Константин Сапожников - Солоневич

• Название: Солоневич
• Автор: Константин Сапожников
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03693-2

Иван Солоневич, самый популярный публицист Русского Зарубежья 1930–1940-х годов, прошёл через испытания революциями, войнами, лагерями и ссылкой. В современной России, стоящей перед выбором своего пути развития, идейное наследие Солоневича всё чаще оказывается в центре острых дискуссий. Монархия, православие, народ — эту триаду Солоневич считал залогом успешного развития России, обобщив свои взгляды в фундаментальном труде «Народная Монархия». Задолго до «Архипелага ГУЛАГ» Иван Солоневич написал книгу «Россия в концлагере», которая стала «его вторым паспортом» в эмиграции. Тем не менее она не спасла его от подозрений. Если в СССР Солоневич был антисоветчиком и «контрой», то в эмиграции распространялись слухи о его сотрудничестве с НКВД и даже с гестапо. Кто же он был на самом деле? О непростой судьбе Ивана Солоневича, о его сопротивлении русскому раздраю XX века, о причинах его затянувшегося возвращения на Родину рассказывает эта книга.

знак информационной продукции 16+

---

Последний адрес Солоневичей в Уругвае — городок Атлантида, который расположен в часе езды автобусом от Монтевидео. Для Рут это курортное местечко было идеальным для жизни: «Мы переехали на побережье и сняли хороший маленький домик с садом. В пяти минутах ходьбы от дома было море». В то время Солоневичи уже хлопотали о переезде в Соединённые Штаты и по этой причине решили, что не будут заводить живности: жалко бросать. Несмотря на уговор, Иван Лукьянович «живность» всё-таки приобрёл. Однажды ранним утром он разбудил Рут и позвал её на крыльцо. У дома весело помахивал хвостиком чёрный как уголь щенок. Скорее всего, его подбросили соседи, решив, что «гринго» сжалятся над щенком и возьмут себе. Так и получилось. Пёс Мурза очень привязался к ним, и потом — после смерти Ивана Лукьяновича Рут, готовясь к отъезду в США, переправила его к тёте Вале на ферму.

В конце 1952 года Юрий и Инга, направлявшиеся из Аргентины в США на борту грузового судна «Alpacca», побывали в гостях у Ивана и Рут (судно сделало остановку на два дня в порту Монтевидео). Юрий поразился тому, как быстро за последние месяцы состарился его батька: «Физически — половина того, что было. Уже в Аргентине оставалось немного. Уругвай съел ещё килограммов пятнадцать. А 15 кг при его костях — это очень много. В его разговорах, а говорить с ним уже все последние годы можно было только о политике, было ещё больше злобы, ещё больше ненависти. Всё „постороннее“ просто перестало его интересовать. В его словах о Монархии была такая дикая сила, такая абсолютная уверенность, что даже я, монархист по религии, столбенел и казался себе неверным Фомою… Но от батьки, моего салтыковского бога, не осталось почти ничего. Ни футбола, ни Анатоля Франса, ни даже уже и „Кожаного Чулка“, который ещё в Аргентине лежал у него на ночном столике… Может быть, в подсознании уже было чувство, что времени осталось немного. Язва желудка — все думали, что это язва, — болезнь не для политического деятеля. Вот во что обошлась батьке „политика“»[222].

Глава тридцатая «УМЕР ПРИ ТАИНСТВЕННЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ»

Бойцовский темперамент Солоневича подорвала болезнь, которая подкрадывалась к нему исподволь, потихоньку, не вызывая у Ивана Лукьяновича особого беспокойства. И вдруг — обвал: невыносимые боли в желудке и, как следствие, необходимость срочной операции.

О последних днях жизни Ивана Лукьяновича ходит много недобросовестных выдумок и откровенного вздора, претендующего на сенсационность. Вот характерный образец подобных измышлений: «За свои взгляды, которые Солоневич так страстно отстаивал именно в этой книге („Диктатура слоя“. — К. С.), автор заплатил жизнью. Карающий меч Коминтерна настиг его в далёком Уругвае: он был приговорён НКВД как „агент гестапо“, и одновременно фашистской эмиграцией как „агент НКВД“. Оба приговора были приведены в исполнение членами „антисоветской организации“ НТС». Редакция «Нашей страны» последовательно опровергала и высмеивала фальшивки такого рода[223].

Первое сообщение о болезни Солоневича появилось в «Нашей стране» (№ 166, от 21 марта 1953 года):

«Недомогания, не оставлявшие Ивана Лукьяновича в течение последних двух лет его жизни в Уругвае, в последнее время, постепенно усиливаясь, приняли форму тяжёлой болезни, в основе которой — анемия в очень острой форме (меньше половины нормального количества красных кровяных шариков в составе крови) и ухудшение болезни желудка на нервной почве.

Необходимость целого ряда клинических исследований заставит или уже заставила Ивана Лукьяновича провести некоторое время в клинике. Тяжёлым заболеванием И. Л. объясняется, в частности, и его молчание по поводу создавшегося вследствие смерти Сталина нового положения в Кремле. В портфеле редакции имеются ещё две-три статьи И. Л., но — если болезнь его затянется и не даст ему возможности нормально работать, — возможен некоторый перерыв в его участии в газете».

