Клэр Томалин - Жизнь Джейн Остин

• Название: Жизнь Джейн Остин
• Автор: Клэр Томалин
• Издательство: Колибри, Азбука-Аттикус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-04684-9

Джейн Остин подарила миру шесть незабываемых романов, но о самой Остин мы знаем до обидного мало: практически вся переписка писательницы после ее смерти была уничтожена. Брат Джейн Остин когда-то обмолвился, что жизнь его дорогой сестры была крайне скудна событиями, и многие биографы ему вторят, но Томалин решительно восстает против этого мнения, увлекательно рассказывая о ярких впечатлениях недолгой жизни писательницы: о несчастной любви юной Джейн к молодому ирландцу, о ее продолжительных визитах в Лондон, о ее близкой дружбе с великосветской кузиной, чей муж-француз пал жертвой революции и встретил смерть на гильотине, о службе в королевском флоте ее братьев-моряков (дослужившихся до адмиралов) во время Наполеоновских войн и об их жизни в далеких английских колониях… Миф о тихой старой деве, провинциалке и домоседке Джейн Остин, чьи представления о мире не простирались дальше околицы хэмпширской деревни, оказывается несостоятельным, в чем убедится всякий, кто прочтет одну из лучших биографий Джейн Остин, впервые переведенную на русский язык.

---

Развлечение особого рода доставляла запись оскорбительных по сути высказываний некоторых тупоумных знакомцев. Среди хэмпширских соседей одна дама нашла «Эмму» «чересчур натуральной, чтобы быть интересной», а «дорогой миссис Дигуид» роман «понравился не так, как другие, и вообще, она вряд ли осилила бы его, если бы не знакомство с автором». Да уж, дражайшая миссис Дигуид. Некая миссис Диксон «считает его гораздо хуже „Г&П“, и он еще меньше нравится ей оттого, что там упоминаются некие мистер и миссис Диксон». Один сосед «прочел лишь первую и последнюю главы, поскольку слышал, что роман неинтересен». «Сейчас неподходящие времена, чтобы выводить в книге таких священников, как мистер Коллинз и мистер Элтон».

Но все-таки мнение младших братьев перевешивало всю эту чепуху. Чарльз, например, прочел «Эмму» трижды, раз за разом. А мистер Джеффри из «Эдинбургского обозрения» «читал ее три ночи напролет». И однако, рецензии в знаменитом журнале не появилось.

Мюррей предпринял собственные шаги. Он отправил экземпляр романа Вальтеру Скотту, деликатно предложив тому написать что-нибудь в «Ежеквартальном обозрении». Но он снабдил свое предложение оговоркой, за которую, мне кажется, вполне заслуживает места в аду: «Нет ли у вас желания набросать статейку об „Эмме“? Там недостает событий и фантазии, не так ли?» Скотт и впрямь кое-что «набросал», вяло похвалив Остин за «умение быть столь верной природе, примечать и точно описывать события обычной жизни» и несколько теплее — за ее «обыденные, но комичные диалоги, в которых характеры героев развертываются с драматическим эффектом». Образы мистера Вудхауса и мисс Бейтс показались ему пресными, и он вовсе не упомянул о «Мэнсфилд-парке», к большому и вполне понятному разочарованию Джейн. Его не особенно бойкие пересказы сюжетов «Чувства и чувствительности» и «Гордости и предубеждения» не сослужили им никакой службы. Чуть не половину своей рецензии он посвятил общим рассуждениям о романе, а закончил панегириком романтической любви в противовес «расчетливой осмотрительности», которую он усматривал в некоторых героинях Остин.

Спустя почти десять лет после смерти писательницы Скотт оценил ее творчество гораздо выше: «Эта молодая дама обладает уникальнейшим, на мой взгляд, талантом описывать хитросплетения, чувства и типы обыденной жизни. Писать в напыщенно-витийственном духе — этак сумею и я, и всяк из ныне здравствующих литераторов, а вот искусство тонкого штриха, которое правдивостью описаний и передачи чувств сообщает интерес банальным, затертым вещам и характерам, — такого искусства мне не дано»[212]. Живость, сила, энергия ее голоса заставили его, как и всех читателей, приравнять Джейн к двадцатилетним героиням ее книг — Элизабет, Элинор, Эмме — и назвать ее «молодой дамой», хотя она уже была мертва. И даже тогда, когда он писал о ней далеко не столь сердечно, ей уже было сорок…

Глава 23 В борьбе с болезнью

Первый же год последовавшего за Ватерлоо мира принес целую череду несчастий семейству Остин. В феврале 1816 года корабль Чарльза потерпел крушение в Восточном Средиземноморье в ходе преследования пиратов (столь приукрашенных Байроном в его «Корсаре»). После возвращения в Англию Чарльз оказался в таких стесненных обстоятельствах, что едва мог прокормить своих осиротевших дочерей. Следующее судно он получил лишь через десять лет. Его старшая дочка Кэсси теперь месяцами жила в Чотоне у тетушек, точно так же как двадцать лет назад Анна в Стивентоне после смерти своей матери. Средняя, Гарриет, крестница Джейн, была серьезно больна — у нее обнаружили водянку головного мозга.

