Елена Войниканис - Право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху. Парадигма баланса и гибкости

• Название: Право интеллектуальной собственности в цифровую эпоху. Парадигма баланса и гибкости
• Автор: Елена Войниканис
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-9516-0680-8

Настоящая книга является первым в российском и зарубежном праве исследованием, посвященным формированию новой парадигмы права интеллектуальной собственности под влиянием экономики информационного общества.

Автором обосновывается тезис о свободном потоке информации как ценности, требующей правовой защиты, а также о двух базовых принципах новой парадигмы – балансе интересов множественных субъектов и гибкости методов регулирования. Вывод о потребности в системном преобразовании права интеллектуальной собственности опирается на результаты анализа обширного фактического материала и тенденций в развитии международной практики регулирования.

Рекомендовано специалистам в праве интеллектуальной собственности, ученым и студентам, а также всем интересующимся проблемами правовых условий развития науки и культуры в цифровую эпоху.

---

Нельзя не согласиться с исследователями из Красноярского университета, которые дают следующую оценку позиции Фейерабенда: «Подобная методологическая установка в наибольшей степени согласуется со спецификой социально-гуманитарного познания, которое по природе своей мультипарадигмально, не поддается генерализации, предполагает наличие множества сосуществующих теорий и уровней научного познания»[224]. О метафизических основаниях науки писал французский философ русского происхождения А.В. Койре. Сравнивая философию со «строительными лесами», он утверждал, что «post factum научная мысль может их отбросить, но, возможно, только для того, чтобы заменить другими»[225].

Предшественником Куна можно считать Гастона Башляра, который в своей книге «Новый рационализм» (1953) вводит понятие эпистемологического разрыва. С точки зрения Башляра, который проводит психологический анализ смены научных теорий, новая концепция не только разрушает, но и делает ученого невосприимчивым к прежнему взгляду на феномены. Еще ранее, в 1922 году, был опубликован очерк В.И. Вернадского «О научном мировоззрении». В представлении В.И. Вернадского научное мировоззрение изменяется от эпохи к эпохе, но главное – оно подвержено влиянию извне, прежде всего влиянию философии и религии[226].

В области гуманитарных наук идеи, родственные идеям Куна, развивал Мишель Фуко (Michel Foucault). Многие исследователи отмечают близость понятий «парадигма» и «эпистема»[227]. Более подробное осмысление эпистема получила в книге Фуко «Археология знания» (1969). Как пишет Фуко: «Эпистема – это не форма знания и не тип рациональности, который проходит через различные науки, манифестирует обособленные единства субъекта, духа или эпохи; эпистема – это, скорее, совокупность всех связей, которые возможно раскрыть для каждой данной эпохи между науками, когда они анализируются на уровне дискурсивных закономерностей»[228]. Несомненной заслугой Фуко является более широкая трактовка парадигмы (эпистемы), которая вместо изоляции позволяет включить науку в общее поле культуры, рассматривать элемент целого в рамках определенной эпохи. В то же время Фуко оставляет без внимания вопрос о переходе от одной эпистемы к другой, довольствуясь констатацией самого факта смены эпистемы. Косвенную связь с концепцией парадигмы имеет также ряд образов, которые Фуко рассматривает как основополагающие для принятия той или иной системы ценностей, которая воплощается в определенной структуре управления и власти. Анализируя природу власти, Фуко ссылается на «юридическую модель» власти (отождествление государства и закона, принцип справедливости и разделения властей и т. п.), которая, по его мнению, не отражает реальных механизмов и интересов, определяющих политику и право государства. Напротив, «юридическая модель» служит необходимым образом, картиной, благодаря которой власть воспринимается как приемлемая[229]. В такой трактовке парадигма-образ имеет много общего с идеологией, которая, согласно философии К. Маркса, искажает объективную картину мира. Другим классическим примером таких образов-метафор у Фуко служит паноптикум[230]. Будучи конкретным историческим примером, паноптикум в философии Фуко становится моделью, порождающей определенную структуру власти, которая воспроизводится до тех пор, пока сохраняется значение однажды принятого образца.

Еще раз обратим внимание на сложную, многокомпонентную структуру парадигмы. Кун неоднократно подчеркивает, что ее нельзя свести к эксплицитно выраженным правилам, законам и формулам, которые создает и которым следует научное сообщество. Здесь было бы уместно вспомнить критерии различения правовых систем различных государств. В отличие от правовых парадигм правовые системы являются более устойчивыми образованиями, однако нас интересует в данном случае не вопрос об их преходящем характере, а сама структура.

