Борис Поломошнов - Похвала подлости

• Название: Похвала подлости
• Автор: Борис Поломошнов
• Жанр: История
• Год: 2015

Книга «Похвала подлости» Бориса и Егора Поломошновых — это путешествие в тонкий мир психологии подлеца — существа древнего, изощренного и хитрого, которое творит свои каверзные дела испокон веков. Целью авторов книги является разоблачение методов искусной и жесткой игры подлого человека.

Она разделена на множество глав, которые повествуют читателю о кредо подлеце, его жизненных принципах торжества над утопающими, о его холодной невозмутимости и черствости. Цитируя мировых писателей и философов, авторы открывают истинное стремление человека подлого: заставить другого страдать, иметь выгоду любыми путями, лгать и втираться в доверие ради собственного величия. Весь мир представляет собой арену извечной борьбы совести и разума с подлостью и глупостью, исход которой зависит от нас — такова основная идея авторов. Книга посвящена широкому кругу читателей, всем, кто желает постичь науку разоблачения подлости и изменения мира к лучшему.

---

Со временем, увидев, что протестантизм не затрагивает устоев сложившейся светской власти и направлен лишь на перераспределение власти церковной, Генрих VIII стал глубоко убежденным, принципиальным противником Святой церкви в ее противостоянии против протестантизма.

Королевская логика, или логика по-королевски означает, что нельзя допустить сосредоточения всех ветвей власти — законодательной, исполнительной, судебной и церковной — в одних руках, поскольку это губительно скажется на обществе, государстве и его гражданах. Нельзя. Однозначно. Если эти руки — чужие.

Эта же логика означает, что необходимо сосредоточить все виды власти — законодательной, исполнительной, судебной, церковной — в одних руках, поскольку это благотворно скажется на обществе, государстве и его гражданах. Необходимо. Однозначно. Если эти руки — свои собственные.

Согласно этой же — королевской — логики королевских друзей следует периодически превращать в королевских врагов.

Друзья короля — это те, кто помогают ему, королю, отстаивать его, королевские интересы. Если же друзья короля перестают отстаивать его, королевские интересы, то они автоматически переводятся в разряд королевских врагов. Со всеми вытекающими из этого для них последствиями.

Формальным поводом для конфликта между королем Англии Генрихом VIII и лордом-канцлером Англии Томасом Мором стало их разногласие по поводу возможности или невозможности расторжения брака короля с Екатериной Арагонской без согласия папы римского.

По существу же Генрих VIII настойчиво искал удобный предлог для разрыва с Ватиканом с тем, чтобы провозгласить «себя, любимого» единоличным правителем Англии: не только светским, но и духовным, сосредоточив тем самым в своих руках практически ничем и никем не ограниченную власть.

Видя неотвратимо негативные последствия для страны такой, по сути дела — тотальной узурпации власти одним лицом в одном лице, Томас Мор возразил королю, тем самым подписав себе смертный приговор, который и был приведен в исполнение, согласно указу короля Генриха VIII, шестого июля 1535-го года.

— «17 апреля 1534 года в Тауэр был заключен автор «Утопии» Томас Мор.

В конце того же года английский парламент принял новые законодательные акты: «Акт о верховенстве», признававший короля верховным главой церкви Англии, и «Акт об измене», квалифицировавший как «государственную измену» широкий перечень различных деяний, направленных против короля, королевы или их наследников, порочащих их королевское достоинство или же отрицающих какой-либо их титул.

Широкое толкование понятия «государственная измена» открывало безграничные возможности для злоупотреблений: достаточно было простого доноса о преступных высказываниях обвиняемого, и ему грозила смертная казнь за измену.

Именно это обстоятельство было использовано обвинением во время следствия и суда над Мором. Опираясь на свидетельства некоего Р. Рича, в беседе с которым Мор якобы сказал, что король не может быть главой церкви, суд констатировал «злонамеренное упорствование обвиняемого в измене».

Будучи опытным юристом, Томас Мор стойко и мужественно защищался на суде, решительно отвергнув предъявленные ему обвинения в государственной измене. Но приговор был предрешен. Суд постановил: «Вернуть его (Томаса Мора. — Б. П., Е. П.) при содействии констебля в Тауэр. Оттуда волочить по земле через все лондонское Сити в Тайбери, там повесить его, чтобы замучить до полусмерти, снять с петли, пока он еще не умер, оскопить, вспороть живот, вырвать и сжечь внутренности, затем четвертовать его и прибить по одной части тела над четырьмя воротами Сити, а голову выставить на лондонском мосту» [70, с. 315] (поистине, неисчерпаема и безгранична деятельная фантазия холуев, желающих во что бы то ни стало выслужиться перед высоким начальством. — Б. П., Е. П.).

6 июля 1535 года Томас Мор был казнен. Король милостиво (по старой дружбе. — Б. П., Е. П.) заменил присужденную ретивым судом его подданному, бывшему лучшему личному другу, ставшему лишним другом, многоэтапную казнь на простое отсечение головы. Томас Мор встретил свою смерть с мужеством и достоинством» [70, с. 315].

