Алексей Егоров - Юлий Цезарь. Политическая биография

• Название: Юлий Цезарь. Политическая биография
• Автор: Алексей Егоров
• Издательство: СПбГУ
• Жанр: История
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4469-0389-4

Монография посвящена политической и военной биографии Юлия Цезаря, рассматриваемой на широком фоне жизни Рима эпохи гражданских войн. В книге рассматриваются события политической борьбы в римском обществе, противостояние оптиматов и популяров, сложные конфликты и интриги внутри властной элиты римского сената. Помимо собственно событийной истории автор даёт широкий обзор источников по истории Цезаря и анализ его образа в мировой историографии. Также рассматриваются личности его друзей и врагов, политических союзников и противников (Помпея, Красса, Катона, Цицерона, Марка Антония и многих других). Книга предназначена для специалистов-антиковедов, историков, философов, юристов, студентов и аспирантов гуманитарных факультетов, а также для всех интересующихся античной историей.

---

Процесс был достаточно опасен. Рабовладельческое хозяйство обеспечивало значительный экономический подъем, вызванный широким внедрением рабства, ростом товарности и переходом от мелкого хозяйства к крупному. Рабство закрыло брешь в италийской экономике, образовавшуюся в результате Ганнибаловой войны. Вместе с тем, рабская экономика могла быть эффективной только при условии низких цен и жестокой эксплуатации. Следствием этого были тяжелые условия труда, массовая смертность и эксплуатация на износ. Необходимость постоянного массового пополнения числа рабов требовала постоянных войн и порабощения провинциалов, что неизбежно влекло за собой ненависть, восстания и кризисы. С другой стороны, рабский труд вытеснил немалую часть свободного, что привело к разорению мелких собственников и люмпенизации свободного населения. Экономическими последствиями последнего стало нарушение имущественного равновесия внутри римского общества, и нарушение товарообмена, политическим — разрушение костяка армии, недовольство городского плебса и народного собрания и рост эгоизма знати.

Оценка экономических и политических перемен этого периода вызвала серьезную дискуссию. Одним из ее пунктов стала оценка самой римской экспансии, и если сторонники теории «защитного империализма» Т. Моммзена объясняют ее в основном соображениями обороны или вынужденными действиями{39}, то другие исследователи (Г. Бенгтсон, Т. Франк, У. Отто, М. Гельцер, Г. Фолькманн и др.){40} видят в ней чисто империалистскую политику, проводимую римской знатью, мало считавшейся с интересами собственного народа, не говоря уже о других. Рассматривается и вопрос об этапах формирования и развития римской имперской доктрины от принципа обороны и ограниченных завоеваний к принципу региональной, а затем — глобальной экспансии и формированию идеологии великой державы{41}. Истина, видимо, лежит где-то посередине, и особенностью римской политики было сложное сочетание прямолинейной агрессии и постепенной интеграции покоренных народов в единую Империю, а исследователи отмечают как жестокость и агрессию римского империализма, так и его эластичность, конструктивность и толерантность{42}. Было бы слишком прямолинейно видеть в римлянах чистых агрессоров, а в их противниках — слабые и невиновные жертвы. Существует достаточно серьезная полемика вокруг проблемы виновности Рима и его противников в Пунических{43}, Македонских{44}, и Сирийских{45} войнах, исследователи часто видят в действиях Рима отсутствие продуманного плана завоевания и полагают, что греческий мир предпочитал римское господство власти Филиппа V и Антиоха III{46}. Эта теория «двух правд» постепенно исчезает и в античной, и в современной историографии, когда речь идет о событиях после битвы при Пидне, когда агрессивный империализм Рима выступил в наиболее откровенном виде, обнаружив свои самые неблагоприятные черты.

Другой темой дискуссии стали характер и глубина перемен, вызванных великими завоеваниями. Историография XIX века показывает глубину и остроту социального и политического кризиса республики, упадок ее военной системы, неэффективность управления, кризис сословия мелких собственников, разрушение общественных структур и основ римской идеологии{47}. В принципе эту точку зрения разделяют и многие ученые XX века{48}.

Вместе с тем, именно историография XX века поставила под сомнение как сам кризис, так и его конкретные проявления. Достаточно общим местом является то, что в плане чисто экономических показателей (производительность труда, технический прогресс, использование новых методов в сельском хозяйстве и индустрии, урожайность, освоение новых культур) экономика поздней республики переживает не кризис, а подъем{49}. Подвергается сомнению и мнение о полном исчезновении мелкой собственности и широком внедрении в сельское хозяйство римлян крупных латифундий{50}.

Эти исследования вполне обоснованно показывают, что кризис носил, прежде всего, военно-политический и социальный характер и показал скорее не неэффективность римской экономики, а неспособность римской управленческой системы обеспечить защиту прогрессивных экономических тенденций. Отсутствие такой системы защиты едва не привело Рим к гибели, а ее создание уже было делом Цезаря.

