Дмитрий Яблонский - Таежный бурелом

• Название: Таежный бурелом
• Автор: Дмитрий Яблонский
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1961

В первом своем романе «Таежный бурелом» иркутский писатель Дм. Яблонский воспроизвел яркие, волнующие картины борьбы наших дальневосточников с японо-американскими империалистами, которые пытались в годы гражданской войны отторгнуть Приморье и Сибирь от Советской России. В книге разоблачаются коварные замыслы и действия алчных интервентов, показывается, как большевики-ленинцы во главе с комиссаром Костровым, Сухановым и Шадриным организовали народ, партизан на отпор захватчикам. В центре романа судьба среднеказачьей семьи Ожогиных, принявших революцию и вставших на защиту дела Ленина и родной Советской России. С жизнью главных героев переплелись судьбы их рядовых помощников по подпольной и партизанской борьбе, среди которых запоминаются старый владивостокский оружейник Фрол Гордеевич, и разведчица — бывшая генеральская дочь Вера, и храбрый казак Кожов, и партизанка Галя, любимая Тихоном Ожогиным. Также зримо «вылеплены» характеры врагов революции и Советской России — белогвардейцев, кулаков, купцов, японских разведчиков.

Книга заканчивается героическим прорывом партизанской армии Шадрина к Волочаевску и походом на Владивосток.

---

— Ты хорошо знаешь Суханова? — спросил Костров.

— Костю? Как тебя. Орел! Не смотри, что молод, в царской тюрьме ковался. Только здоровьем слаб. Чахотка.

— Жаль. Ну, а как ты с немцем воевал?

— После побега из Зерентуя мне в комитете хорошие документы сфабриковали, по ним попал в Петроградское военное училище. Последнее время эскадроном командовал. Два «Георгия» схватил.

— Заместитель у тебя надежен?

— Вполне. Большевик из матросов.

— Вот и отлично. Собирайся в дорогу. Большевику-офицеру надо быть в армии. Во Владивостоке серьезные события назревают, придется обороняться.

— Что ж, я не возражаю.

Ночью Костров, Наташа и Шадрин спустились к причалу. Военный катер пограничной охраны направился во Владивосток.

ГЛАВА 17

Окраина Владивостока — Миллионка. Здесь ютились постоялые дворы, харчевни, опиокурильни, трактиры, всевозможные притоны. Полиция редко заглядывала сюда, опасаясь внезапного удара ножом в спину.

Днем здесь царили тишина и покой. На затасканных кошмах, лениво позевывая, сидели постоянные обитатели окраины. Контрабандисты в синих кофтах с коралловыми пуговицами и в черных шелковых шапочках сговаривались с купцами. В тенистых углах резались в карты и кости.

Но как только гасли лучи заката и ночь окутывала Владивосток, окраина оживала.

В глухом лабиринте переулков Миллионки притаился неприметный трактир с бумажным фонариком перед дверью. В зале с низким потолком шумно. У буфета на старой, разбитой шарманке полунагая девица наигрывала «На сопках Маньчжурии». Ей вторили пьяные голоса. Табачный дым сизой тучей плыл над столиками. Слышались крики и споры на всех языках. Здесь были и русские белогвардейцы, и китайские спиртоносы, и японские контрабандисты, и корейские перебежчики, и монгольские монахи, и тибетские купцы, и американские матросы. Они вместе с гейшами и проститутками хлестали водку, тянули из трубок опиум.

Здесь-то около пятнадцати лет помещалась конспиративная квартира японской контрразведки. Во главе ее стоял японский лейтенант Нооно.

«Большой знаток русского вопроса. Обладает всеми качествами разведчика и резидента, — так было записано в его служебной аттестации. — Владеет искусством проникать в сердце неприятеля и производить тайную разведку, оставаясь незамеченным».

По окончании специальной школы юнкер Нооно был направлен в Корею. Там, на границе русского Приморья, на бурной речке Тюмель-Ула, можно было встретить охотника за корнем женьшень. Нооно часто появлялся на русской территории, заводил знакомства, дома содержателей кабаков были для него открыты в любое время.

После русско-японской войны Нооно, как русский подданный, обосновался в качестве владельца трактира в Миллионке. То в лохмотьях нищего он протягивал руку, к прохожим, то фланировал по многолюдной Графокутаисовской улице в элегантном костюме с тросточкой в руке, то в одежде китайского рабочего слонялся по вокзалу, то с шарманкой переходил из двора во двор. Везде он имел знакомых, везде у него собутыльники и должники, везде свои глаза.

В опасный для Владивостока вечер в Миллионку направился связной с приказом.

Нооно сидел за стойкой. Безбровое лицо было сосредоточенно. Он покуривал трубочку с длинным чубуком из слоновой кости и смотрел куда-то поверх столиков. Но ничто не ускользало от его цепкого взгляда.

Из дальнего угла донеслась грубая брань, в тусклом свете керосиновой лампы сверкнул нож, предсмертный крик повис в воздухе.

— Наму Амида Бутсу, — по привычке зашептал Нооно древнее заклинание, — пусть примут твою душу в сады мейдо[11].

Убитого вытащили из кабака. Через десять минут все в кабаке было по-прежнему, будто ничего не произошло.