Фрэнк оставался на половинном жалованье (двести фунтов в год) и имел солидные сбережения в банке, так что даже пополнение семейства каждые два года не мешало ему чувствовать себя неплохо обеспеченным. Он также стал партнером в банке Генри. Однако в конце 1815 года Олтонское отделение банка лопнуло, а вслед за ним 15 марта — и Лондонское отделение… Виной тому, вероятно, был общий послевоенный упадок экономики, а может, ненадежность отдельных клиентов или то и другое вместе, да еще и неоправданный оптимизм Генри в придачу. В результате Генри был объявлен банкротом. От наследства Элизы также ничего не осталось. Этот крах потянул за собой и дядюшку Ли-Перро, и Эдварда. Им пришлось выплатить огромные суммы, десять и двадцать тысяч соответственно, которыми они всего лишь год назад поручились за Генри. Фрэнк и Джеймс также потеряли свои более скромные вложения, и даже Джейн вынуждена была распрощаться с тринадцатью фунтами из доходов за «Мэнсфилд-парк». Ни Генри, ни Фрэнк не могли больше выплачивать ежегодные пятьдесят фунтов на содержание матери и сестер, что вкупе с судебной угрозой, нависшей над Эдвардом, поставило обитательниц чотонского коттеджа в весьма затруднительное финансовое положение[213].

Остины редко и скупо упоминают о разорении Генри. В «Мемуарах» Джеймса Эдварда говорится лишь о «некоторых семейных неприятностях». В дневнике Мэри Остин за 15 марта читаем: «Банк Генри приостановил выплаты», а на следующий день: «Впервые услышала, что Генри — банкрот». В конце года Фанни записала в дневнике: «Главным событием года стал крах банка дяди Г. Остина и дальнейшее бедственное положение большей части семьи». Впоследствии Каролина с изумлением припоминала, каким непринужденным казался дядя Генри, когда приехал в Стивентон, — как всегда жизнерадостный и нисколько не похожий на разорившегося человека.

1 апреля Джейн Остин написала Мюррею, чтобы он в будущем связывался с ней в Чотоне «в связи с печальными недавними событиями на Генриетта-стрит». Больше для нее не будет поездок в Лондон: Генри пришлось отказаться сразу и от Хэнс-плейс, и от Генриетта-стрит. Мадам Бижон с дочерью больше ничто не держало в английской столице, и они отправились посмотреть, как их родина приходит в себя после двух десятилетий революционных потрясений и войн. Во Франции они нашли лишь нищету и невзгоды, так что в сентябре вернулись в Лондон без сколько-нибудь ясных перспектив[214].

Не допуская и малейшей мысли, что общее расположение к нему могло поколебаться, Генри обратился к родственникам за поддержкой. «Дядя не один год жил на широкую ногу, не более, впрочем, чем подобало главе процветающего банка… — писала в своих воспоминаниях Каролина, — но никто не высказывал ему упреков за мотовство и сумасбродство». Старики Ли-Перро, дядюшка и тетушка, были единственными, кто попрекнул Генри банкротством. В Кенте и Хэмпшире его встречали так же приветливо, как и прежде. В июле он отправился во Францию с двумя сыновьями Эдварда — без сомнения, за счет их отца. Генри надеялся предъявить права на то, что оставалось от наследства Элизы. Попытка эта заведомо была обречена на провал. Никто во Франции не собирался принимать всерьез претензию безвестного англичанина, не имеющую законной силы в суде, тем более в 1816 году.

Теперь Церковь, самая надежная опора в тяжелые времена, вновь привлекла внимание Генри. Он припомнил план, от которого отказался двадцать пять лет назад, и написал Бронлоу Норту, епископу Уинчестерскому, выражая желание принять сан. Епископ, в свои семьдесят больше увлеченный ботаникой, чем теологией, не стал проявлять особой суровости к соискателю. Положив руку на Евангелие, он изрек: «Осмелюсь сказать, прошло немало лет с тех пор, как вы или я заглядывал сюда», и к концу года Генри получил Чотонский приход. Это дало ему пятьдесят две гинеи в год, что было гораздо лучше, чем ничего, и позволяло держать собственную лошадь.

Несколько ранее в тот трудный год Джейн начала испытывать непонятные недомогания. Ни она, ни другие не придавали этому особого значения, — возможно, писательница связывала их с возрастными изменениями. В январе, словно в напоминание о неотвратимости смерти, скончалась, в возрасте всего лишь сорока шести лет, ее протеже мисс Бенн. Но Джейн слишком долго подшучивала над ипохондрией матери, чтобы позволить себе самой жаловаться на здоровье[215]. Она продолжала интенсивно работать над «Эллиотами» (рабочее название «Доводов рассудка»). А еще выкупила у Кросби рукопись «Сьюзен» (будущее «Нортенгерское аббатство») все за те же десять фунтов и прошлась по ней с карандашом: поменяла имя героини на Кэтрин и написала «предуведомление автора», объясняющее, что роман закончен в 1803 году. Теперь это был окончательный вариант романа, хоть и не под окончательным еще названием. Однако «Мисс Кэтрин», как Джейн назвала роман в письме к Фанни, предстояло «постоять на полке».

Проглядывая ее письма за этот период, удивляешься тому, что она успевала делать хоть что-то, помимо постоянных забот о племянниках и племянницах. В апреле в коттедже гостила маленькая Кэсс, которую возили на Олтонскую ярмарку вместе с дочкой Фрэнсиса Мэри-Джейн, а возможно, и с Каролиной Джеймса. Анна с мужем перебралась обратно в Хэмпшир, обосновавшись в арендованной ими половине фермерского дома (другую половину занимал управляющий фермой), совсем неподалеку от коттеджа. Анна радовалась каждой встрече с тетушкой Джейн и была благодарна за любую посильную помощь: через три месяца ей предстояло родить второго ребенка, а первую девочку крестили только в апреле.