Иван Дроздов - Филимон и Антихрист

• Название: Филимон и Антихрист
• Автор: Иван Дроздов
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1999

Роман — откровение, роман — исповедь русского православного человека, волею судеб очутившегося в среде, где кипели страсти, закладывались мины под фундамент русского государства. Автор создаёт величественный образ героя новейшей отечественной истории, его доблесть и мировая душа раскрываются в жестоких столкновениях с силами зла.

Книга отсканирована и подготовлена для публикации в сети Интернет на сайте www.ivandrozdov.ru участниками Русского Общественного Движения «Возрождение Золотой Век» с разрешения автора.

---

— Не утвердят, — решительно заявил Котин.

— Что не утвердят?

— Меня не утвердят. На мне крест поставили. Да, Николай Авдеевич, за мной хвост.

— Я не следователь и не стану подробно вдаваться в ваши дела. Готовьте предложения — по штату, помещению, техническим средствам. Одно условие: людей будете подбирать по единственному признаку — деловому. Никаких племянников!

Они рассмеялись.

В комнату вошла Ольга. Котин, тронутый лаской начальника и решив, что он лишний, удалился. Ольга смущённо приблизилась к Николаю, глаз не поднимает.

— Я очень рада, Николай Авдеевич. Поздравляю вас.

Вспомнил Филимонов: не виделись они со дня назначения. Она болела гриппом и на работу все эти дни не ходила. Взял Ольгу за руки, пытался в глаза заглянуть.

— Да уж ты ли это передо мной, Ольга Павловна? Важная стала. Небось обрадовалась, что старый ворчун удалился, над душой стоять не будет. А вот и просчиталась: со мной на этаж поднимешься сектор побочных эффектов возглавишь. Самый большой сектор. И — совершенно секретный.

Ольга кивнула, едва сдерживая радость, и глаза на Николая подняла. А в них он прочёл нешуточную тревогу и немой вопрос.

— Ты чего?

— Боюсь я, Николай Авдеевич! Сорвётесь там. Больно горяч вы, с неправдой не уживётесь.

— Зачем мне с ней уживаться, с неправдой? Чай не жена она мне — неправда!

— Вот Котина поднимаете, зря это, Котин будет агентом Зяблика и Бурлака. Долго я с ним, Котиным, говорила. Зол он на Зяблика, а хоть и зол, но случись крутой поворот — Зяблика сторону возьмёт. У них уж так — природа такова.

— Уж это верно. Он мне сказал: «Нет у нас такого, чтоб своего человека за бортом оставить». Вот оно как. Мы с тобой, Ольга, можем, у нас в характере это есть: своего человека за бортом оставить, а вот у Котина и Зяблика — нет. Может, и нам бы следовало перенять такую черту? Но что же тогда воцарится в нашем любезном отечестве? Не талант, не опыт, не заслуга, а только один признак будет приниматься в расчёт — родственная, приятельская близость. Куда же пойдёт тогда всё развитие общества, что станется с наукой, искусством, техническим прогрессом?.. Нет, нет, пусть надо мной смеются, называют жестоким — в подборе людей не возьму их принцип. Ну ладно, девочка ты моя! Оленька, милая, любимая! Мне так хорошо быть с тобой вместе. И никого ты не бойся. Нам ли бояться жалкого, ничтожного и противного Зяблика. У нас с тобой есть дело. И дело это нужно народу.

Он погладил её по волосам, подмигнул, точно маленькой.

— Пойдём к Галкину.

Подходя к кабинету, Ольга хотела отстать, но Филимонов взял её за руку, потянул за собой. У Галкина их ждал сюрприз: кабинет был отделан по первому разряду и с большим вкусом.

— А у тебя, Ольга, тоже есть комната?

— Нет, Николай Авдеевич! Но мне хорошо и на прежнем месте. Я теперь на вашей машине считаю.

— А на ночь куда её сдаёшь? Машина дорогая.

Приказал Галкину:

— Организуйте хранение. Чтобы, не дай Бог, не пропала.

— Хорошо, Николай Авдеевич, — закивал Галкин. — Ольга Павловна в моём отделе останется?

— Вы у неё спросите. Пусть сама выбирает.

Галкин погрустнел; не хотел отпускать Ольгу, но знал: Ольга от него уйдет.

— В науку вернуться не хотите? — спросил директор у Галкина. — Расчёты по фильерам хотел вам поручить.

Галкин пожал плечами, смутился. Он вошёл в роль начальника, и ему казалось нелепым вновь залезать в шкуру рядового сотрудника. Филимонов же предлагал искренне, он ради дела готов был забыть недавнюю обиду.

— Ладно, — улыбнулся Филимонов. — Проблема импульсатора тебя, я вижу, так же интересует, как зайца велосипед. Ты родился командиром и теперь вошёл во вкус. Сегодня получишь приказ о реорганизации производственной службы. Её теперь надо ладить под импульсатор.

Филимонов с первого дня работы в роли директора решил беречь время, до предела сжимать совещания, собрания, стихийно возникающие разговоры.

