Леонид Соболев - Советская морская новелла. Том второй

• Название: Советская морская новелла. Том второй
• Автор: Леонид Соболев
• Издательство: Маяк
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1976

Второй том «Советской морской новеллы» содержит произведения Н. Тихонова, Л. Соболева, В. Катаева, Л. Кассиля, Ю. Смуула, Г. Цирулиса, Ю. Рытхэу, А. Ломидзе и других известных писателей. В них рассказывается о ратных и трудовых подвигах советских моряков во время Великой Отечественной войны, о послевоенном мирном созидательном труде и сегодняшнем дне нашего флота.

Молодые моряки продолжают славные традиции старшего поколения. Мужество, отвага, беззаветная любовь к Родине, преданность морским идеалам — отличительные черты советских рыбаков, китобоев, моряков торгового флота, тех, кто несет службу на современных военных судах. Море для них — и любовь, и судьба, и профессия.

---

Василий долго изучал странное явление, но так и не мог определить, кто же в этом виноват — судно, компас или его глаза. Он стал опасаться за свое зрение, предполагая, что оно его подводит.

От переживаний Василий изменился в лице. Он стал замкнутым, ходил угрюмый, задумчивый. Ему очень не хотелось расставаться с морем, но зрение…

Много за рейс менялось курсов, много раз штурманы исправляли девиацию, много раз сверяли главный и путевой компасы, а у Василия Петровича ничего не изменялось — у него все время не хватало до заданного курса полградуса. Но он приспособился, каждый раз от принятого курса отбрасывал полградуса, и судно по главному компасу держалось всегда точно на курсе. Только стоящий с ним вахту штурман по-прежнему относился к Василию с недоверием, незаметно следил за ним.

Часто с мостика капитан любовался кильватерной линией, которая ровной лентой, без единой извилины тянулась далеко за кормой и скрывалась за горизонтом. Иван Иванович раньше никогда не плавал с Василием, но слыхал о нем много хорошего. «Молодец! — мысленно хвалил его капитан. — Высокий класс мастерства. С таким рулевым погрешностей в курсе не будет». Он иногда подзывал кого-нибудь из матросов, и тихо, чтобы не слышал Василий, говорил, показывая на след кильватерной струи:

— Смотрите, учитесь, как нужно держать судно на курсе.

Иван Иванович любил точность и придерживался ее во всем. «Моряк без точности, что судно без руля», — часто говаривал он. Все мореходные инструменты — от хронометра до секундомера — у него всегда были точно выверены. Разность показаний путевого и главного компаса точно определены и зафиксированы в таблице. Девиация регулярно уничтожалась и чаще обычного определялась скрупулезной точностью.

Прокладывая курсы судну, он старался поточнее брать поправки, учитывая все, что могло в самой незначительной степени влиять на направление корабля. И он в любую погоду приводил судно к намеченной на карте точке. Поэтому Иван Иванович радовался, что на «Брянске» появился отличный рулевой, его единомышленник в отношении к точности.

Вопреки высокому мнению капитана штурманы были далеко не в восторге от Василия. То, что он вел хорошо судно, — этого они не отрицали, но считали его невнимательным во время сдачи и приема вахты. Они имели на это основания.

Полностью осведомленный штурманами о странностях нового рулевого, Иван Иванович решил побеседовать с Василием. Выбрав время, он стал в рулевой рубке рядом с матросом и разговорился с ним по душам. Незаметно поглядывая на картушку компаса, капитан убедился, что рулевой держит курсовую черту на полградуса левее компасного курса.

— А как у вас со зрением, Василий Петрович? — спросил матроса капитан.

Василий вздрогнул. Больше всего он боялся этого вопроса.

— Врачи говорили — нормальное, — неуверенно ответил он.

После разговора с Василием капитан побеседовал с судовым врачом, просмотрел медицинское заключение и, вернувшись на мостик, долго глядел на ровный-ровный кильватерный след, оставляемый судном, он любовался мастерством матроса.

Вечером, когда Василий сменился с вахты и сидел в своей каюте, его вызвали к капитану.

В каюте Ивана Ивановича собрались все штурманы, и это заставило Василия сжаться и ждать приговора.

— Садись, Василий Петрович! — сказал капитан, усаживая матроса рядом с собой.

Все смотрели на рулевого, и в их глазах Василий видел дружескую теплоту.

— Что же ты молчишь, дорогой? — обратился к Василию капитан. — Мучаешься и не знаешь, почему компас врет на полградуса. У тебя же осколки в груди. А железо, как известно, влияет на магнитные стрелки.

Василий молча посмотрел на капитана, и в глазах его вспыхнул огонек радости.

Капитан обратился к штурманам:

— На вахте Василия Петровича учитывайте девиацию — остовая полградуса.

— Есть! — ответили штурманы и сдержанно заулыбались.

— А плавать, Василий Петрович, ты будешь, — продолжал капитан, — вернемся из рейса, хирурги уничтожат девиацию, и снова в рейс.

