Роман Ромашов - Право – язык и масштаб свободы

• Название: Право – язык и масштаб свободы
• Автор: Роман Ромашов
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-906792-47-1

В книге осуществляется многоаспектный анализ права как инструмента определения пределов осуществления свободы, являющейся основополагающей социально-культурной ценностью, возможностью и мотивом человеческого развития. Авторами описываются истоки и эволюция представлений о феноменах права, закона, свободы, воли, иерархии, равенства, выявляются их воздействия как друг на друга, так и на закономерности государственного развития. Исследование содержит значительное количество фактологического материала, знакомит с понятийным аппаратом и специальной терминологией современной российской и зарубежной юриспруденции. Разработанные авторами методологические параметры могут стать эффективным инструментом для современного взгляда на проблему правового обеспечения свободы в современной России.

Книга адресована преподавателям, аспирантам, студентам, а также всем интересующимся проблемами как общей теории, так и истории, философии, социологии права и юридической компаративистики.

---

Критики действующего политического режима, к коим я не отношусь, приводят большой перечень категорий “минного поля”, в том числе законодательство об «иностранных агентах», приговоры по политически мотивированным уголовным делам и т. п., но методы минирования и типы закладываемых мин для теории права имеют второстепенное значение. В теоретическом плане следует учитывать воздействие доктрины «минного поля» на реальную правоприменительную практику.

8) Формирование судейского корпуса из людей, поддерживающих интересы «вертикали» исполнительной власти, готовых к реализации обвинительного уклона в административном и уголовном судопроизводстве. В целях обеспечения реализации воли исполнительной власти с 1917 г. по настоящее время на судейские должности назначаются лица, подтвердившие свою лояльность к правящей политической партии. В современной России уголовные дела рассматривают судьи, более 90 % которых в прошлом являлись сотрудниками правоохранительных органов или работниками судов. В российских судах первой инстанции подавляющее большинство судей уголовной юрисдикции имеют опыт следственной или прокурорской деятельности. Почти все они рассматривают в качестве своей должностной обязанности всяческое содействие стороне обвинения в исправлении недостатков предварительного расследования. Так называемый «обвинительный уклон» судей уголовной юрисдикции можно рассматривать в качестве сформировавшейся «презумпции вины». Упомянутая в ст. 14 УПК РФ презумпция невиновности почти не применяется на практике.

В законодательно закрепленной Концепции судебной реформы отмечается: «Гласность, приоткрыв завесу «служебных тайн», выставила напоказ язвы судопроизводства: коррупцию, сокрытие преступлений от учета, дутые показатели раскрываемости, почти полное отсутствие оправданий, отработанную технологию добывания лжепризнаний и осуждения невиновных. Пресловутый обвинительный уклон был наглядно зафиксирован в результате изучения 343 уголовных дел, осужденные по которым были в конечном итоге реабилитированы вышестоящими судебными инстанциями: хотя адвокаты в 98 % случаев просили оправдать подзащитных, суды вопреки материалам дел постановляли обвинительные приговоры»[74].

Если в Великобритании на оплачиваемые должности судей могут претендовать только юристы с длительным адвокатским стажем (требования к стажу адвокатской деятельности возрастают в зависимости от статуса суда), то в России опыт адвокатской деятельности имеет менее 1 % судей уголовной юрисдикции. Этот фактор оказывает существенное влияние на характер толкования норм административного, уголовного и уголовно-процессуального права. По причине неразвитости административной ветви судов общей юрисдикции большую часть административных дел рассматривают судьи уголовной юрисдикции, экстраполируя «презумпцию вины» на толкование закона применительно и к административно-правовым отношениям.

9) Избирательность и релятивизм правоприменителей. Избыточная аксиологичность и вариабельность российской нормативной системы позволяет правоприменителям быть избирательными как в выборе субъектов ответственности, так и в виде и размере наказания. Действующее материальное и процессуальное законодательство в сфере уголовных и административных правоотношений содержит большое количество оценочных категорий, позволяющих, в зависимости от их толкования исполнительной и судебной властью, возбуждать или не возбуждать уголовное / административное производство, арестовывать или не арестовывать человека, прекращать или не прекращать производство по делу. Эти свойства используются правоприменителями в корпоративных целях: в правовой действительности возможно возбуждение уголовного и административного преследования в отношении лиц, оспаривающих точку зрения субъектов исполнительной власти (так называемых оппозиционеров), в отношении лиц, не желающих по требованию руководства добровольно освободить должность, в отношении политических и экономических конкурентов.

