Ян Мортенсон - Убийство в Венеции

• Название: Убийство в Венеции
• Автор: Ян Мортенсон
• Издательство: ДЭМ
• Жанр: Детектив
• Год: 1991
• ISBN: 5-85207-018-1

Вниманию читателя предлагается остросюжетный роман известного шведского писателя Яна Мортенсона, автора около тридцати книг. В романе рассказывается о преступлениях, совершаемых дельцами наркобизнеса.

Для широкого круга читателей.

---

Открытая площадь, залитая утренним солнцем, жила своей мирной жизнью. Женщины разных возрастов ходили с корзинами и сетками вдоль рядов зеленщиков, выбирали, щупали, покупали. Дама с постриженным под льва белым пуделем села за стоявший рядом со мной столик. Пес глядел на меня умными, грустными глазами. Не слишком, наверное, радостно быть собакой в Венеций. Все время ходить по узким улочкам и переулкам, не имея возможности размяться на зеленом поле или помчаться за палкой, которую кто-нибудь тебе бросит. Но что мог я понимать в этом? Может быть, этому шикарно постриженному псу с красным, отделанным серебром ошейником не доставляло никакой радости бегать за брошенными палками? Может, лежать на шелковой подушке и есть отбивные котлеты было больше в его вкусе?

Я улыбнулся, вспомнив, как английские студенты в Венеции разыграли как-то добропорядочных горожан. Где-то на материке они нашли конский навоз и вабили им несколько сумок. Потом ночью разложили его натуралистическими кучками посреди площади Маркуса. Появившиеся на следующее утро на площади удивленные горожане не верили своим глазам: лошади в Венеции! Откуда и как? Неразрешимая загадка.

Дама с собачкой строго взглянула на меня и решительно повернулась спиной. Она определенно истолковала мою улыбку как попытку к сближению. Мне не удалось бы ничего исправить, если бы я сказал ей правду, что я думал вовсе не о ней, а о конском навозе.

И тут я увидел его. Он быстро шел через площадь в мою сторону. В черных джинсах и в расстегнутой на груди черной рубашке, в вырезе которой поблескивал золотой крестик на такой же цепочке, он был еще более похож на Элвиса Пресли, чем в прошлый раз.

— Эмилио, — крикнул я и помахал рукой. — Эмилио!

Он остановился и удивленно осмотрелся вокруг. Потом увидел меня и подошел к столу.

— Синьор Хуман. Вы снова приехали?

— Как видишь. Присаживайся.

— Не знаю… — он бросил быстрый взгляд на площадь.

— Ты не хочешь, чтобы тебя видели со мной?

— Так было бы лучше.

— О’кей. Я понимаю. Почему бы нам не зайти вон в ту церковь? Иди первый, а я подойду потом. Там нам никто не помешает.

С секунду поколебавшись, он кивнул и направился через площадь. Я заплатил за «эспрессо» и посидел еще несколько минут. Потом поднялся и не торопясь последовал за ним через площадь к барочному фасаду небольшой церкви. Раньше на площади устраивали бои быков, но теперь ее заполонили торговцы фруктами и овощами, и вместо драматической и дикой обстановки прошлого здесь сейчас раскинулось море стоек, киосков, ларьков под зелеными и голубыми матерчатыми навесами, со штабелями деревянных ящиков на мощенной грубым камнем земле, горами темно-красных помидоров, иссиня-черных баклажанов и воздушного, нежного салата.

Вначале я не увидел его в полумраке церкви. Слышались слабые звуки органа, будто кто-то играл для себя, не желая беспокоить других. Запах многосотлетней сырости и пыли смешивался с благовониями, клубы которых висели под сводами.

Он сидел в последних рядах, с опущенной как для молитвы головой. Я присел рядом.

— Я не задержу тебя надолго, — начал я. — Но мне нужно спросить тебя кое о чем.

Он согласно кивнул. В полумраке лицо его казалось бледным. Но, может быть, мне это только показалось?

— Ты знаешь, кто это?

Я вытащил из бумажника фотографию Анны Сансовино, вырванную из газеты.

Он взял листок в руки, долго смотрел на небольшую фотографию. Потом снова кивнул.

— Да, — тихо произнес он. — Я знаю ее. Она мертва.

— Каким образом? — Он вопросительно посмотрел на меня. — Я имею в виду, откуда ты ее знаешь, где ты встречал ее?

— Она торговала предметами искусства и часто приходила в лавку. Она дружила с Леонардо.

— Мне казалось, что она больше интересовалась картинами, чем мебелью?

— Так и было, но она дала Леонардо также задание постоянно присматривать для нее действительно ценное из мебели. И в таких случаях деньги не считала. Но главным, конечно, образом ее интересовала живопись. XVIII век и раньше.

— Пичи занимался и живописью?

— И да, и нет. У него были контакты со всеми антикварами и торговцами картинами в этой части Италии. Во всяком случае, с большинством самых известных. Так что когда он узнавал о чем-то, выброшенном на рынок, или о ком-то, кто намеревался что-то продать, он тут же сообщал Анне.

— И получал комиссионные?

Эмилио улыбнулся и сразу стал не похожим на Элвиса Пресли. «Ему бы чаще улыбаться, — подумал я. — II постричься. Был бы очень приятный парень».