— А теперь прошу вас, как старых боевых соратников, помочь мне составить план работ по созданию семейства импульсаторов. Заметьте: не одного, а многих импульсаторов, целого семейства. Нужна новая структура института.

Вынул из кармана блокнот, стал писать: сектор фильер, приборная группа, сектор побочных эффектов.

— Жду ваших предложений.

Галкин заметил:

— Производственному сектору потребуется опытно-экспериментальный завод.

— Верно! Сразу же заложил его в финансовые планы.

— Куй железо, пока горячо! — оживился Галкин. — Сейчас-то, по горячим следам, вам всё утвердят.

Ольга заметила:

— Это хорошо, что побочные эффекты выделяете в особый сектор. Конечно, из меня руководитель плохой, но структуру сектора могла бы разработать.

Филимонов смотрел на неё серьёзно. Наклонился к девушке:

— Помнится, вы докторскую писали. Возьмите меня в руководители и даю вам месяц сроку. И повёл Ольгу к себе на этаж.

На следующий день после обеда директор спустился на четвёртый этаж, в правое крыло, где размещалась лаборатория тегоюизмерительных приборов во главе с доктором технических наук Таран-Зайченко. Здесь было много подразделений: два цеха по изготовлению опытных экспериментальных приборов, мастерские с большим количеством рабочих.

Поражало обилие приборов электронных, оптических и каких-то иных устройств и машин. Они стояли здесь в комнатах и даже в коридорах; многие — с эмблемами зарубежных фирм; другие ещё находились в ящиках, в заводской упаковке. «А мне не давали простейшую счётную машинку», — думал Филимонов, разглядывая аппараты, приобретавшиеся за золото у капиталистов. Вспомнил ходившие по институту рассказы — почти легенды — о способностях Тарана-Зайченко «пробивать тараном то, что ему было нужно». А нужно ли было ему всё это?

Филимонов зашёл в самую большую комнату, — здесь размещались рабочие места для двенадцати научных сотрудников, — прошёл к столу и стал звонить по запискам.

Положил трубку — рядом мужчина стоит. Невысокий, с орденской колодкой на груди, с усами вразлёт — на кота похож.

— Я начальник мастерской Кучеренко Андрей Сергеевич. Чем обязаны, Николай Авдеевич? Буранов у нас сроду не бывал — потому несколько обескуражены.

— Колодка орденская у вас — как у маршала.

— А-а, да, чтобы птенчики не заклевали. Чуть наскочат — я грудь вперёд — фронтовик, мол, не троньте! Ну и того — не трогают!

— Кого вы так… птенчиками кличете?

— А их вон, молодёжь! — сказал тихо, так, чтобы присутствующие в комнате не слышали. Впрочем, молодые люди разбились по углам и праздно беседовали. Их не смутил и директор, видимо, его никто не знал.

— С молодёжью не в ладах? Конфликт поколений?

— Молодёжь люблю, на неё вся надежда, но эти… — Кучеренко склонился к уху директора, — сынки маменькины, по записочкам приняты. Все они без понятия, иные так и без образования. А гонору, гонору… Да вы посмотрите. Вон видите: с ракетками три субчика пришли. Играли. Притомились малость, отдыхать будут.

В комнату, шумно разговаривая и ни на кого не обращая внимания, вошли три молодых сотрудника. У двоих через плечо большие сумки со словами: «Цинциннати» и «Виннипег». Из сумок теннисные ракетки торчат. Бросили сумки в угол, к столу подошли. Один на угол присел, другой — на стул, третий к подоконнику привалился. И в позах, и в каждом жесте — непогрешимость исключительных особ, неудовлетворённость людей, имеющих права на внимание и не получающих его.

В их святом негодовании, в нежелании кого-либо видеть, с кем-либо считаться было что-то от библейского величия и ангельской непорочности. Они даже не взглянули в сторону стола заведующего, не ответили на приветствие двух женщин, пришедших с сумками, полными продуктов.

— У вас обеденный перерыв? — спросил Филимонов своего собеседника.

— Обед час назад кончился. Ох, Николай Авдеевич! Да у нас тут и в любое время никого не увидите. Птенчики играют, женщины по магазинам ходят — вольница! Запорожская Сечь!

— Совсем молодые ребята.

— Сынки-доченьки, зятьки-племяннички. Зяблик их как из мешка сыплет. Месяца такого не пройдёт, чтобы двух-трёх детишечек нам не подкинул. Знакомства у него обширные. А и других Зябликов в институте немало, поменьше калибром. Зачнут тебе своячка вталкивать — не отбояришься! Нет, не против я молодых! Наоборот — за! Молодёжь — задор, страсть, двигатель прогресса, но не эта золотая плесень!

— А заведующий? Куда он-то смотрит?

— Заведующий, он что ж — Таран-Зайченко. Больше Зайченко, чем таран. Да и то сказать: как устоишь против Зяблика? Он это, Зяблик, кадры натаскивает.

Филимонов позвал через всю комнату:

— Товарищи! Идите-ка сюда, пожалуйста!

Повернулись игроки на голос, но трогаться с места не торопились. Сидевший на углу стола слева повернулся к Филимонову. Нехотя тронулись.