О своей язве желудка Солоневич писал в одной из статей, но как бы между прочим. Его ближайшее окружение тоже не сомневалось, что именно в этой язве причина его перманентных физических недомоганий. В статье «Осложнение», которая появилась в 168-м номере газеты (от 4 апреля 1953 года), Солоневич подробно рассказал о своих попытках подлечиться, вернуть былую «спортивную форму». Близкий друг его — отец Александр (Шабашев) — организовал для Ивана Лукьяновича бесплатную консультацию у некоей знаменитости. Доктор торопливо, без анализов и снимков, осмотрел писателя и заявил:

— Вам за шестьдесят, биография у вас такая-то, чего же вы хотите? Благодарите Бога, что вы вообще ещё живы!

«Диагноз» этот Солоневичу не понравился. Он ничего, в принципе, не объяснял. Почему год «свирепой диеты» не привёл к улучшению, почему прошли острые желудочные боли, а физические кондиции резко ухудшились, причём настолько, что и 500 метров прогулочным шагом давались с большим трудом?

О запущенном малокровии Ивана Лукьяновича предупреждала врач Галина Николаевна М.:

— Ногти у вас совсем белые — сделайте анализ.

Анализ сделали: диагноз подтвердился. И тут на Солоневичей обрушилась новая проблема: как оплатить лечение? Из государственной больницы Иван Лукьянович, по его словам, сбежал на четвёртый день, а частные клиники были ведущему публицисту Русского Зарубежья не по карману. В своей статье Солоневич признался в неплатежеспособности: «В общем, дело обстоит так: пока будет применяться паллиативное лечение, ибо для настоящего денег нет».

Публикации «Нашей страны» о болезни Солоневича привлекли внимание читателей по всему Русскому Зарубежью. В редакцию стали приходить денежные переводы и письма с вложенными купюрами, почти всегда на небольшие суммы, с пометкой «на лечение». Люди, присылавшие эти деньги, сами нуждались, не всегда разделяли политические взгляды Солоневича, но пройти мимо отчаянного сигнала SOS газеты не могли.

Иван Лукьянович был помещён 14 апреля в лучший в Монтевидео Итальянский госпиталь. Организм писателя был так ослаблен, что ещё до операции врачам пришлось сделать несколько переливаний крови. Около недели ушло на обследование — анализы, рентгеновские снимки. Врачи сообщили, что оснований для тревог нет, что признаков рака в кишечнике и двенадцатиперстной кишке не обнаружено. Есть только опухоль, которая мешает поступлению пищи из желудка в кишечник, её-то и предстоит удалить. Известие успокоило Ивана, и 20 апреля он завершил свою (как оказалось — последнюю) статью «Отец по наследству», посвящённую смерти Сталина. На её полях карандашом Солоневич сделал приписку, адресованную Дубровскому, о том, что операция назначена на ближайшие дни и что после неё есть все шансы на быстрое выздоровление.

Задерживаться в госпитале Иван не собирался. Он был полон новых планов, беспокоился о незавершённых делах: «Не вышли обещанные „Тезисы народно-монархического движения“, не вышло задуманное „Руководство для пропагандистов“, ещё не переделана „Фальшивка Февраля“, статья о „Правизне и левизне“ лежит в совершенно сыром виде. Роман („Две силы“. — К. С.) пишется с великим трудом и с большими перебоями, — о качестве его я уж и не говорю».

И ещё он собирался написать брошюру, «предназначенную для широких кругов населения США». «Мы должны приехать в США не с пустыми руками, — сказал Иван жене накануне дня операции. — Слишком много сплетен распространяется обо мне. Эта брошюра станет нашей „визитной карточкой“ для американцев». Иван надеялся, что в 1953 году они наконец-то смогут переехать в Соединённые Штаты. Соответствующее приглашение Госдепартамента он уже получил. Изобретатель вертолётов Игорь Иванович Сикорский предоставил Солоневичам афидевит: ручательство для переезда. Как вспоминала Рут, Иван Лукьянович хотел «оставить в Уругвае» все свои болезни, приехать в США таким, каким он был раньше, полным сил и энергии. Сказывалась и тоска по сыну, всё понимающему другу, собеседнику, спутнику.

Накануне операции Иван Лукьянович был спокоен, не догадываясь, что у него рак желудка, запущенный и фактически неоперабельный. Рут была рядом с мужем до позднего вечера и с трудом сдерживала слёзы. Врачи поставили её в известность о реальном положении вещей, скрыв правду от Солоневича, и, наверное, были правы. «По крайней мере его последние дни, — писала газета „Наша страна“, — не были омрачены сознанием, что смерть почти неизбежна при любом исходе».

На следующий день вскрытие желудочной полости подтвердило самые худшие опасения. Один из хирургов сказал: «Ну, тут всё равно ничего не поделаешь, давайте зашьём». Второй возразил: «Нет, мы должны сделать всё, что возможно, будем оперировать». Операция длилась три часа: пришлось вырезать две трети желудка, часть двенадцатиперстной кишки, на которой были обнаружены метастазы. Оказалось, что раком была затронута и печень.