Избыточная вариативность санкций уголовного законодательства и обширные уголовно-процессуальные возможности правоприменителей сформировали релятивистский подход к принятию решений. Отсутствие стандартных требований к достаточному обоснованию выносимых решений, необходимому описанию аргументативных последовательностей – позволяет правоприменителям сокращать мотивировочную часть актов применения до полного отсутствия обоснований выносимого решения. В схожих обстоятельствах правоприменители могут принять диаметрально противоположные решения: мотивировка, характерная для резолютивной части одного вида решения, необоснованно может закончиться контрастирующим итогом. Непредсказуемость интерпретативной аргументации толкователя, необъясняемая разница в решениях по аналогичным делам демонстрируют обществу экстралегальные, в том числе социально-психологические, политические и экономические зависимости правоприменителя.

Действующая в современном судопроизводстве доктрина толкования закона позволяет наполнять абстрактные аксиологические категории материальных и процессуальных кодексов любым содержанием. Активно пропагандируется судейское мнение о том, что любое решение суда, вступившее в законную силу, является справедливым. Исследования, приводимые в Концепции судебной реформы, выявили, что «более четырех пятых опрошенных судей связывают резкое изменение судебной практики с изменением политической ситуации и установок, исходящих от вышестоящих инстанций. Сохраняется опасность, что вместо «телефонного права» заступит «право мегафонное» или любое другое беззастенчивое «право», что колеблющаяся юстиция, не осознавшая своего истинного предназначения, станет, как то и было, рупором завоевавшей господство политической силы. Ни судьи, ни работники правоохранительных органов не воспринимают себя как часть корпорации, призванной, несмотря ни на что, утверждать право и закон, что делает подобные опасения обоснованными»[75].

Современный правовой релятивизм, по мнению И.Л. Честнова, – это отсутствие универсальных объективных критериев оценки социальных явлений и процессов, включая правовые. Оценка зависит от позиции наблюдателя (принцип дополнительности) и ограниченной возможности предвидеть отдаленные последствия (которые зачастую являются латентными) более или менее сложного социального действия[76].

Двойная мораль российского общества стала общепринятой нормой. Способность читать между строк в начале XXI в. вновь актуализируется как важное качество для россиянина. Запрет на критику религиозных деятелей, использующих государственное финансирование, демонстративные уголовные преследования лиц, критикующих публичную власть, стигматизация правозащитной деятельности, маркирование независимых от патерналиста некоммерческих организаций как «иностранных агентов» – эти и многие другие тенденции способствуют утверждению двойных стандартов интерпретации правовой реальности. Проблематичность законодательного закрепления расслоения общества и неравенства прав компенсируется практически неограниченными возможностями толкования закона. «В российском обществе аксиологический статус права отличается двойственностью. С одной стороны, официальная правовая идеология, выраженная в различных источниках, начиная с Конституции РФ и заканчивая авторитетными доктринальными текстами, исходит из высокой социальной ценности права, которое не сводится к воле государства, а представляет собой самостоятельное, необходимое и незаменимое начало общественной жизни. С другой стороны, сама общественная жизнь полна примеров, свидетельствующих о том, что ценность права для многих оказывается по меньшей мере неочевидной – когда правовые императивы игнорируются, отодвигаются в сторону для решения тех или иных текущих задач различной степени важности. Складывается впечатление, что расхождение между декларируемой ценностью права и фактическим отношением к нему в обществе стало вполне привычным и чуть ли не естественным явлением»[77].

10) Независимость публичной власти от населения, их взаимная неприязнь и недоверие друг к другу. Благополучие и процветание правоприменителей и официальных интерпретаторов не зависит от их позитивного вклада в улучшение жизни населения. В постсоветский период наблюдается устойчивая закономерность, – чем больше средств субъект публичной власти смог извлечь из преимуществ своего положения, тем качественнее можно оценить условия его жизни. Отдельные показательные демонстрации наказаний конкретных должностных лиц могут быть основаны на личных противоречиях с ними и необходимости освобождения искомой должности для нового лица. Высокомерие части правоприменителей корреспондирует с подобострастием граждан, не имеющих возможности повлиять на судьбу оценки и толкования своего правоотношения иным способом. Большая часть гражданского общества рассматривает публичную власть как узкую группу лиц, занятую своим экономическим обогащением через политические институты. В таком дискурсе затрудняется процесс признания населением законов и вариантов официального толкования этих законов, принятых конкретными лицами в своих экономических и политических интересах. В каждом новом официальном толковании гражданин ожидает очередное ограничение его прав, расширение полномочий субъектов публичной власти, усиление «минного поля».