Майкл Муркок - Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики

• Название: Багряная игра. Сборник англо-американской фантастики
• Автор: Майкл Муркок
• Издательство: Аргус
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1994
• ISBN: 5-85549-033-5

Сборник представляет ранее не издававшимся роман Майкла Муркока «Багряная игра», повести Урсулы Ле Гуин, Мервина Пика, Кита Ломера и рассказы признанных мастеров англо-американской фантастики, отмеченных высшими литературными премиями — «Хьюго» и «Небыола».

Новые переводы, раскованная нестандартность формы и стиля, и — Нечто Странное, мрачное и зловещее, что неизменно встречает героев в запутанных лабиринтах блестяще сконструированной авторами реальности.

---

Когда мы шли к огню, некто остановил нас и спросил:

— Кто это с тобой? — и назвал Гуру другим именем. А я и не знал, что Гуру был еще и тем. кого так звали, ведь это было очень могущественное имя.

Гуру искоса взглянул на меня и ответил:

— Это Питер, о котором я много рассказывал. Тогда она (а это была «она») посмотрела на меня и протянула блестящие от масла руки.

— Ах, — сказала она мягко, как кошки, когда они говорят со мной по ночам. — Ах, Питер! А ты придешь ко мне, когда я позову? Станешь звать меня по ночам, когда будешь один?

— Прекрати! — оборвал Гуру, сердито отталкивая ее с дороги. — Он еще очень юн — ты можешь испортить его, и он не сгодится для своего дела!

А она проверещала нам вслед:

— Гуру и его ученик — хороша парочка! Эй, мальчик, учти, что он не более реален, чем я, — ты единственный, кто реален здесь!

— Не слушай её, — пробурчал Гуру. — Она не знает, что говорит. Все они безумны, когда приходит это время...

Мы подошли к огням и сели на камни. Те, кто были вокруг, убивали зверушек и птиц и проделывали разные вещи с их телами. Кровь собиралась в большой каменной чаше — и они передавали ее из рук в руки. Соседка слева сунула ее мне.

— Пей, — сказала она и ухмыльнулась, показав прекрасные белые зубы. Я отпил два глотка и передал чашу Гуру.

Когда каждый отпил из чаши, мы все разделись. Правда, некоторые, как, например, Гуру, не носили никакой одежды, но на многих одежда была. Та, что сидела слева, придвинулась и тяжело задышала прямо мне в лицо.

— Скажи ей, чтобы она прекратила. Гуру, — попросил я. — Это не входит и ритуал, я знаю.

Гуру сказал он что-то резкое на их языке, и она отошла, ворча и огрызаясь.

Потом мы все начали петь, хлопая в ладоши и ударяя себя по бедрам. Одна из них медленно поднялась и тоже очень медленно обошла вокруг огней. При этом она дико вращала глазами, щелкала челюстями и так размахивала руками, что я слышал, как хрустят ее суставы. Медленно переставляя ноги, шаркая подошвами о камни, она прогнулась назад — до самого пола. На ее животе выступили мышцы, и масло стекало по коже. Когда ее ладони коснулись пола, она упала, извиваясь, и вплела в размеренное пение хора тонкое, протяжное завывание. А мы все пели и хлопали.

Вторая сделала то же, что и первая, и для неё мы пели громче, а для третьей — еще громче. Мы все еще пели и хлопали, а одна из первых двух подняла третью, положила на алтарь и взмахнула каменным ножом. Свет огня блеснул на обсидиане. Когда вся её кровь стекла по желобку внутрь алтаря, мы прекратили пение, и огни погасли.

Но мы всё равно видели всё, что происходит, — потому что на самом деле ничего не происходило, это только казалось, что оно происходит; точно так же все люди и вещи там только казались тем, чем казались. Я один был реальным. Наверно, поэтому я и был так нужен им.

И когда последний из огней умер. Гуру взволнованно прошептал:

— Явление!

Он был очень растроган.

Из лужи крови третьей танцовщицы восстало Явление. Оно было выше всех здесь, а когда заговорило, Его голос был самым громким и глубоким; и все повиновались Ему.

— Пустите кровь! — велело Оно, и мы кололи и резали себя осколками камня. Оно улыбнулось и показало зубы — самые острые, большие и белые. Острее, больше и белее, чем у любого здесь.

— Пустите воду! — велело Оно, и мы все плюнули друг на друга. Оно хлопало крыльями и вращало глазами — и Его глаза были больше и краснее, чем у любого здесь.

— Пустите огонь! — велело Оно, и мы дышали огнем на свои тела. Оно топало ногами и испускало из пасти ревущие синие огни, и огни те были ярче и неистовей, чем у любого здесь.

Потом Оно вернулось в лужу крови, а мы вновь зажгли огонь. Гуру смотрел прямо перед собой; я потянул его за руку. Он поклонился, будто мы этой ночью еще не виделись.

— О чем ты задумался? — спросил я. — Пойдём отсюда.

— Да, — тяжело ответил он. — Пойдем. — И мы произнесли слово, которое вернуло нас домой.

Первым, кого я убил, был брат Пол — в школе, куда я пошёл, чтобы узнать то, чему не учил меня Гуру.

