Исроэл-Иешуа Зингер - Йоше-телок

• Название: Йоше-телок
• Автор: Исроэл-Иешуа Зингер
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-7516-1293-1, 978-5-9953-0320-6

«Йоше-телок» — роман Исроэла-Иешуа Зингера (1893–1944), одного из самых ярких еврейских авторов XX века, повествует о человеческих страстях, внутренней борьбе и смятении, в конечном итоге — о выборе. Автор мастерски передает переживания персонажей, добиваясь «эффекта присутствия», и старается если не оправдать, то понять каждого. Действие романа разворачивается на фоне художественного бытописания хасидских общин в Галиции и России по второй половине XIX века.

---

Поехали и другие хасиды, главным образом горбицкие, — чтобы наконец насладиться местью врагам, нешавским хасидам.

Поехал и Авиш-мясник. Как только он услышал историю о Йоше-телке, у него зачесались руки. Он оставил свою лавку с топорами, колодами и женщинами и теперь потирал руки от удовольствия.

— Вот так телок! — кричал он. — Да это же бык, не будь я еврей!..

В тот же день, прямо в пост Гедальи[157], реб Занвл-контрабандист — тот самый, что прятал товар на кладбище у Куне-шамеса — переправил всю эту толпу через границу. Они не могли ждать, пока полиция выдаст им пропуска. Была дорога каждая минута. Реб Занвл встретился с начальником пограничной стражи, заплатил ему по рублю с головы и договорился, что на страже будет стоять он сам — начальник. Тот начал торговаться. Он хотел от реб Занвла еще бочку австрийского глинтвейна для своих солдат, а для себя — серебряный рубль на девку.

— А без девки, Занв, — объяснил начальник, — я услышу, как вы пойдете, Богом клянусь!..

Реб Занвл выторговал полтину, и они ударили по рукам.

Несколько часов все лежали на темном сеновале и тихо переругивались.

— Нешавские дурни, — смеялись горбицкие хасиды, — ваш ребе позволил Йоше-телку водить себя за нос…

— Горбицкие паршивцы, — отвечали те из сена, — погодите, вот приедем в Нешаву, тогда мы вам покажем.

Авиш в темноте приставал к шамесовой Цивье, она ржала как лошадь.

— Хи-хи-хи, Авиш, хи-хи…

Гои-проводники чертыхались и плевались.

— Замолчите вы, проклятые, нас услышат, — бурчали они.

Среди ночи Занвл переправил всех через реку. Начальник стражи не услышал плеска, как и было условлено.

— Вот уже и Австрия, — сказал Занвл-контрабандист, едва они перешли на другой берег. — Снимайте сапоги и сушите ноги.

Но люди даже не услышали его. Они тут же отправились на маленькую деревенскую станцию, светившую в ночи керосиновыми фонарями. Все забрались в один вагон тесного австрийского поезда и принялись громко ругаться — и так всю ночь, до самой Нешавы.

Целый день, с раннего утра, приезжие бродили по нешавскому двору и не могли пробиться к ребе.

Исроэл-Авигдор не ждал от «этих бялогурцев» ничего хорошего и не торопился впускать их.

— Пока ничего не знаю, — сердито отвечал он, — позже приходите, завтра.

Нешавские хасиды, которые всю дорогу так стремились к ребе, повесили носы. Двор дышал каким-то унынием, скорбью. Зато горбицкие хасиды преисполнились бодрости. Они сразу же нашли в Нешаве своих людей — последователей Горбицкого ребе — и устроили пирушку.

— Будем здоровы! — задорно выкрикивали они. — Дай нам Бог добрых вестей.

Куне-шамес и его дочь Цивья блаженствовали. Файвиш-Меер присылал им с кухни ребе все самое вкусное: гусиные ножки, куриные пупочки. Отец и дочь сидели во дворе, у колодезного насоса, неторопливо жевали лакомства и бросали крошки курам, что забредали во двор подкрепиться.

— Папа! Вкусно! — говорила Цивья, набив рот мясом.

— Ешь, ешь, — подбадривал ее Куне, — жуй.

Авиш-мясник сразу рванулся на кухню, к служанкам. Он показывал толстым девицам свое умение, великую мясницкую премудрость: соскабливал щетину с телячьих ножек, чистил желудки — и имел у служанок большой успех. Они подсовывали ему лучшие куски.

Один лишь реб Шахне ходил злой, разгневанный. Он не ел, не пил, только непрерывно сморкался и грыз себя: почему его не пропускают к ребе?

— Есть Бог над нами! — бубнил он в редкую бородку. — Есть!

Под вечер в дело начали ввязываться сыновья ребе.

— Исроэл-Авигдор! — бушевали они. — Не годится заставлять приезжих слоняться по двору. Исроэл-Авигдор! Мы еще посмотрим, кто в Нешаве хозяин!

Габай, сощурясь, посмотрел на «детей». На мгновение кровь бросилась ему в лицо. Все рыже-седые волоски на его руках, в носу и в ушах встали дыбом, готовые к сражению. Он хотел сказать, что пока ребе, до ста двадцати, сидит на своем месте, он, Исроэл-Авигдор, будет стражем двери ребе, нравится это им или нет. Слова уже вертелись у него на языке. Но в речах сыновей ребе он различил новые интонации — самоуверенные. «Да они осмелели», — подумал он. Исроэл-Авигдор сразу почувствовал, что при дворе теперь плохи дела; что бялогурский даен, этот глупец, заварил кашу — нехорошую кашу; и что, как бы там ни было, сейчас не время воевать с сыновьями ребе, так ничего не добьешься. Габай закусил губу и проворчал:

— Что? Я не пропускаю приезжих? Я только исполняю волю ребе.

