных мечей в их амуниции виднелись разного вида кинжалы и отравленные иглы – такого Безымянные не использовали еще никогда. Но даже так он готов был сражаться до последнего вздоха, и ему было плевать и на хозяина, и на собратьев с рыбьими глазами, которые не выражали никаких чувств. Он жил ради убийств, существовал, чтобы нести смерть, и, подпитываемый долго дремавшей праведной яростью и запахом крови, вошел в раж битвы. Он готов был умереть, но забрать с собой всех, кого видел перед глазами.