Клэр Томалин - Жизнь Джейн Остин

• Название: Жизнь Джейн Остин
• Автор: Клэр Томалин
• Издательство: Колибри, Азбука-Аттикус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-389-04684-9

Джейн Остин подарила миру шесть незабываемых романов, но о самой Остин мы знаем до обидного мало: практически вся переписка писательницы после ее смерти была уничтожена. Брат Джейн Остин когда-то обмолвился, что жизнь его дорогой сестры была крайне скудна событиями, и многие биографы ему вторят, но Томалин решительно восстает против этого мнения, увлекательно рассказывая о ярких впечатлениях недолгой жизни писательницы: о несчастной любви юной Джейн к молодому ирландцу, о ее продолжительных визитах в Лондон, о ее близкой дружбе с великосветской кузиной, чей муж-француз пал жертвой революции и встретил смерть на гильотине, о службе в королевском флоте ее братьев-моряков (дослужившихся до адмиралов) во время Наполеоновских войн и об их жизни в далеких английских колониях… Миф о тихой старой деве, провинциалке и домоседке Джейн Остин, чьи представления о мире не простирались дальше околицы хэмпширской деревни, оказывается несостоятельным, в чем убедится всякий, кто прочтет одну из лучших биографий Джейн Остин, впервые переведенную на русский язык.

---

Этого не произошло. Писательница замолчала без малого на десять лет. Только летом 1809 года, приближаясь к тридцатипятилетию, вернулась она к работе. На первый взгляд не было никакой причины, почему бы ей не продолжать писать так же плодотворно, как раньше. Ее родные не дают никаких объяснений. Семейный биограф, племянник Джеймс Эдвард, замечает лишь: «…можно было ожидать, что новые пейзажи и знакомства подстегнут ее вдохновение», однако этого не случилось, и он словно разводит руками, не находя истолкований тетушкиному молчанию.

Правда в том, что как художник Остин очень мало зависела от новых пейзажей и знакомств. Вся работа происходила в ее собственном воображении, когда у нее складывался отчетливый образ определенной ситуации или определенных персонажей. Ее книги никогда не отображали того, что непосредственно происходило вокруг нее. Лишь изредка она использовала определенные фрагменты. Так, топазовые крестики, купленные ей и Кэсс братом Чарльзом, превращаются в «Мэнсфилд-парке» в янтарный крестик, подаренный гардемарином Уильямом Прайсом сестре; Коб в Лайме, где она сама побывала, наталкивает ее на изображение знаменитой драматической сцены в «Доводах рассудка», а служба Генри в полку милиции дает почву для осмысления образов Уикхема и его приятелей-офицеров в «Гордости и предубеждении». Нет, она не брала сюжетов из жизни и не записывала историй своих друзей и родных. Приключений тетушки Филы и кузины Элизы хватило бы на целую серию захватывающих романов — они так и просятся на бумагу. Можно было бы описать всевозможные странности и проступки полудюжины хэмпширских семейств… Но, как мы видим, Хэмпшир почти не запечатлелся в произведениях Остин. Не найти в них и узнаваемых портретов соседей, даже самых эксцентричных, злых или забавных. Мир ее воображения был самодостаточным и совершенно независимым.

А вот в чем она действительно нуждалась, так это в определенных условиях работы, которые позволяли отвлечься от повседневной жизни вокруг. Эти условия она потеряла вскоре после своего двадцать пятого дня рождения. Вот что заставило ее замолчать: колоссальное событие в ее «жизни без всяких событий» — еще одна «ссылка».

Решение мистера и миссис Остин уехать вместе с дочерьми из дома, в котором они провели более тридцати лет, стало для Джейн абсолютно неожиданным. Неприятным сюрпризом ко дню рождения, в декабре 1800 года. Прежде родители никому из детей и словом ни о чем не обмолвились. В ноябре домой в отпуск приезжал Чарльз и среди прочего посещал бал у лорда Портсмута вместе с Джейн, но известие о переезде он получил лишь в начале нового года и был им так же шокирован, как и она. После его отъезда сестры тоже разъехались кто куда — Джейн в Ибторп к Марте, а Кассандра в Годмершем, где ее очень ждали в связи с появлением на свет шестого ребенка. Родители Остин остались дома вдвоем и, как парочка расшалившихся детей, предоставленных самим себе, принялись подначивать друг друга, расписывая прелести и возможности новой жизни. Они решили положить конец привычной жизни с привычными обязанностями, которую вели уже сорок лет, и без оглядки на кого бы то ни было замыслили план переезда из Стивентона в Бат.

Никто не может винить их за стремление отдохнуть после стольких лет непрестанных трудов. Правда, они могли бы преподнести свое решение несколько тактичнее, но ведь суть дела это все равно не изменило бы. По сохранившимся свидетельствам Джейн объявили о переезде сразу, как она перешагнула порог после возвращения из Ибторпа. «Ну, девочки, все решено, мы решили покинуть Стивентон тогда-то и отправиться в Бат», — объявила миссис Остин, если верить семейному преданию. Джейн была просто потрясена. Так вспоминает Мэри Остин, которая присутствовала при этом, хотя у нее и имелась причина воспринимать все в более радужном свете, особо не замечая ничьей печали, — ведь для нее с Джеймсом эта перемена явилась весьма благоприятной: им предстояло переехать в Стивентон и принять обязанности по приходу. Дочь Джеймса, Анна, слышала впоследствии, что тетушка Джейн даже потеряла сознание. Как бы то ни было, решение родителей стало для нее шоком, и весьма болезненным.