И чем глубже становилась ночь, тем напряженнее становился Нооно. Час Свиньи[12] приближался. Вчера посланец из консульства предупредил Нооно — быть готовым к выполнению приказа.

И вот раздался условный сигнал. Нооно взял фонарь, вышел во двор. Моросил дождь. У амбара стояла плотно закутанная фигура. Нооно узнал связного. Обменялись паролем.

— Две горы голубые и крест меж ними.

— А над ним вишня в цвету, источает аромат.

Нооно взял из рук связного запечатанный сургучными печатями пакет, вскрыл его, при свете фонаря прочитал несколько раз, запоминая каждое слово, расписался.

Вошел в дом, переоделся. К нему пришел его помощник лейтенант Цукуи.

По темным безлюдным улицам свищет ветер. Дождь барабанит по крышам. На судах бьют склянки: четыре часа. Бесшумно скользят по Пекинской улице две тени.

В Маркеловском переулке остановились, нашли нужный дом, перелезли через забор. Нооно постучал в дверь. Здесь было жилище Мацмая, видного японского коммерсанта.

— Кто там? Что за люди?

— По приказу божественного микадо, — ответил Нооно.

Мацмай долго возился с замком. Открыл двери — и изумился. Нооно он знал как владельца трактира, через которого приказчики его фирмы сбывали контрабанду. Но того, что Нооно облечен доверием императора, у него и в мыслях не было.

— Ты, Нооно?

Нооно наклонил голову. Цукуи выстрелил в затылок Мацмая. На шум из спальни выбежал гость Мацмая купец Харадзи, прибывший из Токио с транспортом «Конан-Мару». Тусклые глаза Цукуи заблестели: не зря торопил Нооно, здесь есть чем поживиться. Он выстрелил в лоб Харадзи.

Нооно пристально глядел в затылок Цукуи, что-то решая. И когда тот склонился над трупом Харадзи и отстегнул золотую цепь, выстрелил в Цукуи. Остекленевшие глаза Мацмая смотрели на него с укором. Нооно закрыл их, сжав холодные пальцы убитого, прошептал:

— Не сердись! Так повелели мне сделать. Наука тайной разведки сильнее науки меча и крови. Кто вступил на ее тропу, должен быть готовым предать своих родителей и братьев. Пусть твой дух не беспокоит меня. В храме Ямадо до конца моих дней будет гореть неугасаемый светильник. Сама Тенжи Дайин[13] будет восхвалять твои доблести, а ее слуги оберегать твой покой в мейдо. Счастливой дороги, Мацмай!

После молитвы Нооно, настежь распахнув ворота и двери дома, ушел.

В шестом часу утра комендантский патруль обнаружил трупы в Маркеловском переулке. Розыски преступников оказались безуспешными. Загадочное убийство!

У каменного забора толпились жители. Там висело отпечатанное в типографии на русском языке сообщение об убийстве Мацмая и еще двух японцев.

Командующий японской эскадрой адмирал Хиракиру Като обращался к населению Владивостока с воззванием:

«Русские братья! В вашем городе совершено злодеяние, убиты подданные божественного императора. Руководствуясь долгом и повелением императора Японии для охраны жизни и имущества японских подданных, мы решили высадить военный десант…»

Расследованием занялся Суханов. Ему удалось установить, что ценности и имущество Мацмая не тронуты. Убийство, по-видимому, было совершено с целью провокации.

…Из порта донеслась барабанная дробь. Гулко отбивая по брусчатой мостовой шаг, появился японский десант. Солдаты шли строевым шагом с развернутыми знаменами. Вслед за ними лошади тянули походные кухни, громыхали колеса короткоствольных гаубиц, с одноколок торчали стволы пулеметов. Около мужской гимназии колонна остановилась. Японский капитан в роговых очках, придерживая палаш в никелированных ножнах, отдал какое-то распоряжение. Взвод солдат вбежал в подъезд. И сейчас же из окон на мостовую полетели парты, портреты, книги. С подъехавших обозов вносили раскладные кровати, постельные комплекты, кухонный инвентарь.

Ночное убийство и появление японских войск взбудоражило город. Со всех сторон стекался народ. Группами шли рабочие. Светланская улица и прилегающие переулки заполнялись взволнованным человеческим потоком.

В толпе толкался Нооно в замасленном рабочем костюме. Он подбивал рабочих на расправу с японскими солдатами.

— Бей желтомордых!.. — то и дело раздавался его гортанный голос.

На балконе здания Совета появился Суханов.

— Товарищи, спокойствие! Совет запрещает…

— Бей желтомордых! Круши!..

— Товарищи, именем революции запрещаю самовольные действия! Становись на работу!

Толпа нехотя стала расходиться. Но еще долго слышны были тревожные гудки с заводов, паровозов и стоявших на рейде русских судов. На предприятиях бурлили митинги.

А японские солдаты тем временем спешили укрепиться. Копали ямы, ставили столбы, тянули колючую проволоку, закладывали кирпичом окна, устраивая бойницы. В проходах проволочного заграждения, перерезавшего главную улицу Владивостока — Светланскую, — тускло поблескивали стволы станковых пулеметов.

ГЛАВА 18

Костров с Наташей и Шадрин сошли с катера, направились в город.