И вскоре он созвал бялогурцев и велел им подождать у двери.

Он впускал их по одному.

Во главе стола сидел реб Мейлех. Он глядел хмуро, но оживленно; он был готов к войне. Совсем не то что в последние несколько лет. По бокам от него сидели трое раввинов: реб Минкус, разрешавший религиозные вопросы нешавцев, и двое раввинов из других городов, которые приехали сюда на Рошашоне, чтобы увидеть ребе. В стороне, погрузившись в чтение, сидел пришелец.

Первым габай ввел в комнату реб Шахне-даена.

Ребе не предложил ему сесть. Он разглядывал его, выпучив глаза так сильно, как будто хотел вытолкнуть их из глазниц, и вдруг гневно проговорил:

— Отвечай мне, даен! Ты оклеветал моего зятя Нохема, который сидит здесь, перед нами; сказал, будто он, Боже сохрани, вовсе не Нохем, муж моей дочери и сын цадиков, а какой-то там Йоше по прозвищу Телок из города Бялогуры, что в русской Польше, муж соломенной вдовы. Можешь ли ты открыто повторить здесь, перед судом трех раввинов, то, что ты имел наглость сказать в бесмедреше, на Рошашоне, перед тысячами людей?

— Да, — твердо ответил реб Шахне.

Ребе подался вперед в своем кресле.

— Не болтай попусту. Посмотри хорошенько на реб Нохема, который сидит здесь, перед нами, и скажи это ему в глаза.

Даен широкими шагами подошел к смуглому человеку, сидевшему за книгой, бросил на него недобрый взгляд и злобно обратился к нему, точно так, как когда-то говорил с Йоше-телком у реб Мейерла в Бялогуре.

— Открыто заявляю перед судом трех раввинов, — сказал он, тыкая острым пальцем в лицо пришельцу, — что человек, сидящий здесь, — Йоше по прозвищу Телок из Бялогуры, помощник шамеса в бесмедреше, Йоше, которого община женила на дочери Куне-шамеса и который в ночь после свадьбы сбежал от жены и оставил ее соломенной вдовой.

По лицам троих судей расползлась бледность.

— Ох, беда, беда… — тихо произнес кто-то.

Один лишь пришелец сидел все так же спокойно и прямо, как прежде. Его костлявое тело даже не шелохнулось, большие черные глаза даже не моргнули.

После даена Исроэл-Авигдор стал по одному заводить внутрь всех остальных бялогурцев. Первыми он впустил горбицких хасидов. Один за другим они подходили к столу ребе, вглядывались в пришельца и восклицали:

— Йоше! Йоше-телок!

Раввины переглядывались. В их глазах читался ужас. Только пришелец оставался спокоен. После горбицких вошли свои, нешавские хасиды. От их бодрости, бурлившей в Бялогуре, теперь не осталось и следа. Они съежились и умолкли. На все вопросы ребе они отвечали молчанием, не могли и слова вымолвить.

— Горе нам! — дрожали одни, глядя на чернобородого пришельца. Другие закрывали глаза руками.

Авиша-мясника охватило такое бурное веселье при виде человека, на которого всем было велено смотреть, что он забыл, где находится, и стал кричать во весь голос, как на бялогурском рынке:

— Вот так телок! Да это бык, не будь я еврей! — Он даже хлопнул пришельца по колену. — Йоше, черт дери твоего деда с прадедом!..

Все охнули. Исроэл-Авигдор схватил высокого мясника за шиворот и с неожиданной силой вышвырнул его за дверью. Один лишь пришелец оставался спокоен.

Наконец Исроэл-Авигдор впустил саму дочь шамеса. Отец хотел зайти вместе с ней, но габай не пустил его. Ребе привстал с кресла, чтобы разглядеть полунемую женщину. Ни на одну посетительницу он не смотрел еще так гневно, как на толстую Цивью с ее глупым смеющимся лицом.

— Отвечай, — сразу же разбушевался он, — ты стоишь перед раввинским судом, не относись к этому легкомысленно. Говори только чистую правду, чтобы на том свете тебя не пороли розгами. Подойди, хорошенько присмотрись к человеку, что сидит здесь, и скажи, кто он.

Цивья подошла к нему и захихикала.

— Хи-хи, Йоше! — смеясь, выкрикивала она. — Телок убежал… Цивьи телок… хи-хи-хи…

Ребе подошел вплотную к хохочущей женщине.

— Слушай! — крикнул он. — Чем ты можешь доказать, что этот человек — твой муж?

Цивья не ответила.

— Ты… муж… — смеялась она. — Пошли, Йоше… Бялогуру… хи-хи-хи…

Она прижалась к нему, схватила за руку. Трое судей содрогнулись. Только пришелец сидел спокойно, как будто речь шла не о нем. Исроэл-Авигдор за руку оттащил Цивью от него.

— Имей уважение! — крикнул он. — Отойди, дура!