Павел Перец - От косяка до штанги

• Название: От косяка до штанги
• Автор: Павел Перец
• Издательство: Амфора
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-483-00048-Х

Подлинная история жизни культового питерского (а теперь и московского) персонажа Павла Перца, рассказанная им самим. Павел Перец – журналист и музыкант. Работал грузчиком, манекенщиком, продавцом кроссовок, Дедом Морозом, менеджером, столяром, диджеем, супервайзером, главным редактором газеты и гламурного журнала. Его книга "От косяка до штанги" – первый российский straight edge манифест и ярчайший пример современного идейного романа. Это путь от транквилизаторов к велосипеду с алюминиевой рамой, от водки к пятнадцатикилометровым пробежкам, от марихуаны к турнику в тренажерном зале. Подростковая проституция, сбор конопли в Астрахани, любительское драгдилерство, крысиные укусы, социальная реклама, похороны гранжа и хардкора, клубы "Тоннель" и "ТаМтАм"… Все это фон. На переднем плане – реальная история человека, который смог изменить себя, руководствуясь принципом "stay punk – stay clean".

---

– А жизнь-то налаживается!

Шарик вновь коснулся пальцев. Уличная грязь стекла на ладонь, заляпав биссектрису линии судьбы. В институт я почти поступил.

– А жизнь-то налаживается!

Старание быть честным заставило слегка выпятить грудь и предпринять подготовку к вступительным тестам. Попытался что-то вспомнить из математики, нашпаргалил подпольных листовок размером со спичечный коробок. Посетил предварительную консультацию, после которой стало понятно, что ось икс предстоящей учебы не пересекается с осью игрек моих эспэтэушных знаний.

На экзамене старательно пытался извлечь из мозга интегралы, чтоб они проступили, как проступает из-под кожи вена на сгибе локтя посредством сгибания и разгибания кулака. Но как участник героиновых битв не в состоянии обнаружить у себя на руке хоть один синий проблеск кровяной жилы, так и я не выудил из головы ни одной формулы для пяти заданных задач.

Через несколько дней позвонила Таня, сказала, чтобы я срочно связался с деканом. Я связался. Было велено безотлагательно приехать в главный корпус «Бонча». В маленькой комнатке, выходящей окнами на Мойку, декан изъял из макулатурной стопки мою работу, порвал ее и выкинул бумажные ошметки в ведро.

– Сиди здесь.

Он вышел, оставив меня в полном, так сказать, недоумении. Через пять минут в комнату вошел один из тех преподавателей, что контролировали нас во время экзаменов на предмет списывания.

– Ваша работа, молодой человек, меня немало удивила.

С брезгливостью чистоплюя, дающего подаяние запаршивевшему циганенку, он положил на стол два листа – один чистый, другой исписанный математическими криптограммами.

– Здесь правильные варианты, все пять штук. Напишите четыре, не наглейте.

Написал четыре. Не наглел. После чего пришел декан, взял лист с моими ответами и унес с собой.

На экзамене по физике я не пытался корчить из себя юного Эйнштейна – просто оставлял пропуски там, где не врубался в суть проблемы. На следующий день в той же самой комнатке, где мне завизировали баллы за более чем скудные знания одного из самых важных в техническом вузе предметов, я вписал в пробелы недостающую информацию.

Сочинение написал сам, набрав десять баллов из десяти, убедившись окончательно, что стезя гуманитария была бы предпочтительней. Но менять что-либо было уже поздно.

Отрезок третий

«В последнее время в ряде газет и журналов появились весьма разноречивые материалы по культуризму. И хотя ясно, что культуризм – это чуждое нам явление буржуазной культуры некоторые авторы пытаются найти в методике наращивания мускулатуры и в конкурсах красоты нечто рациональное. Более того, даже предлагают использовать это в практике нашего массового физкультурного движения. Мне приходилось не раз беседовать с молодыми людьми, увлеченными идеей использования физических упражнений для улучшения телосложения. Эти люди полагают, что нужно прежде всего обратиться к опыту культуризма (с ним у них знакомство через десятые руки – прочитали пару статей в наших журналах). Они рассуждают примерно так: конечно, в западных странах культуризм идет по неверному пути, на нем сказывается буржуазное влияние, очень многое в культуризме плохо и нам не годится. Но почему бы не отбросить все то, что в культуризме нам идеологически чуждо и взять из него, так сказать, рациональное зерно, создав наш, советский культуризм. Некоторые дипломатично предлагают: можно и назвать как-нибудь иначе, дескать, дело не в названии»

(«Советский Спорт», 23 марта 1963. Статья «Нам чужд культуризм». Автор В. Зациорский кандидат педагогических наук, мастер спорта).

Институт не дал знаний. Он дал нечто другое, в тот момент более ценное. Смена обстановки явилась лучшим подспорьем для смены образа жизни. Институт стал для меня спортом. В этом заключался мой личный опыт высшего образования.

