Ефрем Язовицкий - Говорите правильно. Эстетика речи

• Название: Говорите правильно. Эстетика речи
• Автор: Ефрем Язовицкий
• Издательство: Просвещение
• Жанр: Языкознание
• Год: 1969

Книга Е. В. Язовицкого «Говорите правильно» завоевавшая всеобщее признание, посвящена эстетике русской речи. Она написана для учащихся старших классов. Популярность ее определяется глубиной содержания, увлекательностью формы и специальной системой, позволяющей в сравнительно короткий срок овладевать культурой устной речи.

---

Делать было нечего, и я стал отвечать. Не помню точно содержание моего ответа, но сказал я примерно следующее.

В состав русского языка наряду с литературным языком входят местные говоры — диалекты, которые служат средством общения для людей, живущих на той или иной определенной территории: кринка — посуда, баитъ — говорить, курень — изба, шлях — дорога, рушник — полотенце. Диалектизмы часто встречаются в устной и письменной речи людей, недостаточно овладевших литературными нормами.

Архаизмами называются устаревшие слова, которые используются так же, как и диалектизмы, в языке художественной литературы для воссоздания характера эпохи, обстановки, быта и языка персонажей: сей — этот; тем паче — тем более; токмо — только; елико возможно — поскольку возможно; злоключение — несчастный случай; внимать — слушать; вседневно — всегда; комедиант — актер; особливо — особенно; сонмище — сборище; поведать — рассказать; челобитная — прошение; пищаль, самопал, мушкет, бердан — виды оружия. Злоупотреблять архаизмами даже в литературных и исторических произведениях — значит показывать отсутствие чувства меры и хорошего вкуса, об этом в свое время говорили В. И. Ленин, Лев Толстой и Максим Горький. Читая рассказы и повести некоторых наших писателей, мы в изобилии встречаем такие архаизмы, которые режут слух: аз, зане, сиречь, летось, зело, вельми, пиша, мня и многие другие.

Отмирание устаревших слов в языке сопровождается возникновением новых слов, неологизмов. Новых слов в язык приходит гораздо больше, чем уходит старых. Этому способствует бурный рост науки, техники, культуры и возникновение новых форм быта и человеческого общежития. С неологизмами происходит интересная вещь. Многие из них возникают в какое-то время, приживаются в языке, а потом вдруг как бы исчезают, уходят в тень. Так, например, многие неологизмы, появившиеся в начале революции (комбед, продразверстка, ячейка, нэп, продналог), успели устареть уже за годы Советской власти. Недолговечными оказались и такие неудачные слова, как шкраб (школьный работник), буржуйка (комнатная печка), распред (распределитель) и др. Словарь русского языка постоянно пополняется неологизмами, активно включающимися в нашу устную и письменную речь: колхозник, пятилетка, вертолет, кинолекторий, таксист, электропуть и многие другие. Иногда сочинением неологизмов занимаются некоторые люди, в том числе и наши старшеклассники, занимаются из озорства, создавая такие речевые нелепости, как: «чудеса геройства», «рецензист», «недовниманне», «подхалимник», «халтурник».

Выпалив все это, я в изнеможении опустился на диван и стал ждать расправы.

— Ну что ж, — сказал Иван Яковлевич, — Грамматика оказался на высоте и не посрамил земли русской, как говорили в старину. Могу поставить ему настоящую тройку,

— Тройку!? — воскликнул Леша Веретенников. — А как же тогда, по-вашему, надо было отвечать, чтобы получить настоящую пятерку?

— Отвечать надо было более точно. И более глубоко.

Я тогда был очень рад этой своей настоящей тройке и

пропустил мимо ушей замечание Ивана Яковлевича, но когда подрос, понял истинный смысл его слов. Говоря о недостаточной точности и глубине моего ответа, он думал с том, что, оценивая диалектизмы, можно было бы сказать о влиянии литературного языка на диалекты, которое распространялось прежде всего по основным, важным для страны путям сообщения: вначале по большим трактам и водным магистралям, позднее — по железным дорогам. Люди, возвращающиеся из города в деревню, становились проводниками литературного языка, в результате чего в современной деревне на одной и той же территории уживаются несколько языковых типов, свойственных, с одной стороны, старшему поколению, которое еще не совсем отошло от традиционного говора, и, с другой стороны, учителям, врачам, агрономам, учащимся средних школ, язык которых приближается к литературному языку или абсолютно сходен с ним. В наше время все более и более сужается круг носителей традиционного диалекта. Но это не мешает широкому взаимодействию между народным языком и языком литературным, определяющему пути дальнейшего обогащения и развития того и другого. Кроме того, Иван Яковлевич думал, наверное, и о том, что, характеризуя архаизмы, можно было бы отметить особенность, благодаря которой они в силу целого ряда общественных условий теряют свою архаичность и начинают употребляться в речи как слова, принадлежащие современной эпохе. Так было, например, в дни Великой Отечественной войны, когда вновь вернулись и приобрели гражданство такие слова, как сержант, ефрейтор, офицер, полковник, генерал, держава и многие другие.