Оно сказалось на всех детях Остинов. Эдвард, Генри, Фрэнк и Чарльз, находившиеся вдали от родного дома, но прежде уверенные, что могут вернуться в любой момент, постарались приехать еще раз до того, как родители отбудут, — «пока Стивентон еще наш», как написала Джейн. Все они чувствовали одно и то же: двери в детство закрываются и прежняя жизнь заканчивается навсегда. Кассандра уничтожила несколько писем, полученных от Джейн сразу после того, как та узнала о решении родителей. Видимо, они были полны ропота, даже злости. А очевидное стремление родителей и брата с невесткой устроить все как можно быстрее совсем не помогало Джейн взять себя в руки. В январе она сообщила Кэсс, что получила от Джеймса и Мэри приглашение на годовщину их свадьбы — были также приглашены Том Шут и сестра Мэри, Элизабет Фаул с супругом, — но отклонила его. Никаких пояснений сестрам не требовалось: «Меня позвали, я отказалась».

В письмах сестре она ясно дала понять, что старший брат с женой изъявляли чрезмерную готовность вступить во владение Стивентоном. Джейн писала, что одна из стивентонских лошадей, бурая кобыла, после их отъезда отойдет Джеймсу: «Ему не хватило терпения подождать, он уже сейчас забрал ее в Дин… таким же образом они мало-помалу захватят и все остальное, я полагаю…» И Джейн была бессильна перед этим «захватом», ведь он происходил с согласия ее родителей. Ей оставалось лишь наблюдать за развитием событий. «Что до наших рисунков… этих старых библейских картинок, развешенных по всему дому… они достанутся Джеймсу». Ее печаль по этим картинкам, может и не слишком красивым, но таким привычным и милым, поймет любой, у кого была своя беспорядочная странноватая домашняя коллекция, где каждый рисунок связан с каким-то семейным воспоминанием. Джейн отвергла предложение матери (и Кассандры) расстаться с одной из самых дорогих для нее вещей: «Поскольку я не собираюсь проявлять щедрость по чужому требованию, я не отдам Анне свое бюро, хотя поначалу думала об этом сама».

Вместе с Мартой она принялась разбирать библиотеку мистера Остина в пятьсот томов, которые он намеревался продать, так же как и большую часть мебели, и пианино, на котором Джейн играла столько лет, и ее «огромную коллекцию нот». От старых раскрашенных декораций тоже собирались избавиться: Джеймс совершенно очевидно и полностью потерял интерес к домашнему театру. Джейн надеялась убедить его выкупить отцовские книги по гинее за том, и он действительно забрал большую часть из них — только неизвестно, по какой цене. На распродажу попало лишь двести томов. Джейн с негодованием писала, что за все книги удалось выручить всего семьдесят фунтов: «Весь мир словно сговорился обогатить одну часть нашего семейства за счет другой»[135].

Она изо всех сил старалась сохранять легкий раскованный тон в своих письмах Кэсс, но шутки ее часто казались вымученными: «Мы определенно слишком долго здесь прожили, да и бейзингстокские балы пришли в полный упадок… хотя лучше, чтобы никто не знал, сколь мало я приношу в жертву, покидая Хэмпшир, а то, подозреваю, ни у кого здесь не останется ко мне ни нежности, ни интереса». Она с удовольствием предвкушала, как они станут проводить «лето на море или в Уэльсе», и делалась непринужденней, когда доходила до планов и надежд их матери, связанных с Батом, впадая в привычный по отношению к миссис Остин комический тон. «Мама так же уверенно, как и ты, думает оставить у нас двух служанок — отец единственный, кто не посвящен в этот секрет… Мы планируем обзавестись постоянной кухаркой и молодой ветреной горничной, а еще степенным работником средних лет, который мог бы взять на себя двойные обязанности — мужа одной и любовника другой… Никаких детей, разумеется, быть не должно…» Здоровье миссис Остин оставалось крепким, невзирая на все треволнения, ведь «она не хочет, чтобы какое-нибудь недомогание нарушило приготовления к отъезду».

Миссис Остин считала, что Бат пойдет на пользу и ей с ее хрупким здоровьем, и мужу, которому уже исполнилось семьдесят. Находиться поближе к брату Ли-Перро, богатому, приветливому и гостеприимному, тоже казалось ей важным: помимо очевидных преимуществ жизни возле состоятельного родственника, это позволяло присмотреть за имуществом, которое рано или поздно должно было отойти к Джеймсу. Мистеру Остину нравилось то, что из Бата они легко смогут ездить в путешествия в Девоншир и Уэльс, которые, как он думал, очень понравятся дочерям, — и оказался совершенно прав. Это было единственное обстоятельство, которое привлекало Джейн. Однако ее мать оно интересовало значительно меньше, так что, когда они через несколько месяцев добрались до Бата, миссис Остин заявила, что больше не тронется с места, и остальным членам семьи пришлось ее переубеждать.