Поскольку я жил недалеко от проспекта Большевиков, то известие о том, что первые два года придется учиться на соседней станции метро, стало подарком к началу студенческого существования. Возле улицы, названной в честь любовника Коллонтай, был выстроен филиал «Бонча», дом-корабль непонятного цвета. Это северо-восточная окраина Питера. С одной стороны улицы Дыбенко торчат железобетонные свидетельства цивилизации, с другой начинается лес, и если идти по нему долго-долго, то выйдешь не к Африке, как следует из песенки менструационной шапочки, а к Мурманску. Вход в Бонч со стороны Мурманска. Архитекторская ли это новация, поставить избушку к народу задом, к лесу передом, или обыкновенное русское распиздяйство – спросить лучше у автора проекта.

В военкомат я шел с опаской. Как-никак почти полгода пробегал.

– В Бонч, значит, поступил? – встретил меня в окошке старый хрен, хромающий на одну ногу, мечта которого, чтоб все строем ходили. – Ничего, у меня там в военном столе старый кореш работает, мы тебя быстро оприходуем. Вылетишь на первом же семестре, так что еще увидимся.

Давай, папаша, блефуй дальше. Ногу тебе танком отдавило, или по пьяни с лестницы сверзился?

До первой сессии я жил в полном неведении, что поступил не на тот факультет, на который метил изначально (название кафедры ни о чем мне не говорило). Мы представляли собой экспериментальный поток будущих бакалавров. Никто понятия не имел, что такое бакалавр в русской интерпретации, включая многих преподавателей. Учиться предстояло четыре года. Весь учебный процесс свелся к утрамбовыванию знаний, которые следует вдалбливать в студенческие головы в течение пяти лет. Галопом по Европе, где бакалавриат и магистратура древнее города Питера. Профессора относились к нам как к второсортным ученикам. Мне это было только на руку. Карьерный рост в области радиосвязи, радиовещания и телевидения (так назывался факультет) меня не интересовал. Покажите Павлику транзистор и резистор, и Павлик не угадает, что из них что.

Здоровенное здание Бонча с огромными холлами, по которым можно было рассекать на велосипеде (чем я впоследствии и занимался) приняло очередных соискателей на звание «Человек с в.о.» Некоторые мои одногруппники раскуривали косяк на пятерых, пытаясь словить положенный в таких случаях легкий приход в виде смехопанорамы. Операция производилась с восторгом неофитов, познающих прелести нового учения о кайфе жизни. Большинство из них пыталось законспирировать свою неосведомленность в вопросах, связанных с методами одурманивания сознания. Вырвавшись из-под родительского крыла, вкушая блага, последовавшие за актом освобождения, они задавали вопрос:

– Будешь?

Даже не смешно. Три года назад, когда эти деятели клеили себе на стены постеры с портретом Майкла Джексона и Сильвестра Сталонне, я ползал по астраханским полям, отнюдь не в качестве энтомолога.

Как в любом новом коллективе, люди присматривались друг к другу, пытаясь угадать, с кем предстоит общаться в ближайшее время. В отличие от училища, здесь я не выпендривался, и свои «лидерские качества» (как принято выражаться в некрологах) прятал, как мог. Вопрос о старосте группы проигнорировал. На ближайшие четыре года связал себя с двумя мальчиками Димами, высокими, как и я, лбами. Как и я, малоинтересующимися учебным процессом. Один из них привел меня в тренажерный зал.

Отрезок четвертый

«Твое дело какое: твое дело зарядку делать, – операция выживание, друг, динамические нагрузки, вот ими и занимайся, заботься об организме, об организме заботься, накачивай долбанные мышцы, не отчаивайся, а проси о большем, проси о большем, сражайся, жми дальше, вот твое дело»

(Джеймс Келман. «До чего ж оно все запоздало»).

В самом начале семестра я стал усиленно размышлять, как бы мне стать, э-э-э, мужчиной. Чем бы себя изнасиловать, дабы познакомиться с силой воли. Эта капризная дама предстала передо мной, как испорченная погода перед синоптиком. Не важно, какой путь избрать, важно, насколько ты готов к повороту событий. Штудируя труды по истории Древней Греции и Рима, я осознал, что людские интересы мало изменились с тех пор – секс, еще раз секс, и экшн. Одной из составляющих экшена был бег во всех его проявлениях, будь то нарезание кругов внутри Колизея, или прополка копьями персидских грядок, с произрастающими в них сарациновыми сорняками, и как следствие забеги на полях сражений вслед за противником.

В одно прекрасное утро я надел на ноги кеды и выбежал во двор. Сделав несколько кругов вокруг небольшого жилищного комплекса, приполз домой. Наркоманская тушка, извлеченная из-под никотино-алкогольного панциря, было готова для окончательного свежевания, приносящего избавление от жизни. Стоя под душем, я прислушивался к ощущениям. Если бы не мозг распоряжался действиями таких конечностей, как руки, а, скажем, печень и селезенка, то они бы вытянули указательный палец и покрутили им у виска.