Стивен Бакстер - Эволюция

• Название: Эволюция
• Автор: Стивен Бакстер
• Жанр: Научная Фантастика

Сага об удивительных приключениях генов и их носителей. Действие романа разворачивается на просторах пространства, времени, в джунглях, тундрах, океанах и на ветвях генеалогических деревьев приматов и их соседей по планете. Отталкиваясь от современных палеонтологических знаний, смелых и порой неоднозначных теорий, Стивен Бакстер прослеживает возникновение и развитие видов начиная с эпохи динозавров и заканчивая далёким гипотетическим будущим.

---

Или, возможно, это было больше, чем вина.

В ясном свете этого нового времени его прежняя жизнь в перенаселённой туманной Англии двадцать первого века казалась всего лишь сном. Он словно растворялся в зелени.

Среди листвы, достигавшей высоты его пояса, в дюжине шагов от него, послышался шелест. Он повернулся в ту сторону, молча и сохраняя неподвижность. Один стебель травы, отягощённый семенами, изящно вздрагивал. В том месте он установил западню. Что там было среди листвы — изгиб плеча, взгляд ясных глаз?

Отложив лук и стержень, он встал, потянулся и небрежно зашагал к месту, где послышался шелест. Он вытянул лук из-за спины, взял стрелу из колчана, сделанного из кроличьей кожи, осторожно вложил её в лук.

В листве ничего не двигалось — до тех пор, пока он не оказался почти рядом — а затем внезапно что-то мелькнуло, бросившись в сторону при его приближении. Он заметил бледную кожу, испещрённую бурым, и длинные конечности. Лиса? Но это существо было большим — крупнее, чем что-либо виденное им здесь до сегодняшнего дня.

Без дальнейших колебаний он подбежал к существу, поставил ботинок на его поясницу и направил стрелу ему в голову. Существо извернулось и перекатилось на спину. Оно выло, словно кошка, закрыв лицо руками.

Он опустил лук. Руки. У него были руки, как у человека или обезьяны.

Его сердце бешено колотилось, и он уронил лук. Он встал на колени поверх существа, прижимая его туловище к земле, и схватил его за запястья. Оно было худощавым, гибким, но очень сильным; потребовалась вся его сила, чтобы отвести эти руки от лица. Но это существо всё равно плевалось и шипело на него.

Но его лицо — нет, её лицо — не было лицом шимпанзе или любой другой обезьяны. Оно было однозначно человеческим.

Несколько долгих секунд Снежок, изумлённый, сидел верхом на девочке.

Она была голая, и, хотя была заметна её бледная кожа, она была покрыта рыхлой шерстью из взлохмаченных рыжевато-бурых волос. Волосы на её голове были темнее — путаница грязных локонов, которые выглядели так, словно их никогда не стригли. Она была невысокой, но у неё были груди, небольшие отвислые мешочки с твёрдыми сосками, торчащими среди шерсти, а ниже треугольник более тёмной шерсти в её промежности был запачкан тем, что могло быть менструальной кровью. И у неё уже были растяжки.

Кроме того, от неё воняло, как в обезьяннике.

Но это лицо было совершенно не обезьяньим. У неё был маленький, но выступающий нос. Её рот был маленький, а подбородок V-образный с явно выраженной ямкой. Лоб над голубыми глазами был ровным. Но был ли он чуть ниже, чем у него?

Она имела человеческий облик, несмотря на свой волосатый живот. Но её глаза были туманными. Испуганными. Смущёнными.

Его горло напряглось, и он заговорил с нею:

— Ты говоришь по-английски?

Она завизжала и забилась.

И внезапно Снежок ощутил эрекцию, крепкую, как железный прут. Твою же мать, подумал он. Он быстро скатился с девочки, и схватил свои лук и нож.

Девочка не могла встать. Её правая ступня попалась в его ловушку. Она царапала сырую землю, пока её нога была схвачена. Она покачивалась взад-вперёд, что-то мыча, явно напуганная, и неважно, насколько она была умна.

Приступ вожделения у Сноуи завершился. Теперь она была похожа на шимпанзе своими жестами, своим неосознанным страданием, пусть даже её тело, придавленное его собственным, напоминало женское. (Клара, прости меня, это было так давно…) Остатки фекалий на её ногах и лужицы жидких испражнений там, где она лежала, вызвали у него ещё большее отвращение.

Он порылся в кармане лётного костюма и вытащил остатки упаковки сухого пайка. Там ещё оставалось с горсть орехов, немного вяленой говядины, чуть-чуть сушёного банана. Он выбрал банан и протянул горстку скрученных хлопьев девочке.

Она дёрнулась назад и отползла настолько, насколько смогла на шнуре.

Он попробовал общаться при помощи мимики, сунув один или два кусочка себе в рот и с преувеличенным выражением удовольствия поедая их.

— Ням-ням, вкусно.