Известный специалист по сравнительному правоведению Рене Давид (Rene David) подчеркивает, что правовые системы отличаются не правилами и нормами, которые составляют их содержание, а теми понятиями, на которых эти правила основаны. Особенности формулировок и структура законодательства, как считает Р. Давид, имеют под собой не рациональное основание, а психологию: с одной стороны, тех, для которых законы предназначены, а с другой – тех, кто эти законы применяет. Если же говорить о базисе правовой системы, то он имеет онтологический характер: «Каждая правовая система стремится выразить определенное восприятие мира и отражает определенный способ понимания справедливости и эффективного воздействия на социальные отношения»[231]. Точно так же и правовая парадигма имеет онтологические и психологические корни. И если мы говорим о смене парадигмы, то появление новых идей и направлений в теории и правовой доктрине не может служить в качестве достаточного подтверждения. Вопрос необходимо ставить о наличии или отсутствии определенных сдвигов в мировоззрении.

В структуре правовых норм имеется элемент, который может оказаться особенно полезным в исследовании такого рода. Речь идет о принципах права. Не случайно в самом законодательстве содержание принципов никогда не излагается исчерпывающим образом. Принципы пронизывают весь нормативный корпус, но их рационализация всегда ограничена, поскольку их объектом является не поведение в определенной ситуации, а собственно мировоззрение. С функциональной точки зрения можно сказать, что принципы «переводят» невербализуемые интенции, формирующие наше мировоззрение (ценностные, психологические, интеллектуальные), в правовое поле.

Однако, как уже было показано В. Дильтеем, мировоззрение является категорией исторической. Оно не остается неизменным, но, напротив, меняется вместе с обществом и культурой. Как замечает по этому поводу О.А. Кузнецова: «Действие того или иного принципа права обусловлено типом и формой государства, его политической системой, системой ценностей и традиций общества. Именно поэтому принципы права не могут быть постоянными, они изменяются от эпохи к эпохе, от государства к государству сообразно их особенностям»[232].

Американский философ Ричард Рорти (Richard Rorty) вводит понятие «словаря», в котором находит свое выражение картина мира той или иной эпохи. Не отдельные предложения (например, закон или научная аксиома), а словарь как целое описывает возможные виды суждений в рамках принятой парадигмы. Рорти рассуждает о словарях политиков Афин, словаре Аристотеля и Ньютона, Ницше и Фрейда. Отстаивая тезис о несоизмеримости словарей Рорти отвергает возможность установления метасловаря, как и возможность найти критерий оценки словарей во внешнем мире, т. е. за пределами культуры[233].

С областью гуманитарного знания концепцию Куна связывает, кроме того, параллели с учением Витгенштейна о языковых играх и формах жизни. И Р. Рорти, и Т. Кун в поиске обоснования своей теории развития научного знания опираются на Л. Витгенштейна и активно используют понятия его поздней философии.

С нашей точки зрения, упреки, адресованные Куну, относительно недостаточной проработанности центрального понятия, которая ведет к значительному снижению эвристической ценности исследования, не вполне справедливы. Как мы показали, главные идеи книги «Структура научных революций» – о прерывном, нелинейном характере развития науки и смене концептуальных схем, – не являются исключительным изобретением Куна. Скорее, можно говорить о новом подходе к истории науки и культуры в целом, который был поддержан выдающимися представителями науки и философии, каждый из которых внес свой вклад в его разработку. Очевидно, что не последнюю роль в формирования концепта «парадигмы» сыграла цивилизационная концепция, основателями которой считаются Н.Я. Данилевский и О. Шпенглер. Обобщая приведенные сведения, обозначим этот новый подход к эволюции моделей познания как парадигмальный.

Необходимо отметить ряд преимуществ куновского понимания парадигмы по сравнению с вышеприведенными родственными понятиями и концепциями. Прежде всего, Кун не ограничивается доказательством парадигмального развития науки, которое противопоставляется представлениям о кумулятивном развитии знания. Кун заостряет внимание на процессе перехода от одной парадигмы к другой, вскрывая движущие мотивы и факторы такого перехода. Поскольку парадигмы отражают то общее, что объединяет ученых в единое научное сообщество, Кун считает необходимым исследовать закономерности трансформации таких сообществ. Таким образом, исследование Куна приобретает социологический характер. Для гуманитарных дисциплин, в которых предметом исследования является не природа, существующая независимо от человека, а социальные институты и социальные отношения, этот момент имеет принципиальное значение.