Алексей Егоров - Юлий Цезарь. Политическая биография

• Название: Юлий Цезарь. Политическая биография
• Автор: Алексей Егоров
• Издательство: СПбГУ
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4469-0389-4

Монография посвящена политической и военной биографии Юлия Цезаря, рассматриваемой на широком фоне жизни Рима эпохи гражданских войн. В книге рассматриваются события политической борьбы в римском обществе, противостояние оптиматов и популяров, сложные конфликты и интриги внутри властной элиты римского сената. Помимо собственно событийной истории автор даёт широкий обзор источников по истории Цезаря и анализ его образа в мировой историографии. Также рассматриваются личности его друзей и врагов, политических союзников и противников (Помпея, Красса, Катона, Цицерона, Марка Антония и многих других). Книга предназначена для специалистов-антиковедов, историков, философов, юристов, студентов и аспирантов гуманитарных факультетов, а также для всех интересующихся античной историей.

---

Враги Гракхов обвиняли их в демагогии, личном честолюбии и чрезмерных амбициях, нарушавших нормальные отношения между сенатом и народом и ввергнувших государство в пучину кризиса. Несмотря на свои собственные, достаточно резкие оценки положения в 40–30-х гг. II в. до н.э., эти авторы перелагают вину за последовавшие события именно на реформаторов. Достаточно часто звучали прямые обвинения в тирании и стремлении к единоличной власти. Это мнение, вероятно, преобладало в современной Гракхам традиции, попав в текст Аппиана и Плутарха и в полной мере сохранившись у Веллея Патеркула, Флора, Ливия и автора сочинения «О знаменитых мужах» (Veil., II, 3, 6; Liv. Epit., 58–59; De v. ill., 64–65; Plut. T. Gr., 9)[16]. Интересно, что историография принципата продолжала обвинять Гракхов в развязывании гражданской войны{62}.

Более сложный анализ представлен Цицероном. Возможно, он восходит к более раннему прототипу, вероятно, мнению круга Сципиона Эмилиана. Гракхи для Цицерона — это образ врага, они — виновники начавшейся смуты и раскола государства (Cic. De re p., III, 9, 26; De off., 33, 80), мятежники и демагоги, возбудившие народ, потрясшие основы общества (Cic. de orat., I, 38; pro Sest., 48, 103; 49, 104) и начавшие собой ряд мятежных трибунов, заканчивающийся смертельным врагом Цицерона Клодием. Именно они внесли в жизнь общества произвол и насилие (Cic. de rep. III. 29, 41), а убийство их было неизбежно и оправдано (Cic. de leg., III, 9, 2).

Вместе с тем, Цицерон признает их несомненную одаренность, твердость в достижении целей, собственное достоинство и ораторские таланты (Cic. de har. resp., 19, 41). Оправдание убийства сочетается с сожалением, что столь выдающиеся люди принесли обществу вред (Cic. de orat., III, 226), и признанием их личной честности и благих намерений (Cic. pro Sest, 49, 104–105).

Сказанное выше показывает неконкретность, гипертрофию и необъективность контрпропаганды и отсутствие попыток диалога с реформаторами, к которому последние постоянно призывали. Возникает достаточно частая в истории ситуация, когда одна сторона пытается действовать убеждением, тогда как основным оружием второй становятся демагогия, передергивание, запреты и силовые методы. Похоже, что «аргументы» противоположной стороны, как правило, сводились к запретам и рассуждениям о пользе и вреде для государства, делавшимся в самом общем плане. Более того, и здесь последняя не могла быть последовательна до конца. Флор признает «известную справедливость» раздела земель (Flor, III, 13; Veil. II, 7), а у Веллея есть нотки осуждения жестокой расправы.

Было и другое. В народе возникает спонтанный культ Гракхов, а в массовом сознании они стались борцами за дело простых людей и мучениками. «Народ открыто поставил и торжественно освятил их изображения и благоговейно чтил места, где они были убиты, даруя братьям первинки плодов… а многие ходили туда, словно в храмы богов, ежедневно приносили жертвы и молились» (Plut. G. Gr., 18). Саллюстий пишет, что Гракхи хотели вернуть народу свободу (vindicare in libertatem), но нобилитет жестоко подавил восстание, убийство вызвало жажду мести и привело к губительной войне партий (Sail. Cat., 41,1; 42).

Если Саллюстий еще отдает дань идее «двух правд», то Плутарх полностью остается на стороне реформаторов. Его Гракхи — благородные идеалисты, стремящиеся к благу страны и народа, пытавшиеся сделать свои необходимые и морально оправданные реформы максимально безболезненными. Он отвергает обвинение Гракхов в начале междоусобиц и считает виновными их противников (Plut. Сотр. Cum Agis et Cleom., 4). У Плутарха, а отчасти и у Аппиана, намечается мысль, что именно срыв реформ стал причиной опасного развития событий. Несколько особняком стоит версия Аппиана. Целью Тиберия было возрождение военной мощи Рима, а не создание благополучия беднейших слоев (Арр. В. С, I, 11). Вместе с тем, ради осуществления своего разумного плана, Гракхи прибегли к насилию, что вызвало последующий конфликт (1,2; 17).