Это было меньше года назад — но теперь мне кажется, что это было очень-очень давно. С тех пор я убил много людей.

— Ты очень умный мальчик, Питер, — сказал брат Пол.

— Спасибо, брат.

— Но кое-чего в тебе я не понимаю. Если бы речь шла о ком другом, я обратился бы к родителям, но, чувствую я, что и они этого не понимают. Ты же был вундеркиндом, не так ли?

— Да, брат.

— В этом, конечно, нет ничего особенно странного. Говорят, это все железы. Ты знаешь, что такое «железы»?

Тут я встревожился. Я слышал это слово, но не знал точно, кого оно обозначает — низеньких и толстых зелёных человечков, одетых во всё металлическое, или те штуки со множеством ног, с которыми я часто говорил в лесу.

— Откуда ты знаешь? — спросил я его.

— Ну, Питер! Ты же выглядишь совсем перепуганным, мой мальчик!.. Я, конечно, сам про них хорошенько не знаю. А отец Фредерик знает. У него есть книги про них, хотя я частенько сомневаюсь, верит ли он в них сам...

— Это плохие книги, брат, — твердо сказал я. — Их надо сжечь.

— Что за дикая идея, сын мой. Но, возвращаясь к твоим проблемам...

Не мог же я отпустить его, раз он как-то узнал про меня такое. Я сказал одно из слов, которым научил меня Гуру, и он сначала выглядел очень удивлённым, а потом — так, словно ему очень больно. Он упал лицом на свой стол, и я пощупал его запястье, чтобы убедиться, что он умер: это слово я использовал впервые. Но он был как следует мёртв.

Послышались тяжелые шаги, и я быстро сделался невидимым. Вошел тучный отец Фредерик, и я чуть было не убил словом и его — но успел сообразить, что это будет выглядеть подозрительным. Так что я решил подождать и вышел, когда отец Фредерик склонился над мертвым монахом: он думал, что тот уснул.

Я же прошел по коридору в заставленную книгами комнату толстого священника, быстро свалил все книжки в кучу посреди комнаты и поджег их своим дыханием. Потом спустился во двор школы, убедился, что никто не смотрит в мою сторону, и снова стал видимым. Все было проще простого. А на другой день я убил ещё кого-то на улице.

По соседству жила девочка Мэри. Ей было тогда четырнадцать, и я хотел её так же сильно, как хотели меня обитатели Пещеры вне Времени и Пространства.

Поэтому, когда пришел Гуру и, как всегда, поклонился мне, я рассказал ему про Мэри, и он посмотрел на меня очень удивленно.

— А ты взрослеешь, Питер, — заметил он.

— Взрослею, Гуру. И придет время, когда твои слова будут недостаточно сильны для меня.

Он засмеялся.

— Пойдём, Питер, — сказал он. — Иди за мной — если хочешь. Надо коечто... сделать. — Он облизнул свои тонкие пурпурно-красные губы и добавил: — Я рассказывал тебе, на что это будет похоже...

— Пойдем, — сказал я. — Говори слово. И он научил меня новому слову, и мы вместе произнесли его.

Место, куда мы попали, не было похоже ни на одно из мест, где я бывал с Гуру раньше. Это было — Не-место. Раньше всегда казалось, что время идет и материя движется, но здесь ничего даже не казалось. Здесь Гуру и все остальные сбросили свою форму и стали тем, чем были в действительности, — а это возможно только в Не-месте.

Нельзя, конечно, рассказать о том, что там было; но меня представили Тем, кто никогда не покидал Не-место. И все приходили к ним, словно бы они существовали. У них не было цвета, или иллюзии цвета, или какой-либо, пусть кажущейся, формы.

И там я узнал, что когда-нибудь и я присоединюсь к ним; что я, единственный с моей планеты, избран, чтобы существовать с ними в Не-месте.

Потом мы с Гуру произнесли слово и покинули Не-место.

— Ну и как? — спросил Гуру, глядя мне прямо в глаза.

— Я согласен и хочу этого, — ответил я. — Но сейчас научи меня ещё одному слову.

— А, — ухмыльнулся он. — Девчонка?

— Да, — кивнул я. — Слову, которое будет много для неё значить.

Всё так же ухмыляясь, он научил меня такому слову. Мэри, которой тогда было четырнадцать, сейчас пятнадцать. И она неизлечимо сумасшедшая.

А прошлой ночью я видел Гуру опять. И в последний раз.

Он поклонился, когда я подошёл.

— Здравствуй, Питер, — ласково сказал он.

— Научи меня Слову, — сказал я.

— Еще не слишком поздно...

— Научи меня Слову.

— Ты можешь и отказаться от всего — с тем, что у тебя уже есть, ты легко овладеешь этим миром. Золото без счёта, сардониксы и самоцветы, Питер! Царственный бархат, жёсткие и тяжёлые, шитые золотом гобелены!..

— Научи меня Слову.

— Подумай, Питер — какой дворец ты мог бы себе построить! Из белого мрамора будет он, и мерцающий рубин украсит середину каждой плитки стен; и врата его внутри и извне будут из чеканного злата, и построен он будет вокруг башни из резной кости слоновой; миля за милей вознесется эта башня в бирюзовые небеса. Ты увидишь облака, бегущие далеко внизу под тобой!..