Рост государства сопровождался сохранением традиционных форм управления, результатом чего стали трансформация римской армии, кризис комициальной системы и упадок господства аристократии. Одним из сложнейших вопросов кризиса эпохи гражданских войн является проблема особенностей римской идеологии, морали и общественно-политического сознания. Для иллюстрации можно привести как заключение Хр. Мейера о фактически всеобщем осознании необходимости и неизбежности перемен и столь же всеобщем их нежелании{51}, так и мнение Г.С. Кнабе о стремлении общества к минимальным переменам и восприятии новых тенденций как чего-то внешнего и чуждого по сравнению с римской стариной{52}. Для Хр. Мейера общество оказалось в идейном тупике «кризиса без альтернативы»{53}, однако другие исследователи полагают, что оно было вполне подготовлено к будущим переменам, а традиция о древней республике была не только тормозом развития, но и фактором стабильности{54}. Так или иначе, Римская держава II века, созданная буквально на глазах одного-двух поколений, была уже совсем иным государственным образованием, чем италийская республика IV–III вв. до н.э. Теперь ей было суждено вступить, вероятно, в самый сложный период своей истории.

Глава II. КРИЗИС (133–82 гг. до н.э.)

1. Начало кризиса

50–30-е гг. II века отмечены всеобщим усилением антиримских настроений. Военная напряженность нарастала. В 154 г. началось восстание лузитан, нападавших на Дальнюю Испанию. В 151 г. была разбита армия претора Гальбы, на помощь выступили войска претора Лициния Лукулла из Ближней Испании. Обманув повстанцев, Гальба вероломно перебил их во время перемирия. После этого во главе лузитан встал талантливый вождь Вириат. В 147 г. он нанес поражение претору Ветилию, а со 146 по 143 г. римляне терпели одно поражение за другим. Одновременно началось восстание кельтиберов, охватившее всю центральную и западную Испанию. В 141 г. Вириат разгромил армию консула Кв. Фабия Сервилиана, после чего объявил себя царем. Только в 138 г. римляне подкупили нескольких приближенных Вириата, которые закололи его во время сна.

Одновременно римляне вели не менее тяжелую войну с кельтиберами. В 153 г. консул Фульвий Нобилиор атаковал Нуманцию, один из главных опорных пунктов кельтиберов, но попал в засаду и потерпел поражение, в 152 г. его преемник Клавдий Марцелл заключил с испанцами мир. В 151 г. консул Л. Лициний Лукулл подчинил ваккеев в области верховий Дуэро, но затем отступил. Затишье длилось до 143 г. до н.э. Возобновление военных операций стимулировалось успехами лузитан и лишь к 141 г. консул Л. Цецилий Метелл Кальв сумел добиться полного подчинения восставших племен.

Дальнейшая борьба сосредоточилась вокруг Нуманции. С 143 г. до 138 г. испанцы отражали римское наступление. В 137 г. консул Гостилий Манцин попал в окружение. Тиберий Гракх, квестор Манцина и сын одного из покорителей Испании, заключил договор с нумантинцами. Сенат расторг соглашение и выдал Манцина испанцам, которые отказались его принять. В 134 г. в Испанию был послан победитель Карфагена Сципион Эмилиан. 60-тысячная римская армия блокировала Нуманцию. Только в 133 г., когда голод достиг крайнего предела, нумантинцы сдались. Многие защитники города покончили с собой. Нуманция была сожжена, а оставшиеся жители проданы в рабство.

В 50-е гг. продолжались войны в Лигурии и Далмации, после чего римляне вышли к двумя крупным массивам варварского мира, галльско-германскому и балкано-фракийскому. Тяжелые войны шли в Африке, Македонии и Греции. В 149–146 гг. в Африке шла 3 Пуническая война. В 148 г. началось восстание Андриска в Македонии, разгромленное претором Кв. Цецилием Метеллом, а на 147–146 гг. приходится тяжелая Ахейская война, закончившаяся разгромом Ахейского союза и фактическим покорением Греции. В 133 г. римская аннексия Пергама вызвала восстание Аристоника, подавленное только в 129 г. В 136–132 гг. в Сицилии длилось восстание рабов, создавшее трудности со снабжением Рима продовольствием.

Кампании 50–30-х гг. были первыми серьезными симптомами кризиса. Резкое увеличение числа граждан в 189 г. было достигнуто путем искусственного прироста — 258 318 (Liv. XXXVIII, 36, 10){55}. Увеличение продолжалось до 159 г. до н.э., особенно прогрессируя в относительно мирные 70–60-е гг., что, быть может, и стало одной из причин идеализации римлянами эпохи Сципиона Африканского и Катона Старшего. В 179 до н.э. ценз дал 263 294 граждан (Liv. Epit., 41), в 174 г. — 269 015 (Liv., XLI, 27, 1; XLII, 10, 1), в 169 г. — 312 895 (Liv., Epit., 45){56}; в 164 г. — 327 022 (Liv. Epit., 46), в 159 г. — 338 314 (Liv. Epit, 47){57}. После 154 г. динамика пошла вниз: 324 000 в 154 г. (Liv. Epit., 48); 322 000 в 147 г.; 328 448 в 142 г. (Liv Epit., 54); 317 933 в 136 г. (Liv. Epit, 56), 317 823 в 131 г. (Liv. Epit., 59){58}. Наоборот, другая кривая пошла вверх: в 160–157 гг. римская действующая армия достигла самого низкого возможного уровня в 4 легиона, в 157–145 гг. она удвоилась до 8 легионов, а в 144–134 гг. достигла уровня 8–10 легионов{59}. Потери, особенно в Испании и при осаде Карфагена, были весьма велики.