Особенно неточными и неглубокими показались, очевидно, Ивану Яковлевичу мои рассуждения о неологизмах. Я ничего не сказал о том, что история языка пользуется этим термином для характеристики и обогащения словарного состава в отдельные исторические эпохи, вследствие чего мы можем говорить, например, о неологизмах Н. М. Карамзина, М. Е. Салтыкова-Щедрина, В. В. Маяковского, с неологизмах гражданской войны, колхозного строительства и т. д. Мой ответ был бы более глубоким, если бы я мог объяснить, что в научной, производственной, деловой речи неологизмы, войдя в употребление, выполняют в основном номинативную роль, а в художественной речи их использование почти всегда связано с ярко выраженными стилистическими и эстетическими намерениями.

Третий урок стилистики

Прощаясь с нами, Иван Яковлевич сказал, что сегодняшняя встреча-экзамен, это в некотором роде репетиция к тому «испытанию», которое ждет нас и его самого в воскресенье, 25 декабря. Заинтригованные и заинтересованные, мы стали просить его раскрыть секрет этого испытания. Но он решительно отказался и просил нас прийти к нему в этот день не позднее 17 часов, так как ровно в 18 мы вместе с ним отправимся туда, где все и объяснится. Промаявшись четыре дня подряд, мы прибежали к нему в воскресенье не в 17, а в 16 часов, в то время, когда он что-то писал, сидя за письменным столом.

— Так, явились? — встретил он нас шутливым вопросом. — Возьмите книги, садитесь на диван, читайте и ждите.

Мы достали книги, уселись на диван, но читать не стали. Нас волновали вопросы: куда, зачем и почему? Иван Яковлевич выглядел сегодня по-иному. На нем был новый костюм, белоснежная рубашка, галстук, повязанный бантом, и шерстяной жилет светло-серого цвета.

— Идем в филармонию,— шепнул Виктор Козаков.

— Не в филармонию, а в кинолекторий, — перебил его Леша Веретенников.

— В театр,— уверенно сказал я.

— Детям до 16 лет в вечернее время ходить в театр воспрещается,— поддел меня Виктор Козаков и начал перечислять разные места.

Тут были и цирк, и публичная библиотека, и планетарий, и даже общество филателистов, членом которого с детства состоял Иван Яковлевич.

— Я вижу, вы чем-то взволнованы, — сказал он, отрываясь от письма.

— Мало того, Иван Яковлевич, умираем от нетерпения.

— И любопытства?

— Да, да и любопытства.

— Потерпите несколько минут, и я вам все объясню.

Эти несколько минут показались нам вечностью. Наконец, Иван Яковлевич запечатал конверт, положил его в боковой карман, встал и сказал торжественным голосом:

— Сегодня мне исполнилось 60 лет.

— Какой кошмар!

— Почему же, собственно, кошмар?

— Потому что мы без подарков, и вообще вы нехороший, — закричали мы и бросились обнимать и поздравлять его, кто как мог.

— Открою вам еще один секрет, — сказал он после того, как все утихомирилось. — Школа, в которой я учился и много лет работал, решила отметить мое 60-летие своеобразным праздником, назвав его «Карнавал стилистики». Будучи от природы человеком не очень храбрым, я решил отправиться туда не один, а вместе с вами.

— Ура! — закричали мы. — Да здравствует Стилистика и славный карнавал!

В вестибюле школы, куда мы пришли через полчаса, гремела музыка. Огромное полотнище с надписью «Карнавал стилистики», украшенное гирляндами огней, переливалось всеми цветами радуги. По широкой лестнице, ведущей в актовый зал, навстречу нам спускался Русский язык, сопровождаемый Фонетикой, Морфологией и Синтаксисом. Приблизившись, они остановились, и Русский язык сказал взволнованным голосом:

Хвала тебе, Стилистика,
И вам, ее друзья!
Наш карнавал не мистика,
Клянусь вам в этом я.

Вы здесь найдете устную
И письменную речь,
Веселую и грустную,
Способную увлечь.

Найдете речь чеканную
И ясную, как день,
И речь весьма туманную,
И бледную, как тень.

Хвала тебе, Стилистика,
И вам, ее друзья!
Наш карнавал не мистика,
Клянусь вам в этом я.

С этими словами Русский язык обнял Стилистику. Они расцеловались и под звуки торжественного марша направились в актовый зал. Мы последовали за ними и были потрясены открывшейся картиной. Всюду, где только было возможно, сидели и стояли участники карнавала, одетые в яркие красочные костюмы, подчеркивающие принадлежность к той или иной части речи или выразительному средству языка. Тут были и Существительные, и Прилагательные, и Местоимения, и Глаголы, и Синонимы, и Омонимы, и Паронимы, и Метафоры, и Метонимии, и Синекдохи, и Перифразы, ну, в общем, весь состав русского языка и его стилистики, включая суффиксы, приставки, знаки препинания и прочее.