От счастья, большого счастья Василию хотелось обнять капитана и штурманов, он чувствовал, как теплые слезы радости заволакивают его глаза, и тихо проговорил:

— Есть!

И выбежал из каюты.

Андро Ломидзе Моряна

Перевалило за полночь.

Капитан порта, еще не старый, высокий широкоплечий мужчина с длинными усами, и рослый молодой парень — старший надзиратель вошли в одноэтажное деревянное строение и сразу же направились к гудевшей чугунной печке. Большой орлиный нос капитана покраснел от холодного ветра, широкое лицо надзирателя посинело.

Согрев свои жилистые руки, капитан снял пальто, повесил его на гвоздь, вбитый в стену, присел к столу и, надев очки, стал перелистывать журнал.

Из дверцы печки то и дело вырывались клубы дыма. Капитан глухо кашлял, старший надзиратель прикрывал глаза рукой, чернобородый хромой береговой матрос чихал, словно кошка, а сын капитана прятал свое худое, с впалыми щеками лицо в воротник дождевика. Приходилось открывать дверь, чтобы дым развеяло ветром, — тогда в комнату с силой врывался грохот бушующего моря.

Дребезжало оконное стекло.

Хромой матрос бросил короткий взгляд на всегда суровое лицо молчаливого капитана, сидевшего с опущенной головой, тихонько открыл дверцу печки, сунул в нее полено и, опять пристроившись на длинной скамье, продолжал бороться со сном.

В эту ночь бодрствовали капитаны всех пароходов, стоявших в порту. Вахтенные не сводили глаз с натянутых до предела швартовых.

Через высокий бетонный мол, врезанный в море и укрывающий корабли в гавани, перекатывались огромные волны. На конце мола, у входа в порт, находились два маяка, огонь одного из них зажигался и «мигал» через определенные промежутки времени, второй маяк светил постоянно.

— Через час должна показаться «Украина». — Капитан встал, засунул руки в карманы и задумался.

— Поти — один из лучших на Черном море портов, — сказал старший надзиратель, — но одно плохо — в шторм пароходам трудно входить в него.

— Совершенно верно, — согласился капитан.

Дверь распахнулась, в комнату вошел маленького роста юноша — младший надзиратель.

— Капитан, погасла мигалка. Мы пытались подойти к маяку на катере, но волны чуть не разбили катер о мол. Подле маяка вода прямо кипит. Придется «Украине» остановиться на рейде.

— Не смогли подойти к маяку на катере? Да что он, в открытом море, что ли? — закричал вспыливший капитан. — Где это слыхано, чтобы в такой шторм теплоходы останавливались на рейде!

— Если с «Украины» увидят, что горит лишь один маяк, они пройдут мимо, курсом на Батуми, — вмешался в разговор старший надзиратель.

— Ну что ты говоришь, Нестор, — рассердился капитан, — а еще опытный моряк! У нас элеватор простаивает, ждет «Украину» с зерном. Да оставим элеватор, ты видишь, море точно сумасшедшее, если теплоход и добредет благополучно до Поти, то кто даст гарантию, что он дотянет до Батуми?

— Да-а, пожалуй, выход один, — проговорил старший надзиратель, — надо кому-то пройти по молу до маяка и зажечь его.

— И я так думаю, — сказал младший надзиратель, — но все береговые матросы отказались, даже самый отчаянный Леван и тот испугался.

— Значит, никто не рискнул? — усмехнулся капитан. — И это моряки! Левану передай от меня, что он крыса береговая!

— Я попробую, капитан, — тихо промолвил младший надзиратель и заморгал большими карими глазами.

Но капитан не услышал его слов.

— Капитан, я пойду! — повторил надзиратель громче.

Капитан повернулся к нему, вытирая платком усы:

— Ты же только оправился от болезни.

— Ничего со мной не случится.

— Нет, тебе нельзя.

— Я пойду, отец, — донесся голос из угла комнаты.

Капитан с гордостью посмотрел на сына, потом по лицу его проплыло облачко печали.

— Иди, Вано, — сказал капитан.

Вано вышел из комнаты.

— Будь осторожнее! — крикнул ему вдогонку старший надзиратель. Поглядев на пустой рукав Вано, он подумал, что капитан порта удивительный человек. Ну кто бы другой послал с таким заданием сына, вернувшегося с фронта одноруким!

Капитан надел пальто и нахлобучил фуражку.

— Когда Вано вернется, спиртом разотрите! — приказал он, вышел из дежурки и вздрогнул от порыва моряны. Ураганный ветер бил капитану в лицо песком и мелким галечником. Но в реве моря он отчетливо разобрал гудок «Украины».

«Доберется ли Вано до маяка? Вдруг его смоет волна?»

На набережной мигали, то погасая, то вновь вспыхивая, электрические лампочки.

Капитан сам не знал, куда и зачем шел.

Остановившись у причала, он долго стоял, глядя в ту сторону, где находился вход в порт. Затем зашагал по железнодорожному полотну между складами. Вдруг остановился, как вкопанный.