— Только если из этого выходила сделка. Они сотрудничали многие годы. Хотя в эту историю со взломом и убийством с целью грабежа я не верю. То, что написано в газетах — неправда.

— Откуда ты знаешь?

— Она была замешана в слишком опасные дела. Знала слишком много. Так я по крайней мере думаю.

— Ты догадываешься или знаешь?

Эмилио Магаццени огляделся, но мы были одни под сводами церкви. Почти одни. Только несколько старых дам сидели в первых рядах и не могли слышать нас.

— Анна Сансовино плавала в глубоких водах. Она имела дело с большими деньгами и опасными людьми.

— Ты говоришь загадками.

Эмилио посмотрел на меня. Большие темные глаза его блестели. И он стал говорить так тихо, что мне приходилось напрягать слух, чтобы услышать.

— Тебе приходилось слышать, как отмывают деньги? Как устраивают, чтобы доходы от наркотиков и других преступлений стали законными?

Я кивнул.

— Исключительно хороший метод — искусство. Старинные вещи и великие мастера. И… — он замолчал, потом так же тихо продолжал: — Нет, я не назову никаких имен, но самый крупный из них всех и к тому же тот, который, как я думаю, стоит за смертью Леонардо, ко всему прочему еще и коллекционер. Леонардо рассказывал о нем, потому что об этом не прочитаешь в газетах. У него замок в виноградниках в Тоскане, около Флоренции, и там собраны изумительные коллекции, которые никому не показывают.

— Ты считаешь, что Анна продавала картины ему? Она доставала ему полотна?

— Да.

— Может, она участвовала и в контрабанде кокаина в Швецию? В той мебели, что посылалась в Стокгольм из мастерской Леонардо?

— Едва ли. Наоборот, мне кажется, что она случайно узнала об этом и ей это не понравилось. И я знаю, что она очень переживала гибель Леонардо. Вначале она только продавала картины этому типу. Но потом начала понимать, как на самом деле обстоит дело. Что это не богатый коллекционер, с которым она начала вести дела, а кокаиновый король, который часть своих немыслимых миллионов обращает в предметы искусства.

— И поэтому ее убили?

— Они не доверяли ей больше. Она должна была исчезнуть. Как Леонардо, — добавил он с горечью в голосе.

— Она часто приходила к вам в лавку?

— Очень. Они обычно сидели в комнате Леонардо и пили капучино. Сплетничали и поглощали неимоверное количество кофе. — Его лицо осветилось мимолетной улыбкой, но тут же стало опять серьезным.

— Она была красивая, — тихо и будто самому себе сказал он, глядя в пространство церкви. — Очень красивая.

— Ты не помнишь, приводила ли она когда-нибудь с собой мужчину? Шведа? Его звали Андерс фон Лаудерн?

Эмилио задумался, потом утвердительно кивнул.

— Был однажды швед. Но я не знаю, как его зовут. Длинный и тощий. Он не представился. Покупатели не имеют обыкновения заходить к нам в мастерскую и представляться тем, кто там работает.

— Я понимаю. Но ты уверен в том, что это был швед?

— Он опять кивнул.

— Хотя я и не помню так уж точно. Я видел его только мельком, когда они зашли в мастерскую посмотреть на рамы, которые мы тогда делали для картин.

— Рамы? Вы делали рамы?

— Иногда. И Анна иногда заказывала рамы. Те картины, которые она покупала и продавала, часто были без рам. Поэтому она просила нас изготовить новые. В соответствующем стиле, естественно. Ренессанс, барокко и так далее. Она очень следила за тем, чтобы картины имели правильное обрамление. Я имею в виду, что нельзя же в раму рококо вставить фламандского художника, разве не так? И как ты знаешь, мы — мастера делать хорошие копии. Только эксперты могут найти разницу, — и он гордо посмотрел на меня. — Кстати, Анна заказала одну раму всего с месяц назад.

— Ты не помнишь, что это за рама?

— Еще бы не помнить. Это гигантская рама в стиле барокко. Она еще не готова, слишком много работы. Ты знаешь ведь, как выглядят эти барочные рамы. Тяжелые, перегруженные и полные всяких завитушек. Эта — многометровой длины, к тому же с крылатыми херувимами в углах. И все должно быть позолочено. А кто теперь за все это заплатит, когда она убита?

ГЛАВА XXIV

Он ушел, а я остался в церкви. Теории мои пошатнулись. То, что казалось само собой разумеющимся, превратилось вдруг в карточный домик, тут же рухнувший под порывами шквалов, бушевавших вокруг Анны Сансовино. Мне нужно было с большим трудом заново возводить новую конструкцию на более солидном фундаменте, исходные элементы которой у меня были. У Андерса фон Лаудерна возникли проблемы, и ему нужны были деньги, чтобы начать новую жизнь в качестве директора музея и владельца Бакки, родового гнезда, в которое он всю жизнь мечтал вернуться. И он собирался обосноваться там не один. Планы на будущее он строил вместе с Элисабет. Но они рассыпались вместе с его гибелью в темных водах озера Вибю. Не из-за этого ли он был втянут в наркобизнес? Получал ли он процент с того, что поступало через мою лавку, или все было устроено иначе? И не потому ли он был убит, что знал слишком много? А картина? Какое место отвести ей во всей этой истории?