Но, тем не менее, она не взяла еду у него из рук. И снова, как олень или кролик, подумал он. Поэтому он положил хлопья на землю между ними и двинулся в обратную сторону.

Она схватила пару хлопьев и запихала их себе в рот. Она жевала и жевала кусочки банана, как будто извлекая из них каждую крупицу аромата, прежде чем, наконец, проглотила их. Она, наверное, никогда не пробовала ничего такого сладкого, подумал он.

Или, возможно, она просто была голодна. Он установил ловушку пару дней назад; она могла находиться здесь уже сорок восемь часов. Все эти фекалии и моча, а также то, как сильно была спутана и запачкана шерсть на её ногах, также указывало на это.

Пока она ела, он смог хорошо разглядеть ступню, которая угодила в ловушку. Это была простая ловушка в виде петли, рассчитанная на головы кроликов и зайцев. В своих усилиях, направленных на освобождение, она затянула ловушку ещё сильнее — она работала так, как предусматривала её конструкция — и та настолько глубоко врезалась в её ногу, что превратила её плоть в ужасное кровавое месиво, и ему показалось, что он мог разглядеть в ране белизну кости.

И что теперь? Он мог бы взвалить её себе на спину и притащить в базовый лагерь. Но это было не промысловое животное, кролик или заяц; это был не какой-то интересный экземпляр вроде огромного попугая, наполовину утратившего способность к полёту, которого изловил Бокоход, бродя по краю стоячего пруда. Это был человек, независимо от того, как она выглядела. И ещё, напомнил он себе, те растяжки говорили ему, что у неё был по меньшей мере один ребёнок, ожидавший её где-то поблизости.

— Неужели я проделал весь этот путь, через долбаные тысячи лет, чтобы причинить тебе такие же проблемы в жизни, каких я хлебнул в своей? Я так не думаю, чёрт подери, — бормотал он. — А теперь прости меня.

И без всяких колебаний он наскочил на неё.

Это был ещё один раунд состязания по борьбе. Он прижал её к земле: лицом вниз, её руки под телом, а его ягодицы на её пояснице. Воспользовавшись швейцарским армейским ножом, он отрезал шнур ловушки, и вытянул петлю из окровавленной канавки, которую она протёрла. Затем он израсходовал значительное количество своих драгоценных запасов, чтобы вычистить антисептической жидкостью грязь, высушенную кровь и гной — ему пришлось выбирать из болячек пряди каштановых волос — и наложить на рану изолирующее вещество и крем. Возможно, она оставит материал на ране достаточно долго, чтобы та успела продезинфицироваться.

Как только он выпустил её, она ушла. Он бросил взгляд на вертикальную и гибкую фигуру, мелькающую среди высокой травы по направлению к деревьям, хромающую, но даже в этом случае движущуюся быстро.

Время уже давно перевалило за полдень. Предполагалось, что они не должны оставаться в одиночку в темноте вдали от основного лагеря: постоянные приказы Ахмеда. Он хотел бы последовать за девочкой в зелёные тайны лесной чащи. Но он знал, что не должен был этого делать. Он с сожалением собрал своё имущество и отправился обратно в базовый лагерь.

В тот вечер Снежок вернулся к остальной группе последним.

Они решили поселиться вблизи озера в нескольких километрах от разрушенного города. Участок находился под защитой компактного холма конической формы — явно искусственного, возможно, кургана железного века, или же, возможно, всего лишь каких-то отвалов пустой породы.

Ахмед заставил их собраться вокруг пня упавшего дерева, на котором он величественно восседал. Снежок хотел сообщить остальным о своей встрече, о том, кого он нашёл. Но настроение было неподходящим. Поэтому он просто сел.

Луна с каждой прошедшей неделей становилась всё более и более замкнутой; теперь она просто сидела, скрестив ноги, рядом с Ахмедом, потупив взгляд. Но она, как всегда, находилась в центре внимания, в фокусе бессловесных интриг. Бокоход сохранял свою обычную отрешённую мечтательность, но он сидел напротив Луны, и Снежок видел, как его пристальный взгляд скользил по обводам её бедра, по тем сантиметрам её икр, которые она открывала над ботинками. Сам Ахмед сидел рядом с девушкой, усадив её на свой пень, словно владел ею.

Боннер был тем, чьё вожделение по отношению к Луне проявлялось особенно очевидно. Он сидел неуклюже, с напряжённой мускулатурой, и через его лицо тянулась широкая полоса грязи — камуфляжные отметины охотника. Он и сам выглядел как животное, подумал Снежок, как будто последние этапы его тренировок едва скрепляли его вместе.

Между ними назревал разброд, — Снежок это видел — раздор с огромными трещинами, раскалывающими их напряжённый комплекс взаимоотношений. Вряд ли уже что-то осталось от той робкой группы лётчиков военно-морского флота, которые забились в разрушенную церковь в ту первую ночь, чавкая своими пайками. Они могли бы убить друг друга за Луну, если бы Луна не убила их первой.