Столь же различны оценки в историографии. Историография XIX века, особенно немецкая, следуя за античными авторами, отнеслась к Гракхам достаточно негативно (Т. Моммзен, К.В. Нич, Эд. Мейер и др.). Т. Моммзен, вероятно, наиболее полно выражающий эту позицию, дает уничтожающую характеристику положению в Риме того времени{63}. Вместе с тем, он не сочувствует Гракхам, считая Тиберия благонамеренным патриотом и консерватором, вставшим на путь демагогии и тирании и оказавшимся жертвой начатой им революции{64}. Его дело продолжил Гай, стремящийся свергнуть власть аристократии и установить неограниченную личную власть вплоть до положения монарха{65}.[17] Аналогичную позицию занимает и Э.Д. Гримм{66}.

С другой стороны, у Гракхов оказалось немало сторонников. Симпатии к ним были особенно сильны среди революционеров, начиная с Великой Французской революции и заканчивая советской историографией. В последней Гракхи предстают лидерами демократического движения, стремившимися к осуществлению масштабных реформ вплоть до превращения Рима в подлинную демократию (СИ. Протасова, С.И. Ковалев, Н.А. Машкин, С.Л. Утченко, отчасти — Я.Ю. Заборовский){67}. В более крайних вариантах этой концепции Гракхов сближают со Спартаком или Аристоником, в более умеренных (С.Л. Утченко) их деятельность считается прологом италийской революции, кульминацией которой стала Союзническая война{68}. При всей справедливости оценки Гракхов как демократических деятелей, эта точка зрения приписывает им слишком много утопизма в политике, зачастую игнорируя ее социально-экономический и военный аспекты.

Большинство исследователей (особенно западных) придерживаются «аппиановской» оценки, рассматривая всю деятельность Гракхов именно в плане экономических преобразований и военных реформ (Кл. Николе, Г. Борен, Д. Эрл, А. Кэри, Е. Бэдиан, Хр. Мейер; сходна позиция Я.Ю. Заборовского){69}. Ученые этого направления дают более или менее разные общие оценки, но общим для них является отрицание серьезного влияния на Гракхов каких-либо утопических идей и признание их политиками-реалистами, стоящими на твердой практической почве.

Достаточно различны и конкретные оценки. Многие исследователи (Кл. Николе, Г. Борен, М. Кэри, Е. Бэдиан и др.) видят у Гракхов разумный конструктивный план преобразований, другие склонны подвергать критике конкретные положения реформ и программу в целом. В качестве критики реформ Тиберия отмечается создание сложной ситуации, связанной с нарушением договоров с италиками в 129 г., вызвавшей первый кризис этих отношений, бескомпромиссность в деле Октавия и бесцеремонное распоряжение казной Аттала, отчасти вызвавшее восстание Аристоника{70}. Отмечается, что лидер демократов был столь же безразличен к проблемам италиков и провинциалов, как и представители знати.

Из реформ Гая особой критике подвергается хлебный закон, вызвавший, по мнению многих ученых, рост социального паразитизма плебса и огромные расходы, разорявшие казну и экономику Сицилии (Т. Моммзен, Э.Д. Гримм, А. Гринидж и др.){71}. Другой критикуемый блок — всаднические суды, которые были не менее коррумпированными, чем сенатские. Однозначна и критика закона об Азии, отдавшего провинцию в руки публиканов и создавшего сильнейшую напряженность, итогом которой стали события 88 года до н.э. (Т. Моммзен, К.В. Нич, X. Лэст, Э.Д. Гримм){72}. Наконец, отмечается, что аграрная реформа была невыгодна не только латифундистам, но и владельцам катоновских вилл и даже зажиточным крестьянам, не попавшим под передел, но лишившимся наемных рабочих{73}. Развивая менее рентабельное сельское хозяйство, Гракхи ставили общество перед угрозой расходов, а, возможно, и экономического спада. Все эти обстоятельства (а не только эгоизм знати и крупных посессоров) и были причиной острой борьбы вокруг реформ, позиции Сципиона Эмилиана и критических замечаний Цицерона.

И все же, при всех возможных недостатках или ошибках Гракхов, их реформы спасли Рим. Увеличение числа граждан фактически позволило государству выстоять в условиях страшных потерь Кимврской, Митридатовой, Союзнической и гражданской (83–82 гг.) войн. Меры Гракхов были недостаточны, потребовалось новое массовое расширение прав гражданства и радикальные правовые реформы Цезаря. Вместе с тем, реформаторы шли именно в этом направлении, и реализация их планов могла бы предотвратить Союзническую и гражданскую войны и ослабить воздействие внешнеполитических катастроф. Программа Гракхов была эффективным выходом из того социально-политического кризиса, к которому шло римское общество, причем, Гракхи предлагали ее тогда, когда было еще не поздно. Провал реформ (а можно говорить именно о нем) имел негативные последствия в событиях 100–80 гг. и едва ли справедливо возлагать вину на реформаторов. Именно сопротивление римской элиты завело Рим в тупик, едва не приведший к полному краху римской цивилизации. Цезарь, отзывавшийся о Гракхах достаточно сдержанно (Caes. В. С, I, 7), фактически продолжал их политику.