Алексей Шишов - Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона

• Название: Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона
• Автор: Алексей Шишов
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-03734-3

Книга посвящена жизни и деятельности генерал-майора Михаила Гордеевича Дроздовского (1881–1919). В книге детально представлен сложный процесс образования российского офицерства, его боевого крещения во время Японской войны и на фронтах Первой мировой войны. Автором подробно описан развал Румынского фронта в 1917 — начале 191 о г. и действия М. Г. Дроздовского по восстановлению первых боеспособных частей Белой армии, а также воссозданию ее духа. Дроздовскому пришлось недолго повоевать: раненый, он умер 1 января 1919 г. Но эти и последующие акции позволили Белому воинству достойно завершить трехлетнюю Гражданскую войну и уйти в изгнание с гордо поднятой головой. «Слава побежденным!» — такими словами заканчивается один из фрагментов книги белогвардейских воспоминаний.

Книга снабжена обширными и впервые публикуемыми приложениями и входит в издаваемую издательством «Центрполиграф» книжную серию под общим названием «Россия забытая и неизвестная».

Как и вся серия, она рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей, ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

— Со мной уходил на Дон к казакам поручик Кудряшев. Удалось ли ему туда пройти?

— Нет. Он выдавал себя за фронтового большевика и за это едва не поплатился жизнью среди крестьян. Но вернулся назад невредимым Сумел уйти от мужиков-селян.

— А моя команда конной разведки?

— Твои все целы. Отличались не раз. Иди принимай команду и отдыхай. Завтра выступаем из Мангуша…

После разговора с ротмистром Болотовским в походном „Дневнике“ ее автор оставил не самую спокойную для души запись:

„В общем, неопределенность и неясность кругом, есть что-то родное, какая-то точка, к ней надо стремиться, но блуждающая, какая, где, куда идти? Вообще только слухи, почти ничего реального, отрезаны от мира, весь в своих руках, на своем ответе…

А денег мало, они иссякают…

Грозный знак“.

Уже за полночь к еще не уснувшему Дроздовскому прибыл полковник Жебрак-Русанович. Он был с мичманом Шахматовым, который был оставлен им еще два месяца назад в Одессе, чтобы быть провожатым для организовавшегося там офицерского отряда. Тот принес с собой не самые радостные вести.

— Мичман Шахматов из Балтийской дивизии. Прибыл из Одессы. Шел по вашим следам. Наконец догнал.

— Что ж, молодецкий поступок для флотского офицера на суше. Как дела в одесской офицерской организации?

— В целом, господин полковник, было неплохо. Отряд составился из более чем сотни офицеров и местных юнкеров. Удалось добыть почти десяток пулеметов, почти все кольты, патроны. Когда же отряд был уже почти готов к выступлению в поход, то есть идти вдогонку вашей бригаде, одесские газеты едва ли не все напечатали телеграмму из „Киевской мысли“ о вас.

— О нас? И что за вирши в ней сообщались?

— Со ссылкой на самые достоверные источники говорилось, что бригада русских добровольцев-офицеров под начальством царского полковника Дроздовского вся погибла „в двухдневном кровавом бою“ с крестьянами и красногвардейцами у какого-то села Возсиятского.

— Что за чушь! Жебрак, мы такого села от Днестра до этих мест даже не проходили.

— И на походной карте того населенного пункта не отмечено, Михаил Гордеевич. Его петлюровские газетчики просто выдумали. Как и про нашу гибель.

— Ладно, с „Киевской мыслью“ все ясно. Шахматов, а что одесский офицерский отряд? Почему не выступил?

— На собрании одесситы решили, что выступать с походом в неизвестность им не следует. Пулеметы, патроны спрятали в надежных местах. Я же сразу пошел догонять вас…

В ту ночь Дроздовскому сомкнуть глаз почти не пришлось. Рано поутру из близкого уже Мариуполя прибыл штабс-ротмистр. Настойчиво попросил дежурного по штабу бригады сообщить о нем полковнику Дроздовскому:

— У меня к нему срочное сообщение. Ждать не могу.

Дроздовский без всяких рассуждений принял прибывшего офицера сразу. Разговор шел действительно о серьезном.

— Штабс-ротмистр Павловский, 12-й гусарский Ахтырский полк. Сегодня Мариуполь занят австрийским отрядом. Два эшелона уже разгрузилось. Больше батальона пехоты, полевая батарея. На подходе остальная часть их пехотного полка.

— Что австрийцы говорят о нас?

— Швабы настроены не совсем благосклонно. Судя по разговорам.

— Ну и пусть. У них нет приказа нам преграждать дорогу. В крайнем случае мы можем обойти Мариуполь с севера. Там есть проселочные дороги. Они отмечены на нашей штабной карте.

— Господин полковник, я прибыл к вам не только чтобы сообщить о появившихся в городе швабах, но и помочь вам делом.

— Чем помочь?