Томас Мор, автор всемирно известной, так и не осуществившейся нигде и никогда «Утопии» попал на эшафот, его отрубленная голова скатилась с плахи, а Генрих же VIII, король Англии стал еще и главой созданной им, независимой от Ватикана, англиканской церкви, наделив самого себя полномочиями назначать по своему личному усмотрению архиепископа, епископов и распоряжаться монастырскими и церковными землями и другим имуществом церквей и монастырей.

Одному из них, как говорится, земля пухом, другому — Бог судья.

Надежда умирает последней. Горячая надежда Томаса Мора на справедливого, просвещенного, образованного, прогрессивно мыслящего и гуманно действующего монарха была отрублена от мира живых холодным даже в летний зной топором палача.

Другого друга Эразма Роттердамского — Хуана Луиса Вивеса, ставшего домашним учителем в семье Генриха VIII в надежде на мудрое правление благородного короля, этот король осудил всего лишь на всего на тюремное заключение. За проявленное неодобрение королевских действий (см.: [68, с. 99]). Как сказал Ульрих фон Гуттен, «благородные поступки не вытекают из благородного происхождения» [15, с. 174].

Сам же Гуттен не избежал печальной участи: испытать на себе крушение своих надежд.

…Ульрих фон Гуттен (из письма Вилебальду Пиркхаймеру от 25-го октября 1518-го года): «Какая радость жить! Науки процветают, умы пробуждаются; ты же, варварство, возьми веревку и (зачеркнуто) приготовься к изгнанию!» [82, с. 9]…

Сказал — как сглазил.

Практически сразу же (по историческим меркам) после этого восторженно-оптимистичного пассажа Гуттена на авансцену истории выходит Игнатий Лойола со своим принципом «цель оправдывает средства», ставшим руководством к действию созданного им ордена иезуитов — карающего всякое вольнодумство меча папства. Дыба, плаха и костер стали на долгие годы неизбежной участью «пробуждающихся умов».

Для «процветающих наук» уделом стала подготовленная Лойолой и подписанная великим инквизитором и папой булла о введении «Индекса запрещенных книг». Хорошим тоном считалось сжигать книги вместе с их авторами.

Контрнаступление реакции, организационно оформившейся в ордене иезуитов и в «Индексе запрещенных книг», на всех фронтах битвы мракобесия с Разумом нельзя было не увидеть.

Восторженное упоение Гуттена блистательными успехами «процветающих наук» и «пробуждающихся умов» сменилось мучительным похмельем.

…Ульрих фон Гуттен («Диалоги»): «Как только что-нибудь напишешь, они (курсив — Б. П., Е. П.) уже тут как тут: тщательно читают, вынюхивая, не чувствуется ли ересь, и если что-то им не понравится, хотя бы там ничего не было, тотчас выписывают; затем распределяют ошибки по статьям — ведь у теологов весьма острые суждения при оценке слов людей; если что-то их оскорбляет, они хмурят лоб, вытягивают губы, воротят нос, время от времени испуская вопли: «В огонь! В огонь!» Нельзя терпеть этой казни ума (курсив — Б. П., Е. П.), дьявольской, поистине нестерпимой выдумки! Объявлять вне закона ум, сжигать книги, истреблять науки, душить Писание — гнуснее ничего уже не придумаешь» [15, с. 163].

Действительно, казнить ум — излюбленное занятие подлецов. Желательно и предпочтительно — вместе с носителем этого самого ума.

Через три с четвертью века после смерти Ульриха фон Гуттена, 11-го декабря 1750-го года двадцатитрехлетний профессор Сорбонны Анн Робер Жак Тюрго произнес с кафедры своего университета: «Нравы смягчаются… человеческий разум просвещается… изолированные нации сближаются» [105, с. 52].

Сказал — как сглазил.

Практически сразу же (по историческим меркам) после этого восторженно-оптимистического пассажа — теперь уже — Тюрго на авансцену истории выходит французский врач Ж. Гийотен (Guillotin) со своим эпохальным изобретением — гильотиной (франц. — guillotine) как инструментом «смягчения нравов», «просвещения разума» и «сближения изолированных наций», как универсальным средством от головной боли: ведь не может же, в самом-то деле болеть то, чего уже нет.

История повторяется? Да.

Дважды? «Первый раз в виде трагедии, второй раз — в виде фарса» [67, с. 119]? Вот это — совершенно не обязательно. Она может повторяться и трижды, и четырежды, и энэжды, и притом — каждый раз в виде трагикомедии или — трагифарса. Сколько раз наступишь на одни и те же грабли, столько раз и получишь их черенком по лбу. И так будет повторяться до тех пор, пока что-нибудь не сломается: либо — черенок, либо — лоб. Если же так случится, что первым сломается все-таки черенок, то и тогда, при следующем наступании опять-таки на те же самые грабли получишь от них удар, хотя и не по лбу, но все равно — болезненный.