— В Мариуполе есть солидный конский запас, отбитый у большевиков. Кони для кавалерии, орудийных упряжек. Что похуже — сойдут для обоза. У вас за такой поход от Румынии, наверное, есть проблемы с конским вооружением?

— Есть, Павловский. Поможешь — лучшая лошадь с седлом твоя. Пойдешь к нам?

— Я за этим и прибыл сюда. Приду не один. Здесь со мной несколько ахтырцев осело.

— Это уже хорошо. А как возьмем конский запас из-под носа австрийцев, надумал?

— Точно так. Эти две сотни лошадей уведем у швабов ночью. Скрытно. Их караулы днем по городу сонными ходят. Местной горилкой больно увлеклись.

— Тогда сейчас дежурный по штабу вызовет ротмистра Двойченко. Он у нас большой мастер на тихие налеты будет. Пойдешь с его эскадроном.

— Есть, господин полковник.

— Только смотри, все дело должно пройти тихо, без столкновений. Сейчас в бой с австрийцами мне вступать совсем не надо. Мы в пути…

Спустя немногим больше часа в Магнуш к Дроздовскому из Мариуполя „придрала“ официальная делегация. Она представила ему документы от местной „Военной коллегии фронтовиков“ и от австрийского городского коменданта. В городе, как стало ясно, гайдамаков не было. А германские эшелоны, как выяснилось, были еще на подходе из Мелитополя.

В документах говорилось о том, что русским добровольцам и их командованию воспрещались на украинской территории любые реквизиции какого-либо провианта и фуража не за наличный расчет. И забирать подводы и лошадей где-либо.

У полковника Дроздовского с мариупольской делегацией, представлявшей прежде всего интересы австрийского коменданта, получился не самый приятный разговор о действительно важном для белой добровольческой бригады.

— Я, господа, как командир отряда Румынского фронта, за восемьсот с лишним верст проделанного похода первый раз получаю такую штуку.

— Это официальный документ, господин полковник. Адресован лично вам. Вот подписи, печать.

— Это видно на бумаге. Но кто вам сказал, что мой добровольческий отряд берет провиант и фураж, подводы и лошадей даром? Откуда вы это взяли, господа хорошие?

— Мы получили на вас по телефону жалобу из Магнуша.

— Но я только высказал местным старостам требование на фураж. На зерно и сено. Местным жителям за все это будет уплачено.

— Значит, по телефону высказались неверно, господин полковник. Мы готовы принести вам за беспокойство свои извинения.

— Я охотно их принимаю. Но должен вам высказать свое удивление и недоумение.

— Какое? Мы не догадываемся.

— Разве вы не знали, какой отряд подходит к вашему Мариуполю? Добровольческий, офицерский, со строжайшей дисциплиной. Разве вам о нем ничего не адресовалось телеграфом?

— Ничего. Мы про вас знаем только то, что вы пришли в Магнуш, а это наш уезд, из Бердянска…

Дроздовский понял, что делегация в своем неведении о белом добровольческом отряде „наводит тень на плетень“. Михаилу Гордеевичу в сердцах подумалось: „Врут, что не знали. Свои бумаги адресовали правильно. А еще назвали себя фронтовиками…“

Дроздовский в силу вышеизложенных обстоятельств отказался от дневки в Мариуполе, хотя городок смотрелся привлекательно и был не самым маленьким на берегах Азовского моря, которое так и манило своей близостью. Область Войска Донского была уже совсем рядом. В „Дневнике“ появилась новая запись:

„15 апреля, Косоротовка, три версты восточнее Мариуполя.

…Отряд направился, пройдя Мариуполь, через речку и стал в деревнях Косоротовка и Троицкое, на земле Войска Донского.

Я в Мариуполь, в „Военную коллегию фронтовиков“. Физиономия оказалась поганая, много бывших большевиков, все еще близко Советская власть. Предъявили миллион кляуз, фактически вздорных и их не касающихся. Настаивали на возвращении лошадей особенно — решил разобраться, может, и придется часть вернуть…

Разошлись якобы дружно, в душе враждебные вполне.

Австрийцы — враги, но с ними приятнее иметь дело, нежели с этими поистине лаброзовскими типами.

Результатом жалоб австрийцам из-за лошадей явилась их претензия на этих лошадей — переговорили, помирились, отдав меньшую и, конечно, худшую часть швабам, а „фронтовики“ остались с носом. Я извелся, говори либо со мной, либо жалуйся, и не только уже не вернул из взятого, но даже и больше не разговаривал с ними, как обещал было.

Сначала по телеграфу, потом около 23 часов делегат от казаков станицы Новониколаевки (Новониколаевской. — А. Ш.) просят помощи от банд на Кривой Косе, из Антоновки и из станицы Вознесенской. Послал 80 трехлинеек и… патронов, но выступить решил только утром 17-го — крайней надобности нет, а нам изнурение, и нужно дождаться добровольцев. Пока продержатся.

Население Мариуполя и наших деревень большевистского типа, масса против нас, сказываются фабрики…